Язон четырех морей

Другая новость, впрочем, совершенно не связанная с увольнением Фуше и помещенная достаточно далеко, чтобы читателям не пришло в голову сопоставить оба события, подтвердила ее предположение. В тот же день, когда Фуше был «облагодетельствован», в салоне известной преданностью Императору блестящей парижанки арестовали за лихоимство и посягательство на безопасность государства банкира Уврара. Марианна сразу подумала о Фортюнэ, о ее угрозах в адрес любовника из-за неприличного предложения, которое он осмелился сделать Марианне. Не по ее ли наущению арестован Уврар? В таком случае не от нее ли узнал Наполеон об английском деле? Прекрасная креолка, так же преданная друзьям, как и непримиримая к врагам, вполне способна была на это…

– Что решила госпожа княгиня? – Обеспокоенный голос Гракха оторвал Марианну от ее размышлений. После подобной новости не могло быть и речи о беззаботном, неторопливом путешествии. Необходимо ехать в Париж, и побыстрей! Лишенный поддержки, Франсис не представлял опасности. Она послала юному кучеру сияющую улыбку, первую такую радостную после отъезда из Лукки.

– Вперед, Гракх! И как можно быстрей! Надо без промедления добраться до Парижа.

– Разве госпожа не помнит, что для ее кареты больше нет почтовых лошадей?.. Если мы поедем без остановок, наши падут, прежде чем мы доберемся до Лиона, а это уж, если госпожа позволит, будет очень жаль!

– Я ничуть не желаю загнать моих лошадей, но я хочу, чтобы перегоны были по возможности длинней. Итак, сегодня мы переночуем в другом месте. Вперед!

С тяжелым вздохом Гракх—Ганнибал Пьош поднялся на козлы, развернул берлину под разочарованным взглядом хозяина гостиницы, который уже подбежал к элегантному экипажу с такой хорошей упряжкой, и, щелкнув кнутом, направил карету на дорогу в Оранж. После того как лошади Марианны подтвердили их исключительное достоинство, а Гракх такое же умение, дорожная берлина, настолько покрытая пылью и грязью, что нельзя было разобрать, какого она цвета и какие на ней гербы, подъехала поздно вечером к заставе Фонтенбло. И молодая женщина не могла удержать вздох облегчения, увидев загоревшиеся над портиками созданных гением Леду благородных павильонов фонари таможни. Наконец-то она приехала!

Радость, охватившая ее в Авиньоне и заставившая мчаться во весь опор по дороге к Парижу, по мере того как она приближалась к столице, немного поубавилась, похоже, так же, как и у всех французов. Проезжая по городам и останавливаясь в гостиницах, Марианна вскоре открыла, что почти везде ссылку Фуше рассматривали как катастрофу, не столько из симпатии к его личности, сколько из-за большой антипатии к его преемнику. Слухи ходили разные, но большинство считало, что Наполеон выслал своего министра, чтобы угодить жене, и сразу же все, кто более или менее был причастен к Великой Революции, стали опасаться и за свое благополучие, и за безопасность. Наполеон, похоже, хотел позволить «племяннице Людовика XVI» подчинить себе генерала Бонапарта. И кроме того, опасались Савари, преданного слепо своему хозяину, человека ограниченного, безжалостного и бесчестного, способного неукоснительно исполнить любой приказ, каким бы чудовищным он ни был. Особенно роялисты с ужасом вспоминали о том, что Савари практически был палачом герцога Энгиенского. Одним словом, Марианна с изумлением обнаружила, что растерянные и напуганные французы были недалеки от того, чтобы присудить Фуше диплом святого или, во всяком случае, единодушно пожалеть о нем.

«Я-то уж не пожалею о нем никогда! – решила она, со злобой вспоминая обо всем, что ей пришлось вынести из-за него. – К тому же с этим Савари я никогда не имела дела, мы даже незнакомы! Следовательно, я действительно не вижу причин бояться его назначения».

Но, несмотря на эти успокаивающие мысли, она не смогла сдержать беспокойства при виде таможенников, с особой тщательностью осматривавших ее карету.

– Могу ли я узнать, что вы, собственно, ищете? – нетерпеливо бросила она. – Не думаете же вы, что я прячу под подушками бочку водки?

– Приказ есть приказ, сударыня! – ответил жандарм, только что вышедший из здания таможни. – Все приезжающие в Париж кареты должны быть осмотрены, особенно если они прибыли издалека. Откуда вы едете?

– Из Италии! – ответила Марианна. – И я клянусь, что не везу в моей карете ни контрабанды, ни заговорщиков. Я возвращаюсь домой, вот и все!

– У вас должен быть при себе паспорт, – сказал жандарм с лукавой улыбкой, открывшей великолепные белые зубы под большими пушистыми усами, – и, может быть, паспорт, который подписал господин герцог Отрантский?

Очевидно, такие паспорта вызывали подозрения, и она благословила судьбу, сделавшую ее теперь подданной великой герцогини Тосканской. Она с гордостью показала паспорт, который ей учтиво вручил через три дня после свадьбы граф Жерардеска.

– Этот носит подпись ее императорского высочества принцессы Элизы, великой герцогини Тосканы, принцессы Лукки и Пьомбино… и сестры Его Величества Императора и Короля, как вы, возможно, знаете? – добавила она с иронией, ощущая язвительное удовольствие при перечислении всех этих пышных титулов.

Но жандарм был, видимо, непроницаем для любой иронии. При свете фонаря он с трудом читал по слогам имя, написанное на официальной бумаге.

– Мари-анна, Елиза-вета д’Ассель-на де Вилленев, княгиня Сарта… нет, Сан-та Анна…

– Сант’Анна! – нетерпеливо поправила Марианна. – Могу я продолжать путь? Я сильно устала… и к тому же начинается дождь.

Действительно, большие капли, тяжелые, как монеты, начали падать, оставляя глубокие следы в покрывавшей карету пыли. Но жандарма в треуголке это, по-видимому, ничуть не обеспокоило. Он с подозрением взглянул на Марианну.

– Вы можете сесть в карету, но не двигайтесь с места! Надо кое-что проверить.

– Хотела бы я знать, что? – возмутилась Марианна, придя в ярость, увидев, что он уходит к дому с ее паспортом. – Неужели этот тупица решил, что мои документы фальшивые?

Ей ответил старый зеленщик, остановивший свою полную капусты повозку рядом с берлиной.

– Не надо волноваться, м’дам! Так делают со всеми, и эти паразиты не дают покоя ни днем ни ночью. Придираются страшно! Вот увидите, они перепотрошат всю мою капусту, шпиона будут искать какого-нибудь!

– Но что же, в конце концов, произошло? Было покушение? Сбежал преступник? Ищут бандитов?

Марианна готова была даже допустить, что Наполеон приказал подвергнуть ее обыску в виде наказания за ее замужество без высочайшего разрешения.

– Наплюйте на все, м’дам! Вся закавыка в том, что этот проклятый Савари вообразил, будто он один – верный подданный Императора! И вот тебя обшаривают, и вот тебя допрашивают. И кто его такого высидел? И откуда он такой вылупился? Все хочет он знать…

Зеленщик, безусловно, еще долго продолжал бы свои излияния, если бы не появился усатый жандарм, но на этот раз сопровождая юного лейтенанта, безусого, но подтянутого, который подошел к карете, небрежно поздоровался и, окинув Марианну наглым оценивающим взглядом, спросил:

– Судя по всему, – вы госпожа Сант’Анна? – Возмущенная тоном этого молокососа, Марианна ощутила, как в ней закипает гнев.

– Я действительно княгиня Сант’Анна, – по слогам выговорила она, – и мне следует говорить ваша светлость… или Ваше Сиятельство, лейтенант! Похоже, что в жандармерии вас не утруждают изучением правил хорошего тона?

– Для исполнения своего долга мы достаточно обучены, – заметил юноша, ничуть не смущенный высокомерным тоном молодой женщины. – И мой долг – немедленно препроводить вас к министру полиции, ваша светлость, если… вы соизволите приказать вашей горничной уступить мне место!

Прежде чем задохнувшаяся от гнева Марианна успела ответить, лейтенант открыл дверцу и забрался в карету, где Агата непроизвольно встала, чтобы освободить место рядом с хозяйкой. Но молодая женщина решительно удержала ее за руку.

– Останьтесь здесь, Агата! Я не приказывала вам встать и не привыкла позволять садиться кому попало рядом с собою. Что касается вас, сударь, то я, без сомнения, плохо поняла, о чем идет речь. Повторите, что вы хотели мне сказать.