Рваный край

Вначале он направился к маленьким островам Джету и Герм. С них в ясном полуденном свете он увидел опустошенный восточный берег Гернси; пустое место там, где раньше стояли порт Святого Петра со Святой Сэмисон. Этот масштаб разрушений, гораздо больший, чем на других островах, расстроил и удручил его. Ночь он провел на Герме и лишь поздно утром на следующий день решился преодолеть оставшиеся три мили. Добравшись до Гернси, он по склонам, покрытым разлагающимися трупами, поднялся туда, где была столица округа; откуда, потеряв всякую надежду, пошел на южное плато. И вот, думая, что он, возможно, последний оставшийся в живых человек, он услышал голоса в отдалении и, не веря своим ушам, пошел туда.

Постепенно он оттаял и превратился из жалкой карикатуры в человека. Мэтью понял, что это разговорчивый человек и ему должно было быть особенно трудно не иметь слушателей. Как и у других, чувство перспективы у него не соответствовало действительности. Он занимался извозом и постоянно возвращался к тому, что недавно купил новую пролетку, а сезон, похоже, будет совсем не туристический.

– А как же зима? – спрашивал он. Зима – сезон отдыха, в это время жители Сарка проживают нажитое за лето. – Что мы будем делать зимой?

Когда все немного свыклись с происшествием, Мэтью отвел новичка в сторону, начал задавать вопросы, которые возникли у него, как только он узнал о происхождении Ле Перре.

– Трудно ли идти по морскому дну?

– По-разному. По песку хорошо, да и по рифам ничего, если они не острые. Есть участки грязи, но она высыхает. А водоросли! Боже, как они воняют! Хуже, чем трупы.

– Сколько времени вам потребовалось?

– Времени?

– Ну, с какой скоростью вы шли? Миля в час? Меньше?

– Больше. До Джету я добрался часа за четыре. Время определял по солнцу. У меня были часы, но я их уже выбросил. Нет смысла знать, который час.

– Вода осталась, не так ли? Можно с берега ее увидеть.

Саркисец пожал плечами.

– Лужи. Большие можно назвать озерами.

– Очень большие?

– Одно с четверть мили длиной. В нем сардины. Но они все высыхают. Видно по кольцам, когда они съеживаются.

– Значит это не так уж трудно?

– Когда начнешь. Труднее всего начать. Даже когда видишь, что дно сухое, все равно думаешь, что здесь что-то не так. Я боялся. Думал, что море вернется. Все время оглядывался через плечо и обрадовался, когда взобрался на Джету. Хотя там ничего не было. Немного травы на верхушке. Большая волна все очистила. То же самое и на Герме…

Он продолжал говорить, а Мэтью время от времени кивал. Он думал о Джейн; он знал, что вернувшаяся надежда неразумна, но она казалась ему самым дорогим из того, что произошло после катастрофы. Оглушенный смертью и разрушением, среди которых он очутился, Мэтью понимал, что не будет никакой помощи из внешнего мира, с большой земли. Возможность того, что там тоже окажутся выжившие, казалась невероятной. И хотя море ушло, чувство изолированности сохранилось. Ведь остров можно покинуть лишь на почтовом пароходе или на утреннем самолете. Шок, полученный от появления новичка, был двояким: на большой земле могут существовать, несомненно, существуют другие группы выживших… и можно добраться до большой земли. Сарк всего лишь в девяти милях, Саутгемптон – в ста, но возможность все равно существует.

И от этой возможности мозг его переключился на другие. Если бы она оставалась в Лондоне, в этом огромном человеческом муравейнике, надежды бы не было. Но у Мэри в Сассексе… Старый прочный деревянный дом на холме, а Джейн, как всегда, спит в остроконечной комнате под крышей. Она могла выжить. Конечно, шансы против велики, но он почти видел, как Джейн вытаскивают за руки, как они вытаскивали двух девушек. Она ожила для него, и печаль, заполнявшая все его мысли и действия, отступила. И сменилась беспокойством и нетерпением. И сразу единственной целью для Мэтью стало добраться до Джейн. Он напряженно размышлял. Нужно подготовиться. Путь предстоит долгий и по земле, совершенно изменившейся. Готовиться нужно тщательно.

Всю ночь, лежа без сна и глядя в отверстие палатки на звезды, Мэтью думал об этом. Утром он заговорил с Миллером. Вначале тот слушал невнимательно: Де Порто после доения сказал, что, возможно, корове предстоит отел, и Миллер уже видел будущие стада. Мэтью говорил уже некоторое время, прежде чем Миллер выпалил:

– Что? Идти на большую землю? Не сходите с ума, Мэтти! Вы не сумеете это сделать, да и что хорошего вам это принесет?

– Моя дочь, – начал снова объяснять Мэтью. – Возможно, она жива. Я знаю, что шансы на это малы, но должен убедиться.

Миллер смотрел на него.

– Вы сошли с ума.

Мэтью пожал плечами.

– Возможно.

Миллер положил руку ему на плечо.

– Мне не хотелось бы быть жестоким. Мы все немного не в себе после случившегося. Не кричим, как мамаша Латрон или этот глупый старый педик там, на Валде-Террес, но немного все же свихнулись. Я знаю это. И все же нужно сохранять разум. Такие безумные поступки не принесут ничего хорошего. Ла Перре… это совсем другое дело, он ведь пришел с Сарка. Он там сходил с ума, у него не было пищи… ведь всего девять миль. Вы меня понимаете?

– Да, понимаю. Но это не имеет значения.

– Говорю вам: это самоубийство.

– Смотря как взглянуть. И во всяком случае это никого не касается.

– Касается, клянусь господом! Такой маленькой группе, как наша, нужна каждая пара рук. Мы не можем никого терять. И вас больше всего. Вы моя правая рука, Мэтти. Вы помогаете мне организовать все. Вы знаете, как я от вас завишу.

– Теперь вам никто на нужен. Вначале было иначе, но сейчас все идет гладко.

– Потому что вы здесь.

– Нет.

Мэтью не высказал свою мысль: хотя Миллеру действительно нужно было опираться на сильного человека, замена в лице Ирен была готова. Миллер не видел этого, потому что, хотя и признавал силу женщин, не понимал ни размеров этой силы, ни своей собственной зависимости от нее.

Миллер, вспыхнув, сказал:

– Неважно, Мэтти. Говорю вам, вы мне нужны.

– Научитесь обходиться без меня. – Мэтью улыбнулся. – Это не покажется вам трудным.

– Нет!