Страница 8 из 12
И тем, с кем она жила здесь рядом, Любочка тоже завидовала. Соседей вокруг она презирала, улыбалась им – а зависть исподволь точила ее сердце.
К примеру, Василий – тот сосед, что через Аллочкин участок находится. Откуда у него такие деньжищи, чтобы нанять целую бригаду таджиков и строить огромный – судя по фундаменту – домище? Бизнесмен, блин!.. Еще лет десять назад был голодранцем – кассетами на рынке торговал. А сейчас разгулялся…
А ближайшая соседка Аллочка? Она неплохая баба, но почему же ей в жизни далось все, а Любочке не досталось ничего? Почему у нее участок двадцать пять соток, а у Любы – вполовину меньше, всего двенадцать с копейками? Почему у Алки дом в Листвянке со всеми удобствами, паровым отоплением и ванной, а ей, Любе, круглый год приходится печурку топить? И ходить в баню мыться? А ведь Аллочка даже не все время на даче живет (или уже – жила?), как Любочка, а только летом! За что ей, спрашивается, такие привилегии?
К тому же у Аллы и семья есть. (А у Любочки никого!) И дочка каждый уик-энд приезжает, и зять. Зятек, конечно, паршивый. Дрянцо человек. Уж Любочка это хорошо узнала. На своей шкуре. Однако все равно – и крыльцо, если надо, поправит, и яблони обрежет. И еще у Алки внук есть – хороший парень вырос, у них обеих на глазах, радовал их обеих, лепетал, играли они с ним… А теперь, как подростком стал и усы пробились, к Любочке даже не заходит, а с бабушкой все равно готов целыми днями разговоры разговаривать…
Правда, конечно, мужа у Аллочки не стало… Пятнадцать лет как не стало… А какой замечательный мужик был! Уж Любочка-то знает… Судьба мужа – вот причина, по которой соседке можно сострадать. И пожалеть ее. И даже меньше завидовать…
А может, нынешняя пропажа Алки связана с судьбой Иван Иваныча? Но как? Как это вообще может быть?
Теперь Алла исчезла… И сразу скучно стало и одиноко… Странное дело, с тех пор как соседка исчезла, Любочке слегка полегчало. И даже всеобъемлющая зависть ко всему миру, постоянно царящая в душе, чуть-чуть съежилась.
Как хорошо-то!
Слава богу, что Алки больше нет!
Работодатели Ходасевича ждали его у машины втроем. Помимо давешних Лены и Стаса присутствовал парнишка лет двадцати с неуверенными усиками и бородкой. Юноша был похож на обоих родителей. Уши его были заткнуты наушниками.
– Наш сын Иван, – представила юнца мамаша. В ее глазах полыхнула затаенная родительская гордость. – А это Валерий Петрович, полковник, – завершила она процедуру знакомства.
Молодой человек, явно не страдающий излишними комплексами, вынул наушники и спросил:
– А вы что, реально, типа, частный сыщик?
Ходасевич ответствовал нейтрально:
– Да.
– Ух, круто! – восхитился юноша. – Будете бабуську искать? Круто!
Мамаша тут же осадила его:
– Иван! Что за жаргон?! Ты знаешь еще какие-нибудь слова для выражения положительных эмоций, кроме «круто»?
Юнец ответил кротко:
– Знаю.
– Тогда тебе следует применять приличные синонимы – по крайней мере, в разговоре со взрослыми людьми.
– Хорошо, мам. Кул[4]!
Немедленно за тем молодой человек всунул в уши наушнички плеера и включил полную громкость. Отгородился от родителей, взрослых вообще и от мира.
Махнув рукой на эскападу Ивана, Елена обратилась к Ходасевичу, округлив глаза:
– Вы знаете, Валерий Петрович, вчера, после того, как побывали у вас, мы, по вашему совету, заехали на квартиру к маме. И, представляете, нам показалось, что в мамино отсутствие ее кто-то посетил!
– Вот как? Из чего вы это заключили? Из квартиры что-то пропало?
– Слава богу, нет. Все на своих местах – и техника, и мамина шубка, и другие вещи. Но, вы знаете, у меня такое чувство, что туда проникал кто-то посторонний. Не могу вам в точности сказать, откуда оно появилось.
– У кого имеются ключи от квартиры вашей матери?
– Один комплект всегда был при ней.
– Вы нашли его на даче после ее исчезновения?
– Нет… Не помню… Наверно, мы забыли посмотреть…
– Раз вы побывали в квартире Аллы Михайловны – значит, у вас имеются запасные ключи?
– Да, они находятся у меня.
– У вас лично?
– Ну, я не держу их постоянно при себе… Но обычно они лежат в Москве, в нашей квартире.
– Мог ими воспользоваться кто-нибудь из домашних? Без вашего ведома? И посетить квартиру Аллы Михайловны?
Муж Стас во время разговора устраивал в багажнике сумку Валерия Петровича. Когда он разогнулся, Ходасевичу показалось, что супруг слегка покраснел. Сын, отгородившись музыкой, в разговоре не участвовал.
– Н-ну, я не знаю… – тут и мамаша тоже покраснела. – Ключи лежат в моем ящике, но я не делаю тайны… Стас! – прервала она саму себя. – Ты брал ключи от маминой квартиры?
Муж отвечал резко – в некоторых случаях лучшей защитой бывает нападение:
– О чем ты говоришь, Лена? Зачем они мне?
Мамаша толкнула сына в плечо:
– Иван!
Полковник сделал отстраняющий жест.
– Не надо ничего спрашивать. Он в любом случае ответит «нет». Давайте-ка мы с вами лучше проедем в квартиру вашей маменьки. Прямо сейчас.
Елена немедленно ретранслировала команду полковника:
– Стас, ты что-то закопался, заводи! Поехали к маме.
Исчезнувшая Алла Михайловна проживала, по столичным меркам, недалеко от полковника: на улице Радужной, в одном из кирпичных домов постройки середины пятидесятых. Стас припарковался в тихом дворе, в окружении помойки, «ракушек» и тополей.
Ходасевич скомандовал:
– Я попрошу мужчин остаться в машине, а мы с вами, Елена, поднимемся в квартиру.
Муж спросил с кривой ухмылочкой:
– С какой стати именно вы?
Кажется, он напрягся в виду намечающегося визита супруги в дом тещи.
Валерий Петрович пояснил:
– Чтобы не толпиться и не оставлять лишних отпечатков.
Елена глянула на благоверного со значением. Кажется, она безоговорочно признала верховенство полковника в сложившемся микроколлективе.
Они вдвоем поднялсь по широкой лестнице – лифта в доме не было. Странно, но в голове Валерия Петровича вдруг вспыхнули сексуальные ассоциации. Может, потому, что мощные бедра Елены, возглавлявшей шествие, колыхались как раз перед носом Ходасевича. По случаю выезда на дачу она надела обтягивающие спортивные штаны «адидас» и кроссовки. А еще на полковника нахлынули неконтролируемые воспоминания. Сколько раз по молодости вот так, тайком, чужие жены вели его средь бела дня в свои квартиры…
Они поднялись. Остановились у двери. Валерий Петрович сделал знак Елене: не спешить. Осмотрел замок.
Насколько полковник разбирался в вопросах тайного проникновения в жилище, замок в квартиру исчезнувшей взломан не был. Если его и открывали посторонние – то, скорее всего, ключом.
Ходасевич дал знак: можно отпирать. Пока Елена возилась с ключами, он тихо спросил:
– Когда ваша мама приезжала сюда в последний раз?
– По идее, она не бывала в квартире с момента ее отъезда на дачу – то есть с майских. Я сама получала ее пенсию и отвозила ей.
– А вы, Елена, навещали мамину квартирку?
– Нет, зачем? Цветы поливать не надо – она их все забрала с собой. Домашних питомцев у нее нет.
– А Иван здесь бывал? Или, может быть, даже Стас?
– Я об этом ничего не знаю. Мне они, во всяком случае, не докладывали. А вы… Что ж, вы можете применить к ним допрос четвертой степени устрашения.
Они вошли в квартиру. В прихожей было полутемно.
Полковник приказал:
– Сядьте куда-нибудь и не путайтесь под ногами.
– Хорошо.
Елена – сама по себе, очевидно, властная – с видимой покорностью выполняла команды Валерия Петровича. Вероятно, именно возможности подчиняться ей не хватало в жизни.
Квартира оказалась небольшой и по-стариковски уютной. Однако в ней имелось по-молодежному большое количество современных приборов. На кухне – микроволновая печь. Там же размещалась стиральная машина-автомат. В гостиной располагались DVD-плеер, CD-проигрыватель и даже компьютер. Все приборы были не новыми и, пожалуй, самыми дешевыми из тех, что есть на рынке, но тем не менее… И еще чувствовалось – по особому затхлому воздуху – что в квартире давно никто не жил.
4
От английского cool – круто.