Страница 9 из 12
А к тому же возникало ощущение, что кто-то недавно здесь побывал.
Здесь явно что-то искали.
Причем не наскоро – как это делают обычно квартирные воры: ломая замочки шкафов и вытряхивая на пол содержимое ящиков. В квартире, похоже, орудовали не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой. Особо не скрывались, но и не старались, чтобы проникновение и обыск остались совершенно незаметными. Тем, кто хозяйничал без спросу в квартире, кажется, было наплевать на последующую реакцию хозяйки. Плохой знак, подумал Ходасевич. Возможно, они уже знали, что её нет в живых.
На полу в кухне под столом валялся шуруп. Полковник, кряхтя, присел на корточки и поднял его. Судя по поблескивающей резьбе, его выкрутили совсем недавно. А декоративная решетка, загораживающая воздуховод, была небрежно привинчена на три оставшихся шурупа.
Валерий Петрович заглянул внутрь кухонной стенки. Достал несколько железных банок с сахаром и крупой. Налетчики явно в них рылись. Об этом свидетельствовала взбудораженная поверхность сыпучих пищевых продуктов и следы манки вперемешку с гречкой на кухонном столе.
Слой пыли на туалетном бачке был смазан по краям. Похоже, кто-то снимал крышку и проверял, нет ли внутри доморощенного тайника.
Ходасевич вернулся в комнату.
Дочь пропавшей как паинька сидела на диване и задумчиво озирала стену.
Там имелся целый иконостас из фотографий. На всех снимках была изображена женщина, похожая на Елену, однако совсем худая. Очевидно, то была исчезнувшая Алла Михайловна.
Карточки были любопытны тем, что дама на них позировала вместе с известными людьми. Иные фото украшали автографы и несколько теплых слов от знаменитости. Полковник узнал на снимках Ростроповича и Вишневскую, Стейнбека, Аджубея, Ван Клиберна, Елену Образцову. Все они улыбались в объектив, а рядом с ними притулилась, греясь в лучах их славы, молодая Алла Михайловна.
Не отводя взгляда от фотографий, Ходасевич негромко спросил:
– У вашей матери могли быть какие-то ценности?
– Ценности? Какие?
– Я не знаю. Золото. Драгоценные камни. Крупные суммы денег. Неизданные рукописи или ноты. Секретные чертежи.
– Чертежи?!
– Успокойтесь, это шутка.
– Нет, ничего такого.
– А могли вы не знать об этом?
– Я? Да что вы! Вся ее жизнь – у меня на виду.
Валерий Петрович хотел возразить, что мы порой даже не представляем, какие тайны могут скрывать наши домашние, но передумал. К тому же Елена его опередила. Расширившимися глазами она посмотрела под рабочий стол. Ахнула:
– Компьютер!
– Что?
– Смотрите: кто-то вскрывал компьютер.
И в самом деле: крышка от системного блока валялась на полу. Внутренности компьютера были видны в своих ячейках.
– Вы в компьютерах разбираетесь? – спросил полковник.
– А вы?
– Я не очень.
– А я – только как юзер, как наш Ванечка говорит. Пользователь то есть.
– Не заметили, ничего из устройств компьютера не пропало?
Елена подошла поближе, вгляделась. Потом пожала плечами.
– Не понимаю я в этом ничего. Я же, – добавила она с усмешкой, – пользователь не продвинутый.
– Компьютер дорогой? Новый?
– Ему года три, не больше. Мы его ей отдали, когда Ивану новый купили.
– Когда вы лично были тут, в квартире, последний раз?
– Я? Да не считая вчерашнего дня, последний раз была здесь перед майскими, когда мы маму на дачу перевозили.
– А ваши мужчины, Стас и Иван, могли в «персоналке» копаться?
– Надо, конечно, их спросить… Но зачем? Ехать сюда, чтобы деталь какую-то снять…
– Вы собираетесь заявлять в милицию, что в эту квартиру, возможно, кто-то проникал?
– А вы думаете, надо?
– Не могу в данном случае ничего вам советовать. По закону надо.
– Но это поможет найти мою мать?
– Возможно, да. А может быть, нет.
Елена решительно махнула рукой:
– Нет. Не будем время терять. А то они разведут там бодягу…
И добавила со значением:
– Мы, полковник, доверяем вам.
В Листвянку ехали долго.
Валерия Петровича загрузили, ввиду особо больших его габаритов, на переднее сиденье новенького «Мицубиси Лансера». Стас, сидевший за рулем, явно гордился своей новой машиной. Его супруга Елена, судя по высокомерным характеристикам, что она порой раздавала соседям по автомобильному потоку, – тоже.
Сначала долго тащились по проспекту Мира и Ярославскому шоссе. Потом вырулили на МКАД. Супруги пояснили: в Листвянку можно ехать и «огородами», по Ярославке, – но на том шоссе обычно дикие пробки, особенно субботним утром, поэтому лучше добраться до «Щелчка».
Однако двухрядное Щелковское тоже оказалось перегружено дачными лимузинами. Слишком много народу собралось провести последние погожие деньки на дачах и прочей природе.
Ходасевичу даже пришлось извиниться перед работодателями и покурить в открытое окно.
По ходу дела он попросил Елену рассказать об исчезнувшей Алле Михайловне.
Дочь воодушевилась. Она явно тепло относилась к своей матери.
– У моей мамы – необычная профессия, – начала Елена. – Правда, сейчас, когда развелись эти цифровые фотокамеры и «фотошопы», она оказалась никому не нужна. Счастье, что мама успела на пенсию выйти… Итак, товарищ полковник, – лукаво сказала Лена, подавшись вперед с заднего сиденья и дотронувшись до плеча Ходасевича, – у вас есть шанс продемонстрировать свои аналитические таланты. Можете угадать, кем работала моя мать?
Валерий Петрович ответствовал с переднего сиденья:
– Думаю, да. Она была ретушером.
Елена победоносно посмотрела на сидящего рядом сына. Впрочем, сей горделивый взгляд остался втуне, так как Ваня целиком погрузился в музыку из своих наушников.
– Как вы догадались?
Полковник усмехнулся:
– Элементарно, Ватсон. Особенно, если учесть ваше предисловие по поводу цифровых камер, сделавших ненужной ее работу. К тому же в квартире вашей мамы висит фотография Аджубея[5]. С автографом. Как он там, бишь, писал? «Той, кто мои тяжелые черты смогла смягчить почти до красоты».
– Вы знаете Аджубея?
– Да. Даже немного лично.
– И вы совершенно правы, Валерий Петрович!
Стас саркастически улыбнулся – а доверие дамочки к Ходасевичу выросло до неземных высот.
– Моя мама действительно была ретушером. Она сперва в «Известиях» двадцать лет проработала – оттуда фотографии со знаменитостями в ее доме. Потом перевелась в «Советскую Россию», а потом, когда эта газета в перестройку очень провокационную позицию заняла, ушла в «Московские новости». Сорок лет в строю!.. Коллеги ее очень любили, уважали. Она ведь настоящим художником была. И руководство всегда тепло к ней относилось. Работа у нее была незаметная, но важная. Это сейчас – чик, чик на компьютере, и любая уродина может выглядеть, как супермодель. А раньше все вручную. Так кропотливо! Тончайшей кисточкой, тушью, рейсфедером рисовали. Бритвочкой подчищали… И ведь надо было сделать так, чтобы человек на фотографии, с одной стороны, и похорошел, как тот Аджубей на снимке, и чтобы на самого себя остался похож. Чтобы его узнать можно было. А сколько возни с сильными мира сего!.. Как Брежнева разрисовывали, Хрущева!.. Горбачеву его пятно родимое на лбу замазывали… А уж при Сталине что было!.. Слава богу, мама те годы не застала, но рассказывала мне, сколько тогда страху ее коллеги натерпелись…
– Давно она на пенсии?
– Уже больше десяти лет, с девяносто третьего года. Сначала очень переживала, что осталась не у дел – а потом привыкла. Лето на даче проводила, Ванечку нашего воспитывала. И зимой у нас дома подолгу жила, чтобы Иван был обихожен, не шлялся по улицам с ключиком на шее.
От Валерия Петровича не укрылось, что лицо Стаса, сидящего с ним рядом за рулем, во время рассказа о теще закаменело. На нем появилось презрительное и брезгливое выражение.
5
Аджубей, Алексей Иванович (1924—1993), журналист. Главный редактор «Известий» с 1959 по 1964 год. Зять Хрущева.