Ты, Марианна

Жоливаль прав. Будет замечательно навести красоту, соответственно одеться и усесться перед ним, чтобы убедиться, сохранило ли еще ее очарование какую-нибудь власть над этой несгибаемой волей. Она сгорала от желания встретиться с Язоном, но гордость отказывалась сделать это без официального приглашения. После того как он просто прогнал ее, не может же она первой пойти к нему, не потеряв при этом всякое уважение к себе!

Чья-то фигура возникла между ней и желанным полуютом. Ей не пришлось оборачиваться, чтобы убедиться, что это Аркадиус: он благоухал испанским табаком и ямайским ромом! Убедившись, что молодая женщина одета так же, как и днем, он неодобрительно пощелкал языком:

— Чего вы ждете? Почему не переоделись? Колокол вот-вот зазвонит!

— Не для меня! Я остаюсь у себя. Скажите Тоби, чтобы он принес ужин.

— Все это чистейшей воды капризы} Вы делаете большую глупость, Марианна!

— Может быть, но я не изменю свое решение: ноги моей не будет там… если только меня не пригласят так же официально, как выгнали…

Жоливаль расхохотался.

— Я часто спрашиваю себя, чем мог заниматься вспыльчивый Ахилл в своем шатре, в то время как другие ахеяне перешли врукопашную с троянцами! И особенно, о чем он мог размышлять… Что-то мне подсказывает, что я скоро узнаю! Итак, доброй ночи, Марианна! Я не увижу вас сегодня, ибо обещал дать этому юному самонадеянному ирландцу урок шахматной игры! Должен ли я передать ваш ультиматум капитану, или вы позаботитесь об этом сами?

— Я запрещаю вам говорить с ним… обо мне! Я остаюсь в своей каюте. Если у него появится желание увидеть меня, он не преминет сделать необходимое. Меня он знает хорошо, а он никогда не был робким! Доброй ночи, Аркадиус! И не общипывайте слишком этого молодого ирландца! Он пьет, без сомнения, как прорва, но выглядит искренним и простодушным, как девушка!

Сказать, что Марианна хорошо провела ночь, было бы преувеличением. Она переворачивалась с боку на бок на протяжении часов, которые могла считать благодаря склянкам, отбивавшим четверти.

Она задыхалась в тесном пространстве, куда проникал сквозь тонкую перегородку храп Агаты. Только под утро она заснула сном без сновидений, который около девяти часов вернул ее к горькой действительности с мигренью, когда Тоби осторожно постучал в дверь.

Поссорившись с целым миром и с самой собой больше, чем с остальными, Марианна хотела отправить назад и негра, и его поднос, но, не говоря ни слова, он подцепил двумя пальцами большой конверт, лежавший на чашке, и протянул его молодой женщине, со злобой глядевшей на него из-под всклокоченных волос.

— Масса Язон это посылать! — сказал он с улыбкой. — Осень, осень важно!

Письмо? Письмо от Язона! Марианна жадно схватила его и сломала широкую печать с изображением носовой фигуры «Волшебницы моря», в то время как Тоби, с подносом в руках и неизменной улыбкой на круглом лице, ожидал, разглядывая потолок.

Послание не было длинным. В нескольких корректных фразах капитан «Волшебницы моря» извинялся перед княгиней Сант'Анна за отсутствие в отношении ее элементарной учтивости и просил ее отказаться от решения о затворничестве и в будущем почтить его стол приятным женским присутствием. Ничего больше… и ни малейшего намека на нежность: только извинения, положенные дипломату. Немного разочарованная, но и утешенная, раз он все-таки протянул требуемую руку помощи, она обратилась к Тоби, который, закатив глаза к небу, словно смотрел счастливый сон.

— Поставьте поднос сюда, — сказала она, показывая себе на колени, — и скажите вашему хозяину, что сегодня вечером я буду ужинать с ним.

— Обедать нет?

— Нет. Я устала! Я хочу спать!.. Сегодня вечером…

— Осень хорошо! Он будет осень рад…

Очень рад? Если бы только это было правдой! Но все равно эти слова доставили удовольствие добровольной затворнице, и она поблагодарила Тоби ласковой улыбкой. К тому же этот старый негр ей нравился. Он напоминал Жонаса, мажордома ее подруги Фортюнэ Гамелен, как своим сюсюкающим французским, так и веселым общительным характером. Она отпустила его, сказав, чтобы ее весь день не беспокоили, а когда чуть позже на пороге появилась заспанная Агата, она отдала ей такое же распоряжение.

— Отдохни еще, если ты не чувствуешь себя хорошо, или же делай что тебе угодно, но не буди меня до пяти часов!..

Она не добавила: «…потому что я хочу быть красивой», но эта внезапная потребность во сне не имела другой причины. Один взгляд в зеркало, показавшее помятое лицо с кругами под глазами, доказал ей невозможность появления в таком виде перед Язоном.

Так что, выпив две чашки горячего чая, она как в кокон безопасности закуталась в одеяла и заснула мертвым сном.

Когда наступил вечер, Марианна приготовилась к этой простой трапезе с тщательностью одалиски, судьба которой зависит от благосклонности султана, ее повелителя. Сделанный с намеренной простотой, ибо вкус подсказывал ей, что пышность не подходит к полувоенному кораблю, ее туалет после завершения был не только чудом изящества и красоты, но и чудом, потребовавшим много времени для его создания. Больше часа прошло, пока Марианна, завершив туалет и прическу, смогла надеть невесомое платье из белого муслина, просто украшенное пучком бледных роз в вырезе глубокого декольте. Такие же цветы были приколоты на затылке с двух сторон низкого, на испанский манер, шиньона.

Это у Агаты, вдохновленной, очевидно, морской болезнью, возникла идея новой прически. Она снова и снова расчесывала волосы хозяйки, пока они не стали гладкими и мягкими, как атлас, затем, не собирая их вверх, как требовала парижская мода, она расчесала их на прямой пробор и свила на затылке в тяжелые локоны. При этой прическе, которая выделяла стройную шею и тонкие черты лица молодой женщины, ее зеленые глаза, слегка приподнятые к вискам, производили впечатление еще более экзотического очарования и загадочности.

— Госпожа так красива, что с ума сойти, и выглядит на пятнадцать лет! — заявила Агата, явно удовлетворенная своим творением.

Таково же было мнение и Аркадиуса, когда он появился немного позже, но он посоветовал накинуть плащ, чтобы пройти по палубе.

— Это капитана надо свести с ума, — сказал он, — но не всю команду! Нам совсем не нужен бунт на борту…

Такая предосторожность была не лишней. Когда Марианна, закутанная в зеленый шелковый плащ, проходила по палубе, чтобы взойти на полуют, уменьшавшие на ночь парусность вахтенные матросы дружно останавливались и провожали ее взглядами. Без сомнения, эта слишком красивая женщина возбуждала не только любопытство. В устремленных на нее глазах вспыхивало недвусмысленное желание. Только сидевший на бухте каната и штопавший парус юнга радостно улыбнулся и поприветствовал ее.

— Добрый вечер, м'дам! Хорошая погодка, а? — искренне приветствовал он женщину, за что получил в ответ дружескую улыбку.

Чуть дальше Гракх, полностью освоившийся с морской жизнью и уже будучи на ты со всем экипажем, восторженно замахал ей рукой.

Она также увидела Калеба. Вместе с канониром он чистил пушку. Он также поднял на нее глаза, но в его спокойном взгляде не было никакого выражения. Впрочем, он тут же снова склонился над своей работой.

Наконец Марианна и ее спутник вошли в кают-компанию, где Язон Бофор, его помощник и доктор поджидали их, стоя у полностью сервированного стола, потягивая ром из бокалов, которые они поспешили поставить, чтобы поклониться молодой женщине.

Обшитая красным деревом комната пронизывалась лучами заходящего солнца, которые, проникая через кормовые окна, освещали все до малейшего закутка, делая бесполезными горящие на столе свечи.

— Надеюсь, что я не заставила вас ждать, — сказала Марианна с полуулыбкой, обращаясь сразу ко всем. — Я была бы огорчена, ответив так на столь учтивое приглашение.

— Воинская пунктуальность не обязательна для женщин, — ответил Язон и добавил тоном, который он пытался сделать любезным:

— Ожидать красивую женщину всегда удовольствие! Мы пьем за вас, сударыня!