Страница 41 из 67
Лоуренс сказал:
– Впрочем, я думал, что это результат катастрофы. Мы все вместе немного свихнулись вначале, и я решил, что в его случае ненормальность стала постоянной. Но теперь я склонен считать, что он всегда был слегка не в себе! Но он послушный и сговорчивый человек.
– Больше не было выживших? – спросил Мэтью.
– Мы нашли старуху, которая умерла на следующий день, – ответил Лоуренс, – и мужчину, умершего на прошлой неделе. В обоих случаях я ничем не мог помочь. Было еще двое парней, одного мы откопали, другой пришел сам. Однажды они исчезли с большей частью наших запасов. К счастью, это было до того, как Эйприл придумала использовать подвал.
Мэтью взглянул в сторону навеса, где сидели остальные члены группы. Билли разговаривал с Кэти. Она была живая девочка, и он охотней общался с ней, чем с Мэнди на Гернси.
Следуя за его взглядом, Эйприл сказала:
– Было бы большой трагедией, если бы все случилось снова. Но я думаю, этого не произойдет.
– Конечно, – сказал Мэтью. – Они не очень приспособлены к такой жизни. Кто позаботиться о них? – Он смотрел на нее, а не на Лоуренса.
Она сказала неожиданно усталым голосом:
– Они справятся.
Лоуренс сказал:
– Мы все не очень соответствуем стандартам индейцев в смысле храбрости и предприимчивости. Не можем даже поймать вола.
– Вола?
– Он пасется на поле в миле отсюда. Мы решили, что свежее мясо было бы приятным разнообразием в диете, к тому же не возникает вопроса о продолжении породы. И мы охотились на вола. Даже несколько раз. Но он одичал, стал очень осторожен, и мы не смогли поймать его. Попытались выкопать яму и загнать туда животное. Но он вместо того, чтобы бежать, бросился на нас, и мы рассыпались, как мякина. Наше свежее мясо все еще разгуливает в поле и, вероятно, там и останется.
Вначале Мэтью не очень задумывался над словами Лоуренса, пока тот не стал рассказывать о том, как они бежали от вола. И тут взгляд Мэтью упал на рюкзак, лежавший в нескольких ярдах, и на ружье, прикрепленное к рюкзаку. У него мелькнула мысль. И по мере того, как он ее обдумывал, она становилась все привлекательнее и осуществимее. Свежее мясо… они с Билли смогли бы взять немного с собой. Кроме того, это хорошая возможность отплатить за гостеприимство. Может, перед ними нет будущего, но они хорошие люди.
Мэтью сказал:
– А что если еще раз поохотиться завтра? – Они смотрели на него, думая, серьезно ли он говорит. – Как вы думаете, мы сумеем подойти достаточно близко для выстрела?
– Можем, – ответил Лоуренс. – Боже, конечно можем! Только подумайте, Эйприл. Бифштекс и жареное мясо!
– Вы меткий стрелок? – спросила Эйприл.
– Не очень. Скорее средний. Охотился на уток и бекасов, но никогда на крупных зверей.
– Мы могли бы засолить мясо, – сказала она. – У нас много соли.
– Мы будем есть мясо, – говорил Лоуренс. – И раскалывать кости. Приходилось вам когда-нибудь есть костный мозг на жареном хлебе, Мэтью? Удивительно вкусно. Впрочем, нет хлеба.
– Сначала нужно убить вола, – сказал Мэтью. Была уже ночь, но в кустах что-то зеленовато светилось. – Что это?
– Свет? – спросила Эйприл. – Светлячки. – Она помолчала. – Их всегда много в это время года в такие ночи.
Они смотрели на свечение, занятые своими мыслями, потом Лоуренс, зевая, встал.
– Лучше лечь, – сказал он, – если мы хотим выйти пораньше.
Впрочем, они вышли не очень рано. Солнце уже было высоко, когда Мэтью проснулся. Посмотрев на линию закутанных фигур, он увидел, что одно место пустует. Это было в дальнем углу, где рядом с Лоуренсом спала Эйприл. Мэтью встал и вышел из-под навеса. Ткань навеса была влажной на ощупь, а трава покрыта тяжелой росой. Он прошел через сад, слушая утренние голоса птиц. Вечером ему показали ручей, где они берут воду и моются. Веселое журчание воды смешивалось с птичьим пением. Это было возвращением невероятного прошлого, воскрешением счастья.
Выйдя из-за линии рододендронов, Мэтью увидел Эйприл и автоматически сделал шаг назад. Она была в 25 ярдах от него. В этом месте ручей расширялся, и она стояла на дальнем берегу. Она была обращена к нему лицом, но не видела и не слышала его приближения. По пояс она была обнажена, верхняя половина тела и шея намылены. Груди круглые и полные, с тяжелыми темными сосками. Она изогнулась, отмывая шею, груди ее напряглись от этого движения, стали еще полнее и желаннее.
Он почувствовал желание, особенно острое от неожиданности, но больше всего его поразило сознание красоты. Женщина, наклонившаяся у ручья в саду, где птицы поют на деревьях… он и не думал, что такое еще возможно. С болью, которая не была физической, смотрел он на нее. Не желание воспользоваться ее наготой, не страх за ее и свое замешательство удерживали его в неподвижности. Он не хотел, чтобы это кончалось. Пока он смотрел, прошлое оживало, новый мир превращался в дурной сон, в кошмар. Она наклонилась, набрала воды в руки и начала плескаться. Потом подняла голову, все еще наклонившись. Он знал, что она видит его. Все кончилось. Настоящее стало реальностью. То, что он видел, было сном.
– Мэтью, – сказала она. Голос ее, негромкий, легко преодолел расстояние между ними. – Я не знала…
Она замолчала. Он увидел, что вначале она улыбнулась, а только потом осознала свою наготу. Она удивилась, может, чуть смутилась, но не устыдилась. Она признавала свою уязвимость, но в то же время и безопасность также. Эйприл неторопливо подняла лежавшее рядом полотенце и набросила на себя. Она сказала: «Минутку». Он кивнул и отвернулся.
Услышав ее шаги, он снова повернулся. Теперь на ней был тот же коричневый свитер, что и вчера.
Снова улыбнувшись, она сказала:
– Здравствуйте.
Он сказал:
– Простите за вторжение.
Эйприл покачала головой.
– Ничего. У меня обычно бывает добрых полчаса до того, как поднимутся остальные. Они любят поспать, даже Лоуренс.
Ее простота и легкость встретились с его ясностью и безмятежностью; они разделяли чувства друг друга и укреплялись этой взаимностью. Идиллия трансформировалась от фантазии в нечто более реальное, человеческое. Этот эпизод оба будут вспоминать, черпая в нем удовлетворение, по разным причинам. Они с улыбкой смотрели друг на друга, оба одновременно заговорили, оба остановились и рассмеялись.