Страница 3 из 15
Улица Святого Антония вовсе не была пустынной. На некотором расстоянии от дворца другая толпа, заполнив пространство между особняком Турнелей, воротами Святого Антония и зубчатой громадой Бастилии, была готова осадить недавно выстроенную крепость, чьи белые стены отвесно поднимались над их головами.
Они узнали, что Пьер Дезэссар, прежний прево Парижа, обвиняемый народом в измене, с пятью сотнями тяжело вооруженных всадников укрылся здесь с намерением сдержать горожан. Разрастающаяся толпа, вооруженная самым разнообразным оружием, решила захватить его, даже если придется разобрать Бастилию камень за камнем. Люди подбегали с другого конца улицы от Гревской площади. Одни шли во дворец, другие бежали на помощь штурмующим крепость.
Распахнулось окно дворца, и из него вылетел сундук, набитый горшками и кастрюлями, и грохнулся с металлическим стуком. Этот эпизод привел Катрин в себя. Любопытство взяло верх над страхом. Держась за руку Ландри, она пробежала через ворота, разбитые створки которых все еще трещали, раскачиваясь на массивных петлях. Ее глаза округлились от волнения при мысли о том, что ей предстоит увидеть.
Великолепные сады, которые открылись сразу же за воротами, были вытоптаны чернью. То, что раньше было правильными клумбами роз и фиалок, окаймленными бордюрами из подстриженного тиса, превратилось в утрамбованную землю, покрытую стеблями растений и раздавленными грязными листьями. Лилии и розы валялись, растоптанные в грязи.
Катрин впервые увидела дворец Сен-Поль, этот город в городе. Он представлял собой множество построек. Здесь были церкви, хлевы для скота, конюшни и небольшие здания, предназначенные для многочисленной прислуги. Вокруг раскинулись сады, виноградники и маленькие рощицы, которые соединяли крытые аркады, галереи, дворы. Там же находились клетки со львами, леопардами, медведями и другими редкими животными, а также вольеры, полные экзотических птиц. Королевская резиденция состояла из трех отдельных зданий: королевского дворца, обращенного к садам вдоль Сены, дворца королевы, выходящего на улицу Сен-Поль, и дворца дофина, более известного как особняк де Гиэнь, смотрящего окнами на улицу Святого Антония.
Именно на это последнее здание толпа и обрушила свой гнев. Дворцовая стража окружила покои короля и королевы, чтобы удержать чернь, но им ничего не грозило. Мысли людей были направлены на другое.
Дворы и лестницы особняка де Гиэнь были забиты людьми. Страшный гвалт, усиленный каменными сводами и огромными размерами помещений, оглушил Катрин. Она даже зажала уши. Трупы дворцовых слуг в лиловых шелковых ливреях валялись на полу. Дорогие стекла в окнах были варварски выбиты, шпалеры лохмотьями свисали с белых каменных стен главной лестницы, а в настенных фресках зияли дыры, пробитые топорами и тяжелыми молотками, которыми на бойне забивают скот. В огромной столовой с накрытым для банкета столом сновали грабители. Они скользили в лужах вина, крови и жирных соусов, сцепляясь, как собаки, в драке из-за сластей и жаркого, спотыкаясь о разбросанное оружие, и металлические тарелки и сосуды, которые были отброшены из-за того, что не были ни золотыми, ни серебряными. Тесно было так, что ни вздохнуть, но легкие на ногу и ловкие Ландри и Катрин без труда поднялись по лестнице. Катрин отделалась лишь расцарапанной щекой и клочком выдранных волос, а Ландри даже удалось схватить со стола несколько марципанов, которыми он поделился со своей маленькой подружкой. Она с благодарностью приняла их, так как совсем уже обессилела от голода.
Пока они жадно поглощали неожиданно перепавшее угощение, толпа вынесла их в спальные покои, откуда слышались злобные вопли и крики. Когда они вошли, Катрин, оглянувшись вокруг, пришла в восторг от великолепия комнаты. Она никогда не видела на стенах таких дивных гобеленов, затканных шелковыми и золотыми нитками. На них были изображены бегающие по лугам белые собаки или сидящие под балдахинам прекрасные, пышно одетые дамы. Дальний конец покоев занимал огромный камин, украшенный изумительной, похожей на кружева резьбой, и необъятная кровать, которая стояла на возвышении и была занавешена пурпурным бархатом с золотой бахромой.
В двух мужчинах у камина Катрин узнала герцога Бургундского и его сына Филиппа де Шароле. Его она часто видела проходящим мимо дома ее родителей по дороге через мост, но до сих пор она никогда не лицезрела грозного Жана Бесстрашного. Плотная фигура герцога на коротких сильных ногах, его выпуклые проницательные глаза, казалось, главенствовали в комнате. В этом человеке было что-то неумолимое, что поражало каждого, кто видел его. Граф Филипп де Шароле отличался от своего отца. Он был высок для своих семнадцати лет, тонок, светловолос, высокомерен. У него были тонкие черты лица и презрительная улыбка на губах. Он стоял в зеленой с серебром одежде, в горделивой позе, немного позади отца. Взгляд Катрин задержался на Филиппе – он показался ей красивым и нарядным. Рядом с ними был тучный юноша лет семнадцати, пышно разодетый, в ало-бело-черном наряде с золотой перевязью шпаги. Он разговаривал с герцогом дрожащим от ярости голосом, и отчаяние читалось на его довольно невыразительном лице. Ландри шепнул Катрин, что это сам дофин Людовик Гиэньский.
Вокруг этих главных действующих лиц драмы шла неистовая борьба между группой мятежников и несколькими дворянами, большинство из которых было ранено, но все еще яростно сопротивлялось. Тело одного из них, пораженного шпагой в сердце, соскользнуло на белый с черным пол. Жизненные силы покидали раненого с вытекающей кровью. Контраст между бесстрастными бургундцами, неистовствующими мятежниками и плаксивым дофином, с мольбой простиравшим руки, был поразительным и смешным. В гуще свалки Катрин снова увидела Кабоша – его белый капюшон и пропотевшая куртка отчетливо выделялись на фоне темных одежд и размеренного ледяного спокойствия Пьера Кошона. Кошон со своей невозмутимостью показался ей ужасным.
Шум и неразбериха достигли апогея. Мятежники схватили нескольких дворян – юношей и стариков, – надежно связали их и потащили на улицу. Двое из них все еще не могли одолеть юношу не старше шестнадцати лет. Молодая дама, несмотря на то, что он отталкивал ее, пыталась закрыть его своим телом. Она была темноволоса, тонкой красоты и казалась девочкой, несмотря на элегантное платье из тяжелой парчи и двухъярусный головной убор из белого муслина. Она цеплялась за юношу, рыдая и умоляя бунтарей отпустить его. Когда те уже хотели оттащить ее, на них яростно бросился дофин. Обнажив шпагу, он прыгнул к двум бунтовщикам, имевшим наглость дотронуться до его жены, и сразил их двумя быстрыми ударами. Затем, на —
Правив окровавленную шпагу на Жана Бесстрашного, в сердцах выкрикнул:
– Каким трусом надо быть, кузен, чтобы стоять безучастным зрителем и позволять лапать Маргариту, вашу собственную дочь, этим негодяям? Этот мятеж – дело ваших рук, сир. Не пытайтесь отрицать. Я вижу в толпе ваших людей. Будьте уверены, я не забуду этот день… Судьба не может бесконечно благоволить вам.
Филипп де Шароле, чтобы защитить сестру, машинально обнажил шпагу, и теперь кончиком ее спокойно отвел клинок, который был направлен в сердце его отца. Сам герцог даже не пошевелился. Он пожал плечами и холодно произнес:
– Я ничего не могу теперь сделать, Луи. События вышли из-под контроля. Я не могу больше управлять этим отребьем. Если бы это было возможным, я попытался бы спасти слуг моей дочери…
Катрин беспомощно наблюдала, как молодой человек, которому пытался помочь дофин, был, наконец, схвачен. Когда дофин отправил, на тот свет двоих мятежников, он бросился к окну и готов был выпрыгнуть в сад, но был схвачен мясниками и двумя пронзительно визжащими гарпиями. Молодая герцогиня бессильно упала на кровать и горько заплакала.
– Спаси его, отец, умоляю. Не позволяй им увести его… Мишель… Он мой друг!
Герцог нетерпеливо отмахнулся, что вызвало негодование Катрин. Ей нравилась жена дофина, она сама хотела бы помочь ей, если бы только могла. А герцог, пренебрегший слезами дочери, должен быть злым человеком. Граф де Шароле стоял с побелевшими губами. Он был женат на сестре дофина, принцессе Мишель, и отчаяние Маргариты причиняло ему боль. Но сейчас он ничего не мог сделать. Сам Кабош и его помощник Денизо де Шомон крепко держали юного пленника. Неожиданно молодой человек вырвался. Увидев это, Катрин вскрикнула. Для своего возраста Мишель де Монсальви был не по годам ловок и силен. Отбросив мясников, он подбежал к герцогу Бургундскому и, тяжело дыша, остановился перед ним. Его гневный голос перекрыл стоявший в покоях гам: