Жестяной бор

Он говорил и смотрел на Андриса. Андрис облизнул губы. На самом деле ничего страшного не происходило. Телефон был зарегистрирован в подставном помещении. Найти же его, отслеживая канал во время разговора, было невозможно – программа защиты это предусматривала и давала адрес того же самого подставного помещения. Дальнейшее было делом техники…

– Ну, ладно, – начал было полосатый, но тут раздался звонок. Полосатый выслушал, сказал: «Спасибо, не надо», – и положил трубку. Засунул руку под маску, потер лицо. – Мексиканца нет в городе, – сказал он. – Будет послезавтра. Ну-ну…

– Можно мне сесть? – спросил Андрис.

– Сядьте, – сказал полосатый брезгливо.

Один из тех, что стояли за спиной Андриса, взял стул и поставил посредине комнаты. Андрис сел. Вдруг заболела голова. Устал, подумал он. Чего же я так устал?.. Интересно, почему они считают меня наркодером? Не вижу причин. Да еще так уверенно считают… Марина, подумал он. Как же быть с Мариной? Это вдруг прорвалось и хлынуло – стало по-настоящему страшно. Мгновенная паника, и уже в следующую секунду он взял себя в руки, но на лице, наверное, что-то отразилось – полосатый довольно прищурился.

– Жить хочешь, – сказал он. – Жи-ить хочешь, гад. И хочешь жить хорошо-о… А ты видел, как умирают от ломки? Да видел, наверное… Или засадив себе сверхдозу? Видел, видел. Все ты видел. Но сам – упаси боже. Никогда. А? Верно ведь?

– Верно, – сказал Андрис. – Никогда.

– Ты все понимал… Знаешь, что мы с тобой сделаем? Мы вас посадим вместе и начнем колоть. У меня есть «стрип» – двести ампул. И мы их потратим на вас. А потом «стрип» кончится – а вы будете сидеть в подвале… и все. Это будет справедливо. Воды мы вам дадим… И если выживете – то дадим послушать «плот-мюзик». Если выживете… согласен? Справедливо? Отвечай! Справедливо?

– Ее-то за что?

– Справедливо?

– Меня – да. Но она-то ни при чем!

– А кто из тех, кого вы убили, – при чем? А? Кто?

– А вы хотите, значит…

– Я хочу, чтобы ты все почувствовал – что чувствовал, например, я. Или вот он. Ладно. Если ты поработаешь на нас, то ее мы от этого избавим. Понял?

– Да. Что надо сделать?

– Выступишь по телевидению. Расскажешь всем, что вы сделали с откатниками – и зачем. Что вы там распыляли? «Кентавр»?

– Вот чего мы не делали, так не делали. Это кто-то другой.

– Перестань, – с отвращением процедил полосатый. – Тебя видели на мосту.

– Ну и что?

– Перестань.

– Самое смешное, – сказал Андрис, – что это действительно не мы.

– А кто же тогда?

– А вы считаете, что в игре нет других игроков?

– Кому это надо?

– А нам зачем?

– А кто?

– Давайте думать.

Несколько секунд полосатый молча посмотрел на него.

– Чушь, – сказал, наконец, он. – Никому, кроме наркодеров…

Андрис молча пожал плечами.

Полосатый хотел, видимо, что-то еще спросить, но передумал, махнул рукой и сказал:

– Ладно, пошли. А то тебя Хобот ждет – не дождется. Прямо слюнями исходит. Ты уж постарайся его не раздражать, он впечатлительный… потом ночами спать не будет…

Андриса повели – «Без фокусов!» – сначала к лифту, потом к выходу – и на выходе их взяли. Бритоголовые мальчики в спецназовском сером беззвучно спланировали сверху – с козырька над дверью или с нижних балконов? – и хватило секунды, чтобы оба с пистолетами были обезоружены и скручены, а тот, который допрашивал Андриса, обхватил руками живот и засеменил боком – и лег – все это молча, с каким-то растянутым маслянистым клацаньем: с таким примерно звуком срабатывает замысловатая автоматика оружейных затворов. Нельзя было терять темп. Андрис подхватил с асфальта свой нож и бросился сверху на лежащего:

– Адрес!

Тот длинно простонал что-то нечленораздельное. Глаза его были белые от боли. Андрис приставил нож к горлу, нажал слегка, чтобы дать почувствовать острие.

– Адрес! Где ее держат? Ну?

Кристальдовец молчал. Тело его напряглось – он изо всех сил сопротивлялся смертному ужасу. Не скажет!

– Адрес! Яйца отрежу! – двинул его коленом между ног, сунул туда же руку с ножом. Почувствовал, как тело кристальдовца опало, расслабилось – лопнуло что-то внутри, и дикая, животная паника плоти: беззвучно, в ультразвуке, визжа, он полз вбок, ворочался под Андрисом, наконец, просипел: «Семнадцатое общежитие… в подвале… где бывшая душевая… Да уберите же этого пидора!!!» – А за пидора отдельно! – рявкнул Андрис, рывком поднял парня на ноги и дал ему в челюсть. Кристальдовец крутнулся на сто восемьдесят, приседая, и лег мордой вниз, раскинув руки. «Ты ж его убил!» – сказал кто-то. Убьешь такого, – приходя в себя, сказал Андрис. – Обоссался, сволочь… – стряхнул с руки мочу, потом наклонился и обтер о свитер кристальдовца руку и нож. – Спасибо, ребята, – сказал он, вспомнив. – Куда вы сейчас?

Управление напоминало вокзал в разгар эвакуации. Никто ничего не знал. Присяжни был где-то в городе. Весь первый этаж был забит задержанными кристальдовцами и прочей молодежью – несколько сот чрезвычайно возмущенных ребят и девушек орали, свистели, скандировали лозунги – вперебой, безостановочно. Вспыхивали драки – между собой. Атмосфера была накалена до последнего предела. Офицер спецназа, к которому сунулся было Андрис, покрутил пальцем у виска:

– Ты что, идиот? Это же восстание! Там черт знает что творится! Баррикады! Вас же на кусочки – чирикнуть не успеете…

Это было так. Это было именно так… Но нельзя же… Андрис скрутил себя. Ребята-спецназовцы, с которыми он ехал, сидя на корточках и придерживаясь за спинки сидений в их тесном броневичке, коротенько рассказали: на похоронах было тысяч тридцать, потом начался крик, и пошли бить студентов – не все, но половина пошла… А в студгородке – баррикады, и началось… пожары, пальба – все на свете…

Помятые, потные, красные полицейские впихивали за барьер все новых и новых задержанных. Их встречали ревом: «Слава Кристальдо! Слава Кристальдо! Народ всегда прав!!!» Вдруг Андрису показалось, что мелькнуло знакомое лицо. Задержанных уже проволокли мимо него. Он оглянулся – и поймал встречный взгляд, мгновение, лицо тут же пропало, затылки, затылки, поднятые руки… Он вспомнил: та девочка из холла «Паласа», которая: «Извините, у вас…» – вытащила у него из волос пластилиновый шарик. Ах, черт, какой был взгляд: холодный, тяжелый, она меня узнала, подумал Андрис, с чего бы? Непонятно… Да ведь и вторую, которая там была, сидела напротив нее, вся в черной коже, тоже проволокли сейчас – конечно… но что все это значит? Почему она меня узнала – в такой толпе и в такой момент? Такой взгляд… такими взглядами не разбрасываются. Маленькая ведьма. Андрис понимал, что это засядет в нем, как заноза – надолго. Но – почему, черт побери? Нет ответа. Опять нет ответа…