Страница 54 из 55
Боже мой, почему только сейчас?!
Констанция встала перед королем и приблизила свое лицо к лицу короля.
— Я люблю тебя, — повторила она.
— Слишком поздно, Констанция, для этих слов. Мы потеряли свое время, оно как песок сквозь пальцы просочилось, не оставив следа.
— Нет, Витторио, я люблю тебя.
— Ни к чему эти слова, Констанция. У нас было с тобой время, много было времени, и мы не смогли им воспользоваться. А сейчас поздно…
Король качнулся, показывая свое бедственное положение. Сооружение заскрипело и дрогнуло, Констанция едва могла удержать его.
— Ты считаешь, что мы не могли воспользоваться тем временем?
— Да, — бросил король.
— Но почему же тогда я так тебя боялась?
Мы все боимся боли. И ты, Констанция, боялась ее.
— Боли? — женщина задумалась, — Да, наверное, и боли тоже. Но скорее всего, я боялась чего-то другого.
— Чего же?
— Не знаю, наверное, я боялась потерять себя. Боялась преступить через свою гордость, боялась отказаться от себя, чтобы принадлежать тебе, чтобы любить тебя.
— А теперь?
— Теперь я уже ничего не боюсь. Я все потеряла, кроме любви.
— Знаешь, дорогая, в жизни многое происходит лишь потому, что мы боимся боли.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что я знаю, что такое боль. Потому что только сейчас я понял это, испив до дна всю чашу. Только сейчас я научился принимать боль.
— Боже, как я жалею тебя, Витторио. Жалею и люблю. Констанция потянулась, чтобы поцеловать короля. Но он отрицательно качнул головой.
— Нет-нет, не надо. Уже поздно. Этот поцелуй ничего не изменит. Ничего, ровным счетом.
— Я люблю тебя, — в который раз повторила Констанция.
— Не говори об этом.
— АО чем я должна говорить?
— Твой сын Мишель здесь. Ты должна спасти его. Ты должна уехать, забрать его и бежать из Пьемонта.
— Куда? Куда я могу убежать от своей любви?! — воскликнула Констанция.
— Уезжай во Францию. И как можно скорее. Я уже не смогу защитить ни тебя, ни твоего сына, Констанция.
— Я люблю тебя, король, и не брошу тебя такого, — Констанция прикоснулась рукой к сооружению.
— Оставь. Спасайся.
— Но ты же, Витторио, не оставил меня тогда…
— Да, — король кивнул головой, — но там была другая ситуация. Я любил тебя, Констанция, и не мог бросить.
И я люблю тебя, Витторио, и останусь с тобой до конца.
— Не надо. Ты причинишь мне боль, ты причинишь боль себе и своему сыну. Лучше уезжай, Констанция. Убегай, пока не поздно, пока я еще как-то владею ситуацией и могу хоть немного защитить вас. Я прошу тебя, Констанция, умоляю, уезжай, хотя говорить эти слова мне тяжелее, чем признать себя мертвым. Я страстно желаю, чтобы ты была рядом, подле меня, но я понимаю, что из этого получится. Поэтому заклинаю тебя, уезжай. Бери своего сына и уезжай.
— Витторио, что ты говоришь? Одумайся. Ты не бросил меня в самый тяжелый момент моей жизни. Ты был рядом, ухаживал за мной. Помнишь? Как ты снимал и накладывал повязки, как смазывал мое зудящее тело? Помнишь, как ты заботился обо мне, носил на руках, как ребенка, в ванную и в постель? Помнишь, как ты привязывал меня к спинке кровати, чтобы я не чесалась? Помнишь?! — страстно спрашивала Констанция, заглядывая в глаза короля.
Он скорбно улыбался. Из уголка его рта темной струйкой медленно сочилась кровь.
— Да, я все помню. И не жалею о том, что поступил именно так.
— Витторио, дорогой мой, любимый, — Констанция прикасалась рукой к щеке короля, — я люблю тебя и только сейчас я могу тебе в этом признаться.
— Если ты не уедешь, Констанция, мне будет хуже, намного хуже. Тогда вся моя жизнь превратится в нестерпимую пытку. Лучше уезжай. Я не хочу подвергать и твою жизнь опасности. Констанция обняла короля, прижалась к его груди. Король беспомощно дернул руками, пытаясь оттолкнуть женщину.
— Иди, иди. Не мучай меня и себя.
В одном из боковых залов королевского дворца в Турине наследник, четырнадцатилетний Витторио, глядя в лицо маркизу Лоренцетти, говорил:
— Маркиз, с этим пора кончать. Король должен умереть. И чем скорее это произойдет, тем будет лучше для всех нас.
— Да, ваше высочество, — шептал маркиз, — я понимаю, о чем вы говорите.
— Маркиз, возьмите людей и свершите то, что следует. Надо избавить королевство от моего отца. Как
Можно скорее. Ведь опять вернулась эта женщина, она начнет управлять королем и тогда грянет новая беда.
— Да, ваше высочество, — низко склонив голову, отвечал маркиз Лоренцетти, поглаживая рукоять кинжала. — Я вас понимаю и буду поддерживать во всем.
— Я рад, маркиз, — гордо вскинув голову, сказал четырнадцатилетний наследник, — я знал, что смогу положиться во всем на вас.
— Не беспокойтесь, я все устрою. Прямо сейчас.
— У вас есть верные люди, маркиз?
— Конечно, ваше высочество. Есть несколько офицеров, которые выполнят то, что надо.
— Тогда действуйте, маркиз.
Наследник быстро вышел из зала, оставив маркиза Лоренцетти. Тот подошел к разбитому окну, из которого дул пронзительный ветер, и долго смотрел во двор, по которому расхаживали солдаты.
«Да, с королем Витторио надо кончать. Иначе наше королевство вновь будет разорено… Эта женщина, конечно, прекрасна, и, вообще-то, ни в чем не виновата. Но убрав короля, я помогу наследнику занять престол и буду близок к монарху… Но боже, как ужасно! Как не хочется лишать жизни Витторио. Ведь он и так наказан богом за свою любовь, за свое безумство».
Завидев во дворе офицеров, маркиз крикнул:
— Граф Монферран!
Офицер остановился и взглянул вверх.
— Я слушаю вас, маркиз.
— Поднимитесь ко мне!
— Сейчас, маркиз.
Граф с четырьмя офицерами поднялся к маркизу Лоренцетти. И они, закрывшись в маленькой комнате, шепотом, но страстно что-то обсудили. Больше всех говорил маркиз, он обещал офицерам все, что они пожелают, лишь бы было выполнено его задание, которое он получил полчаса тому назад от наследника короля.
Офицеры согласно кивали головами.
— Да, маркиз, мы это выполним.
— Граф, вы пойдете с ними.
— Да, маркиз, конечно.
Наследник короля Пьемонта сидел за письменным столом. Перед ним лежали бумаги, но он не смотрел на них, а крепко обхватив голову руками, раскачивался из стороны в сторону, делая такие же движения, как и его отец. Наследник был похож на короля, его лицо было таким же решительным, и характер был как две капли воды похожий на отцовский. Только губы были еще по-детски пухлые и капризные.
«Я стану королем Пьемонта. Сделаю все для того, чтобы возродить королевство. Мы победим французов и изгоним их. Только я должен стать королем», — четырнадцатилетний Витторио сорвалсяс места, подбежал к окну и глянул на двор.
— Но когда же это произойдет? Когда? — наследник прислушался к гулкой тишине огромного разграбленного королевского дворца.
Он слышал шорохи, слышал, как ветер ударяет где-то ставней о стену, слышал, как звенит стекло в окнах. Он смотрел во двор, на расхаживающих солдат.
«Скоро все они будут подчиняться мне и только мне. Я буду отдавать приказания, буду посылать их в бой, — на лице Витторио появилась улыбка. — Но когда? Когда же в конце концов, вернется маркиз Лоренцетти и сообщит, что все кончено? Что я стал королем, законным наследником, законным королем Пьемонта?»
Наследник не находил себе места. Он вернулся к столу и сел.
— Скорее, скорее, — шептал он.
Нервы наследника были напряжены. Казалось, еще несколько мгновений, и он не выдержит, побежит и, отыскав маркиза Лоренцетти, закричит:
«Нет, маркиз, я передумал, остановитесь! Король должен остаться в живых».
Но какая-то странная сила удерживала его на месте, по щекам бежали слезы. Витторио чувствовал их солоноватый привкус. А губы шептали:
Скорее, скорее. Иначе я не выдержу.Король Пьемонта и Констанция молча смотрели друг другу в глаза, понимая, что эта встреча последняя. По щекам короля текли слезы, Констанция тыжело дышала.