Опоздавшие к лету

Дважды на глазах у всех, и у Петера в том числе, солдаты комендантского взвода подходили к офицерам-саперам и уводили их. Затем Петер подслушал интересный разговор:

– Пять против одного на Крюгера.

– Принято.

– Три против одного на Нооля.

– Принято.

– Семь против трех на Ивенса.

– Принято.

– Два против одного на сержанта Дегенхарта.

– Принято.

– Двадцать пять против одного на оператора Шанура.

– Принято.

Петер заглянул за угол трансформаторной будки. Саперы окружили человека в плащ-накидке, в руках у него были билетики, которые он раздавал, помечая что-то в них и в блокноте; деньги, получаемые от саперов, он складывал в полевую офицерскую сумку. Полагаясь на свою невидимость, Петер подошел поближе и взялся за камеру. В грохоте и лязге, производимом механизмами, в гудении, исходящем от трансформатора, услышать звук работающей камеры было невозможно, однако человек с билетиками поднял голову и подозрительно огляделся, но Петера не увидел. Это был адъютант генерала Айзенкопфа майор Вельт.

Петер, Шанур и Козак курили в той самой пещерке, где когда-то жгли костерок и пили хороший чай в теплой компании. Козак рассказывал самые распаскуднейшие новости. Не таясь, комендатурщики подходили к саперам и требовали от них доносительства. Если кто-то отказывался, его уводили; если кто-то соглашался, но не выполнял – его тоже уводили. Был выпущен и распространен специальный бланк «Для донесения», в котором все излагалось типографским способом и оставалось лишь подставить имя и фамилию. С прошлой недели якобы неофициально работает тотализатор, и что из этого выйдет, еще неясно. Все смотрят друг на друга с опаской. Если так пойдет и дальше…

Петер рассказал немного о лагере. Шанур смотрел на него с открытым ртом, а Козак выслушал почти равнодушно и проворчал: «Ясное дело…» Они докурили и разошлись.

Совещание у генерала открыл сам генерал.

– Думаю, можно подвести первые итоги, – сказал он. – Хотя ускорить темп работ не удалось, но в остальном успехи большие. Выявлено и изолировано либо уничтожено тысяча пятьсот два агента врага. Прорыто сорок пять метров туннеля под каньоном.

Проведена замечательная кампания по наглядной агитации. Как я понимаю, взятое нами направление совершенно верное. Гуннар, когда ты намерен закончить фильм?

– Видишь ли, – сказал господин Мархель, – речь еще не идет о завершении фильма. Речь идет о продолжении съемок и возможном перемонтаже некоторых сцен.

– Пора уже думать о завершении, – возразил генерал.

– О завершении я думаю с самого начала, – сказал господин Мархель. – И я считаю, что приступать прямо сейчас к завершению еще рано.

– Почему? – удивился генерал.

– Потому что мост еще не построен.

– Ну и что?

– А то, что дезинформировать Императора нам никто не позволит.

– Ну а если его построят только к лету?

– Значит, придется объяснять, почему так получилось.

– Ну и почему же?

– Да боже ж ты мой! Ты что, слепой, Но? Каждый третий строитель оказался предателем! Кто же в таких условиях может выдержать сроки?

– Да-да-да… – Генерал побарабанил пальцами по столу. – Видишь ли, Гуннар, я уже послал Его Величеству прошение о продлении сроков строительства…

– Ясно, – сказал господин Мархель. – А как было написано: просто «Отказать» или с подробностями?

– С подробностями, – сказал генерал.

– Значит, сам писал, – вздохнул господин Мархель. – Ну, что же делать, придется…

– С такими, знаешь, подробностями…

– Не переживай.

– Да я ничего.

– Вот я и говорю. Не такое мы с тобой переживали. Не такое осиливали.

– Правду говоришь. Только как все-таки быть? Я ведь в строительстве этом ни уха ни рыла, сам знаешь. Если бы мог, так вмешался бы, взял бы на себя руководство…

– Положись на меня, – сказал господин Мархель.

– А знаешь, что еще в ответе Императора было? Что мы не уделяем внимания возвеличиванию императорской фамилии, отсюда все наши беды. Поставили памятник какому-то там инженеру, а до сих пор нет памятника Императору… пардон, не памятника, а скульптуры. Кто-то настучал, вот он и сердится.

– Да, это мы упустили, – согласился господин Мархель. – Не с того конца взялись. Но это еще не поздно исправить. Вмонтируем в ленту, и вся недолга. Будто бы летом еще поставили.

– Тогда надо успеть хотя бы до снега.

– Надо успеть. Это уж все в твоих руках.

Затем выслушали майора Вельта. Майор очень подробно разъяснил механизм выявления агентов с помощью тотализатора. Кроме того, сообщил он, тотализатор будет давать небольшой, но верный доход казне. Кроме того, личный состав будет получать моральное удовлетворение от реализации своих прогнозов. Деятельность майора Вельта была одобрена.

Ох, и изменился майор! Петер искоса разглядывал его ставшее необычайно значительным лицо, гордо развернутые плечи и выпяченную грудь, будто майор навсегда задержался на глубоком вдохе. Смотрелся майор на полковника минимум – а то и на генерал-майора. Далеко пойдет, подумал Петер. Потом он вспомнил лагерь. Далеко пойдет…

– А со скульптурой мы выкрутимся очень просто, – сказал Петер, когда майор сел. – В реквизите, который привезли с собой диверсанты – ну те, которые выдавали себя за киногруппу, – там у них есть скульптура Императора. Она, правда, из папье-маше, но раскрашена под мрамор, так что вряд ли кто-нибудь это заметит, особенно если постамент сделать повыше.

Генерал и господин Мархель переглянулись.

– Что же ты раньше-то молчал? – укоризненно сказал господин Мархель. – Догадаться не мог, что ли?

– Сценарием же не было предусмотрено, – сказал Петер, разводя руками.

– Так ведь все разве предусмотришь? – сказал генерал. – На то и задница мягкая, что не все стулья с подушками.

– Верно, верно, – сказал господин Мархель. – А постамент, наверное, сделаем из секции моста. Очень символично получится.

– Очень символично, – сказал генерал. – Император кой-то клетке. Ты бы думал сначала, а потом уж…

– Ни на какой не на клетке, – горячо возразил господин Мархель. – Все знают, что это секция моста. А чтобы вообще не возникало никакого ненужного ассоциирования, секцию эту можно обшить фанерой или шифером… изнутри, да, точно – изнутри обшить, и тогда вся структура будет на виду, и в то же время – никаких ассоциаций с клеткой.

– Ну, так еще можно, – сказал генерал. – Давай, Вельт, ты этим и займешься. Чтобы к утру все было, как надо.

– Почему это я? – капризно сказал майор Вельт. – Мне за сегодняшний день еще восемнадцать агентов выявить надо.

– Р-разговорчики! – сказал генерал. – Р-разбаловался! Выполнять!

– Есть, – сказал майор с нехорошей сдавленностью в голосе. Он четко повернулся и вышел. Генерал с нежностью поглядел ему вслед и вздохнул.

– Не люблю на людей шуметь, – сказал он. – Но вот приходится иногда…

А утром выпал снег. Петер встал очень рано, не спалось, и вышел из блиндажа в совсем иной мир. То, к чему он привык и без чего уже не видел окружающего его пространства: переплетения черно-ржавого железа, глыбы бетона, глыбы камня, горы щебня и просто горы – все это оказалось вдруг прикрыто пушистым и совсем не холодным покрывалом, и только местами из-под него высовывались особо острые углы, как локти и колени покойников, почему-то Петеру пришло на ум именно это сравнение, потому, может быть, что именно такое свежеприкрытое поле он видел прошлой зимой, после неудачного наступления на северо-западе… Снег не взбодрил его, а расстроил. Впрочем, расстройство в чувствах не помешало ему растереться до пояса этим самым снегом, приведя тело в состояние, сравнимое с радостью.

По снегу местами были протоптаны дорожки, колеи и дороги, и внизу, у стапеля, снег моментально приобрел серо-черный цвет, как вокруг свежей воронки, и тем не менее пейзаж сменил очертания, и мир стал обманчиво велик и чист.

Петер ждал пополнения к вечеру, но они объявились уже в девять утра: взвизгнув тормозами, остановился знакомый полугрузовичок, и Петера, размышлявшего о дне минувшем, облепили с трех сторон Камерон, Менандр и Брунгильда. Из машины улыбались Эк и сам Летучий Хрен – оба в теплых шапках, оба довольные, что так все хорошо устроили… Петер, как ватный клоун, неловко топтался на месте и прятал руки, потому что они постоянно натыкались на Брунгильду, потом она сама обняла Петера, ставшего вдруг маленьким и слабым, утопила в себе и, утопив, поцеловала в губы – так, слегка… «Закраснелся, как девочка! – хохотал Камерон, лупя Петера по гулкой спине. – Отвык тут от нормального обращения, скажи ему, Брунгильда!» – «А то он привыкал когда-то, – отвечала Брунгильда, – это же Петер-послушник, а не вы, кобели похотливые!» – «Ну, вы и живете, я посмотрю, ну и дрянь у вас тут, – говорил Менандр, озираясь, – нет, я этого так не оставлю…»