Страница 18 из 40
Потом я сообразил, что это действительно лифт.
Мы попрыгали вниз, и крышка в потолке сама, без команды, провернулась, закрыла отверстие люка – и с тугим гудением поднялась вверх, встав на место; а потом ещё с полминуты что-то гудело, лязгало и щёлкало.
И – наступила тишина.
41.
Прошло какое-то время. Немногим побольше минуты. Ничего не происходило.
– Ну? – спросил Спам. – И это что, всё? Конечная?
– Не знаю, – тихо сказал док. – По идее, мы уже должны тронуться. Возможно, не все замки люка закрылись…
– И что теперь?
– Сейчас система прокачает это и примет меры.
Но прошло ещё с минуту, прежде чем наверху опять загудели моторы, залязгали и защёлкали замки. Крышка люка в потолке начала опускаться – и вдруг замерла. Моторы заработали с натугой, замолчали, заработали снова. Лязг, скрежет… скрежет и лязг…
Ещё раз и ещё. Ещё и ещё.
А потом лязгнуло как-то очень пронзительно, и всё смолкло.
– Итак, док?.. – спросил я. – В насколько глубокой мы жопе?
– Ну, мы ведь ещё и не начинали спуск… – сказал док.
Лиса хохотнула.
– Что тут, за дверью? – спросил я. Вроде бы помнил по схеме, да и самою схему можно вывести на планшет и изучить… но пусть ответит. Сейчас важен контакт.
– Там верхняя площадка аварийной лестницы.
– Как открыть дверь?
– Изнутри? – он помолчал. – Даже не представляю. Лифт автоматизирован, и раз он нас не везёт и выпускает…
– Понял, – сказал я. – Будем считать это первой линией обороны противника.
42.
Линия оказалась хлипкой: не Маннергейма и не Мажино. Будь у нас хотя бы элементарные сканеры, я управился бы за пять минут; а так – пришлось провозиться почти полчаса. Термитными карандашами я разрезал стенку кабины, нашёл и срезал зацепы, откатил дверь; потом нашарил фиксаторы наружной двери, повозился ещё чуть-чуть – и мы обрели наконец свой путь во тьме.
Луч света лёг на вогнутую округлую, покрытую грубыми швами и пятнами окалины стену, скользнул вниз; под ногами была решётка из толстых стальных гнутых полос, сваренных между собой так, что получались шестиугольные ячейки. В ячейку можно было просунуть гранату. Граната, скорее всего, долетит только до следующей площадки; а вот поливать нас огнём снизу можно сквозь пять-шесть таких решёток.
Вторая линия обороны – ну, где она пролегает?..
Я постоял некоторое время неподвижно, оценивая оперативное пространство. На схеме лестница была обозначена просто крестиками – в реальности же это были массивные скобы, вваренные в стену. В решётках – там, где проходила трасса лестницы, – были грубо, на глазок, прорезаны отверстия, рассчитанные по крайней мере на кабана. Так что можно было спускаться, не снимая рюкзаков.
Пошли, сделал я знак.
Мы уже достаточно нашумели, так что двигались просто осторожно, и не более того. Пай и Фест выскользнули на площадку первыми, посветили вниз с разных точек, готовые немедленно открыть огонь. Показали: свободно.
Пошли основные силы. Заняли позицию.
Под прикрытием трёх мощных стволов разведка спустилась на следующую площадку. Боевого соприкосновения с противником не произошло…
Газета «Внутренний голос»
«Самая большая опасность для человечества исходит от систем безопасности», – убежден академик М. Б. Плотник. Читайте его интервью в этом выпуске.
«Лет тридцать назад в общественном сознании произошел дикий сбой: актеров и эстрадников почему-то причислили к интеллигенции»… На вопросы наших читателей отвечает лауреат Нобелевской премии по литературе Дмитрий Быков.
Союз астрологов России объявил о своей перерегистрации в политическую партию. «У власти должны находиться те, кто видит будущее», – заявил председатель Союза Виктор-Эммануил Канис-Канини (Стручков).
* * *
Вопрос: – Быков, почему вы такой толстый? Африка голодает! Вам не стыдно?
Ответ: – Нет, мне не стыдно. Я толстый не потому, что много ем, а потому, что добрый. Я могу купить тысячу тонн бананов и отправить их в Африку, но это не поможет, бананы все равно украдут на таможне, а что останется, попадет в руки местных бандитов. Африка избрала такой способ самоубийства, и с этим ничего не поделать. Россия избрала другой – посредством беспробудного пьянства. Европа – третий, посредством сверхпрочных гондонов. Китайцы, я подозреваю, просто перебьют друг друга. Но это не значит, что человечество исчезнет, просто на смену нынешнему, просравшему все и вся и потерпевшему полное фиаско человечеству придет другое, молодое. Куда делись белокурые эллины и римляне, куда делись древние египтяне? Их никто не уничтожал, они ушли сами – зане отказались жить в мире, который сами же и создали, потому что этот мир был создан из их говна. И я имею в виду не какие-то там отходы, с этим мы прекрасно научились справляться, а самою среду, язык, образ мышления и бытия – то теплое говно, в котором мы пока еще соглашаемся жить, но уже не размножаемся… И наше место займет кто-то другой, кого мы хорошо знаем в лицо и кто нам очень не нравится. Знаете, как определить то, что будет доминировать в будущем? Оно самое гадкое. Почему так, ведь у природы нет этического начала? Потому что мы подсознательно чувствуем, кто придет на наше место и прямо в сапогах ляжет на наши нары, и заранее начинаем его ненавидеть…
Вопрос: – Я – ваша давняя поклонница, меня от ваших стихов всю жизнь плющит и колбасит не по-детски, но когда я прочитала роман «Остальные ушли», во мне вообще что-то оборвалось. Земля, на которой остались одни евреи, – это так страшно, так невыносимо жутко!.. Понимаете, я тоже в какой-то степени…
* * *
Вопрос: – Михаил Борисович, вас уже неоднократно клеймили в печати как «адреналинового шовиниста». Тем не менее, как нам стало известно, ваш доклад будет заслушан на заседании «Северного пояса». С чем это связано?
Ответ: – Поскольку меня просили быть попроще, я сразу хочу уточнить: не на заседании «Северного пояса», таких заседаний, по-моему, просто не существует, а на сессии парламентской комиссии стран членов ОСБ. Это такой сугубо декоративный орган, ничего не решающий. Современный Гайд-парк. «Будка гласности». Но лучше что-то, чем ничего.
По существу. Почему-то, когда слышат выражение «Проблемы безопасности», сразу думают о политике и государственных структурах. Но это лишь частный случай. Я же занимаюсь системной проблематикой. Попробую на простейших примерах. В начале двадцатого века водитель автомобиля имел инженерную квалификацию, поскольку с чем-то меньшим за руль садиться было опасно. Когда автомобиль стал массовым явлением, перед производителями и управленцами встал вопрос: либо массово обучать водительскому делу, не снижая требований, либо подстраивать автомобиль под малоквалифицированного водителя. Избрали второй путь, поскольку иметь дело с железом всегда легче, чем с мозгами. В конце концов сегодня мы имеем достаточно дорогой и неоправданно сложный механизм, управлять которым может любой дебил. При этом вероятность того, что он пострадает в аварии или погибнет, примерно такая же или даже меньше, чем у квалифицированного водителя начала прошлого века. Но есть существенное «но». Такое соотношение сохраняется лишь до того момента, пока функционирует система навигации, автопилотаж, сетевой сервис и так далее. Да, все эти системы многократно дублированы, работают без существенных сбоев… Вспомните, что же самое нам говорили про интернет. Говорили так долго, что мы даже сумели поверить в это. Потом наступил одиннадцатый год. Думаю, можно не напоминать, что произошло в одиннадцатом году… Так вот, если откажет хотя бы автопилотаж, наш дебил за рулем будет иметь примерно в пятьсот раз больше шансов погибнуть или получить увечья, чем водитель-инженер начала прошлого века.
И так во всем. Человек вырастает, обложенный со всех сторон толстым слоем ваты. Он потребляет безопасность, которая стала продуктом – и, как всякий продукт, рекламируется всеми возможными способами. Он платит деньги, чтобы армия адсорбировала молодых людей из неблагополучных слоев общества, тем самым, как ему кажется, убивая двух зайцев: снижая опасность криминогенеза и защищая его от внешних врагов. Все это так – но сам он, лично он, в случае системного сбоя оказывается неподготовленным, беспомощным и беззащитным…