Опоздавшие к лету

– Вот так, Петер, – сказал господин Мархель, разводя руками. – И ничего не поделать, он здесь хозяин.

– Не расстраивайся, подполковник, – сказал генерал. – Наплюй ты на это железо. На людей, на людей внимание обращать надо. Люди – вот настоящее железо!

В быт саперов Петер вгрызался яростно. Материалы Шанура – кроме тех, под мостом, конечно – погибли, поэтому Петер изо всех сил стремился наверстать потерянное. Он знал, что не сможет сделать это так, как Шанур, так неподкупно точно и с такой любовью, что-то внутри него придерживало изредка руку и отводило глаза, но – он стремился, и иногда получалось. Приходилось, конечно, снимать и парадные сцены: новые и новые моления у статуи Императора, все более гладкие и вычурные, приторные, как сахарин; построения и зачитывания приказов; развод караула; обход генералом позиции артиллеристов; награждения. Но чаще – сцены обыденной жизни, текущей совсем иначе, чем жизнь показная, парадная, – иначе и отдельно. Еда; сон; сапер стирает портянки; сапер штопает шинель; четверо саперов дуются в самодельные карты, проигравшего лупят картами по ушам, остальные хохочут; сапер сидит на табурете, другой, мальчишка с изъеденным оспой лицом, на широкой струганой доске кусочком угля пишет его портрет; несколько саперов стоят сзади и тихонько, чтобы не помешать, спорят; голые саперы выбегают из бани и катаются по снегу; черные, как черти, копаются в моторе трактора; собравшись в кружок, травят анекдоты. Петера охватывала тихая злость, когда он чувствовал, что ему начинают позировать, – но обрести с саперами былую бесплотность ему не удавалось, то ли сил не хватало после болезни, то ли еще чего… Петер чувствовал перемену отношения, между ним и саперами появился ледок настороженности, прозрачный, тоненький и холодный. Несколько раз его буквально судорога сводила от внезапно возникавшей преграды между ним и людьми – будто они, люди, внезапно прозревали в нем что-то опасное или омерзительное, но старались не показать, изо всех сил старались не показать, и у них получалось, но все силы тратились на это…

Однажды утром возник подполковник-адъютант и сопроводил полуспящего Петера к генералу и господину Мархелю. Когда Петер вошел, генерал и советник сидели молча и понурившись.

– Проходи, Петер, – сказал советник. – Вот решаем, как быть…

– Что стряслось, Гуннар? – спросил Петер.

Генерал криво усмехнулся, а господин Мархель пожал плечами.

– Плохо дело, – сказал он. – Император требует, чтобы мост был сдан немедленно. Мы вот тут помозговали и решили…

– Другого выхода у нас не было, – сказал генерал.

– Другого не было, – подтвердил господин Мархель. – Тем более что все материалы погибли. Так вот, решили сделать макет моста, так, скажем, в одну пятидесятую натуральной величины, и снять его. Такой, понимаешь ли, трючок. Откупимся от начальства, а там потихоньку и настоящий закончим. Как ты думаешь?

– Мне-то что, – сказал Петер. – Снять-то что угодно можно.

– Верно мыслишь, – сказал генерал.

– Главное, чтобы там не узнали, – сказал господин Мархель и ткнул пальцем вверх.

– Не захотят – не узнают, – сказал генерал.

– Это точно, – сказал Петер.

– Да, но это не все, – сказал господин Мархель. – Если бы только это… Видишь ли, его, – он показал на генерала, – хотят сделать этаким мальчиком для битья, все у них приготовлено – вызывают в столицу и… ну, сам понимаешь. Мы тут подумали и решили: а что, если…

– Вообще-то… – начал генерал, но не закончил, замолк.

– Ты не беспокойся, Йо, Петер свой человек, – сказал господин Мархель. – Так вот, я перепишу сценарий, а потом подумаем, как и что нам переснять… в общем, генерал Айзенкопф сегодня погиб на посту.

Петер посмотрел на генерала. Генерал внимательно разглядывал ноготь на мизинце.

– Сделаем так, – продолжал господин Мархель. – В том, что мост не сдан в срок, виновен генерал Айзенкопф, но он погиб на посту, а мертвые сраму не имут. А в предыдущие события внесем корректировку: дескать, реальный вклад в руководство строительством вносил полковник Мейбагс, а генерал только привносил разлад и беззакония. Как тебе такой оборот событий?

– Круто, – сказал Петер.

– Разумеется, – сказал Мархель. – Только круто и можно в таких обстоятельствах.

Преображенный сценарий был таким:

«…преодолевая волнение, инженер Юнгман докладывает Высшему Имперскому Совету свой проект; генералы встречают его недоверчиво, но вот мы видим, как полковник Мейбагс наклоняется к уху генерала Айзенкопфа и шепчет ему что-то, и трехкоронный генерал подходит к инженеру, жмет ему руку и похлопывает по плечу… Мощные бульдозеры прокладывают дорогу в горах, саперы взрывают скалы, и вот расчищено место для будущего великого строительства. И постоянно среди саперов мы видим полковника Мейбагса, окруженного подлинной любовью. Вот настал великий день: саперы, стоя в строю, принимают поздравления от генерала Айзенкопфа; вот они в едином порыве устремляются на свои рабочие места. Генерал садится в машину, где его ожидает кинозвезда Лолита Борхен, и уезжает. Полковник Мейбагс руководит работами. Взревели сервомоторы, засверкали огни сварки, и вот первая секция моста медленно, почти незаметно для глаза двинулась вперед – и повисла над бездной… Бдительно несут службу зенитчики: солдаты и офицеры во главе с полковником Мейбагсом вглядываются в небо. Неприятельский самолет! Полковник отстраняет наводчика орудия и сам занимает его место. Огонь! – командует он. В небе исключительно кучно возникают белые шарики разрывов; секунда – и, пылая, вражеский ас врезается в склады! Обломки самолета крупным планом. Еще и еще обломки. Никто не прорвется к мосту!

Часть II. Блиндаж, саперы отдыхают. Читают письма из дому, играют в шахматы, поют песни. Ужин, появляются зеленые солдатские фляжки с добрым ромом, произносится тост: «За победу! За Императора! За нашего генерала Айзенкопфа!» Но мы видим, как, отвернувшись, многие саперы шепчут: «За нашего полковника Мейбагса!» Ночь. Саперы спят…» – ну и так далее.

– Надо не забыть вскрыть гнусную сущность майора Вельта, – напомнил Петер.

– Да-да, – согласился господин Мархель, продолжая вписывать поправки в сценарий. – Мавр сделал свое дело. Поясним, что он в силу своей перверсии ненавидел гетеросексуальных мужчин и подсознательно стремился к их устранению.

– По-моему, вы перегибаете палку, – забеспокоился генерал.

– Молчи, покойник! – весело сказал господин Мархель.

– Тогда бы надо освободить тех… в лагере, – сказал Петер.

– Да? – господин Мархель отложил карандаш, почесал переносицу. – Нет. Рановато. Они нам еще пригодятся. Вот закончим мост, тогда…

– Саперы говорят, рабочих рук не хватает, – напомнил Петер.

– Ерунда, – сказал генерал. – Плохому плясуну всегда яйца мешают.

– Нет, Йо, ты не прав, – сказал господин Мархель. – Нельзя так сразу отказываться от такого резерва рабочей силы. Не по-хозяйски это. Давай-ка ты, пока живой, заставь Тунборга проверить, действительно ли не хватает и сколько. Можно будет часть штрафников освободить и направить на работу.

– А как же их предательство? – спросил генерал.

– Как было. Сажали-то их для перевоспитания, не так ли? Вот и отберем тех, кто успел перевоспитаться.

– Ваше дело, – сказал генерал.

– Да, и еще, – сказал Петер. – По сценарию у нас в одном кадре получаются и генерал Айзенкопф, и полковник Мейбагс. Но… – Он кивнул на генерала и развел руками.

– Без проблем, – сказал господин Мархель. – Под бывшего генерала загримируем кого-нибудь из штабных. Подполковника этого… как его?

– Азаусси, – подсказал генерал.

– Азаусси? – переспросил господин Мархель. – Где ты их берешь с такими фамилиями?

– Старинная дворянская фамилия, – сказал генерал слегка обиженно. – Уж тебе-то надо знать историю Отечества.

– Ну извини, – развел руками господин Мархель.

– Извиняю, – сказал генерал.

– Значит, так, Петер, – сказал господин Мархель. – Сейчас в самом быстром темпе надо состряпать несколько сцен с генералом и полковником в одном кадре, потом с генералом отдельно, потом гибель генерала на боевом посту, и где-нибудь ближе к вечеру уже надо будет дать официальное сообщение.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.