Рваный край

Он привел их в помещение с рядами удобных кресел. Скиопос подошел к передней стенке и нажал на кнопку. Развернулся экран, и Мэтью понял, что это корабельный кинозал. В стене за сидениями было отверстие; очевидно, оттуда проецировали фильм.

– Садитесь, – сказал Скиопос. – Я сейчас.

Все, что происходило с момента их появления, казалось нереальным. Как во сне. Но это превосходило все остальное. Мэтью и Билли сели, а Скиопос вышел. Несколько мгновений и из отверстия в стене послышался голос:

– Готовы? Хорошо! Начинаю.

Свет погас. Чернота и на мгновение приступ клаустрофобии; но экран осветился, и страх отступил. Это был мультфильм – «Приключения Тома и Джерри». Поглядев вбок, Мэтью увидел лицо Билли. На нем было обычное детское удовольствие.

Скиопос показал еще два мультфильма, потом выключил аппарат и зажег свет в зале. Потом сказал в отверстие.

– Перерыв. Сидите. Я сейчас.

Вернувшись, он принес поднос.

– В перерыве у нас мороженое и конфеты. Как насчет этого, Билли? А вам сигарету, Мэтью? Или сигару?

Он дал Билли мороженое и плитку шоколада, зажег сигарету для Мэтью, а сам закурил маленькую сигару. Потом сел и начал говорить. Мэтью слушал его, гадая, здоров ли он или безумен. Он не проявлял никаких признаков безумия, а был очень дружелюбив и деловит. Но ситуация была безумной, а он слишком обычно воспринял их появление. Либо он должен был больше обрадоваться людям, либо негодовать из-за растраты драгоценных припасов: ведь они ограничены, а что он будет делать, когда они кончатся?

По мере того как он говорил, яснее становилась картина происходившего. Он не убеждал команду остаться и не слушал их уговоров идти. Оставшись один, он копался в машине, пока не пустил ее в ход. Они шли на юг из Лондона, везя в танках воду в качестве балласта, и он умудрился переключить эту воду в охлаждающую систему. Безумный или нет, он был, очевидно, толковым механиком. Потом он начал чистить корабль, что делал с подмеченной Мэтью дотошностью. Он готовил для себя на большой электропечи, работавшей от генератора, слушал пластинки, снова и снова смотрел фильмы.

Он сказал:

– Вы, может быть, думаете, что мне одиноко? Но когда слушаешь голоса, видишь лица… у меня есть лента с Синатрой и Авой Гарднер. Они как друзья. Понимаете?

Мэтью медленно, с наслаждением курил сигарету. Он спросил:

– А радио?

– Радио? Вышло из строя.

– Вы можете починить его?

Скиопос пожал плечами:

– Я мало что понимаю в радио.

– Если попробовать… может, сумеем поймать какую-нибудь станцию.

Скиопос смотрел на него без всякого интереса.

– Мы знаем, что западная Европа уничтожена. Вероятно, что-то подобное произошло и в Америке. Но ведь не может быть так плохо всюду… Россия, Китай, Новая Зеландия?

– Я мало что понимаю в радио, – повторил Скиопос.

Мэтью понял, что тому не нужен контакт с внешним миром. Он удовлетворен тем, что стал центром своего маленького мирка. Но почему тогда он их принял так по-дружески? Может быть, потому, что они дали ему возможность показать свою власть и чудеса.

Мэтью спросил:

– А горючее?

– Горючее? У меня его много.

– Сколько?

У Скиопоса появилось беспокойное выражение, он отвел взгляд. Настойчиво сказал:

– Много горючего, говорю вам.

– Но когда оно кончится и генератор заглохнет, что вы тогда будете делать?

– Не о чем беспокоиться. Вообще не о чем. Простите, Мэтью. Мне нужно заняться делами. Погуляйте. Увидимся позже.

В следующий раз они увидели Скиопоса в камбузе. Он готовил еду. Встретил их он так же приветливо, как и раньше.

– Когда у меня нет гостей, я днем перехватываю что-нибудь, но теперь я подумал, что вам захочется горячего.

– Не беспокойтесь, – сказал Мэтью. – Мы прекрасно обошлись бы хлебом с сыром.

Но запах был неотразим: толстые куски ветчины жарились в масле.

– Ничего особенного, – сказал Скиопос, – ветчина, жареный картофель, помидоры. Подождите еще десять минут. Хорошо?

За едой он рассказывал о своем распорядке дня. Будильник поднимает его в 6.30. Он моется, бреется и готовит на камбузе себе завтрак: кофе, тосты и консервы. Потом осматривает корабль, прибирает необходимое и отправляется на ежедневную прогулку на берег. Он делает это в любую погоду. Когда Мэтью нашел лестницу, он как раз гулял.

В первые дни он работал и во второй половине дня, ликвидируя последствия катастрофы. Теперь в этом нет необходимости, и он проводит время в бассейне, а в плохую погоду слушает пластинки и смотрит фильмы. На корабле есть библиотека, но Мэтью понял, что Скиопос не любитель чтения.

Он провел Мэтью и Билли по кораблю. Скиопос был вежлив и точен в объяснениях. Как будто они были официальные посетители, а танкер стоит в Лондонском порту, отдыхая после пути. Скиопос указывал на повреждения, но говорил о них бегло; создавалось впечатление, что ремонтники вот-вот примутся за работу. Они поднялись на мостик, шедший по обе стороны от надстройки. Теперь они находились более чем в ста футах над морским дном, высоко над ними вздымались сигнальная мачта и радар. Танкер уходил вдаль. Дождь прекратился, и видимость улучшилась Миля за милей видны были полоски грязи, галька, скалы. Такой вид вполне может свести с ума, подумал Мэтью.

Скиопос смотрел вперед, как будто по-прежнему видел серые воды пролива. Спокойным голосом он сказал:

– Он прекрасен, не правда ли?

Мэтью ответил:

– Впечатляет.

– Мой первый корабль.

– Правда?

– Мне тридцать восемь лет, – сказал Скиопос. – На этой линии нельзя стать капитаном моложе тридцати пяти. Я знал одного парня на пять лет моложе меня, он был капитаном танкера. Потом построили эту красавицу. Спустили на воду 18 месяцев назад. Парень, который плавал на ней, заболел: что-то с почками, не знаю, что именно, но он пролежал в госпитале несколько месяцев. Мне как раз нужно было идти в отпуск. У нас хороший отпуск, на 4-5 месяцев. Меня спросили, хочу ли я пойти капитаном или уйду в отпуск. Ну, можно ли об этом спрашивать? Я сказал по телефону да, а потом поехал в контору, чтобы убедиться, что они меня поняли. Через два дня я принял корабль. Когда ударил первый толчок, я еще нес свою первую вахту.