Страница 2 из 17
– Конечно, его пироги продавались повсюду на Амальгаме-12. И не только на 12-й, но и на 13-й, и на 14-й, и на…
– У Амальгамы 13 планет, – сообщил Швеллер.
– Извините, увлекся…
– Короче, крендель ты беспонтовый, – Иванов всё-таки ухватил должника за воротник, – чую я, ты нас за нос водишь. Я тебе сейчас лицо обглодаю!
– Не надо, – сморщил нос Эдик, – я просто хотел сказать, что получил наследство. Осталось только вступить в права, и я отдам вам всё, что задолжал. Продам бубличную фабрику – и отдам. А если вы убьете меня сейчас… Не спорю, это несколько компенсирует ваши моральные страдания, конечно, – но вы ведь получите тогда не бублик, а только дырку от бублика.
– Дырку? – заинтересовался один из громил Иванова. – Это как?
– Ты купи бублик в любой булочной, отдай его друзьям, а дырку оставь себе – вот и узнаешь, – охотно пояснил Эдвард. – В данной ситуации, друзья, – это государство, которому достанется наследство дедушки в случае моей преждевременной гибели. А на что потратит деньги государство? На усиление полицейского аппарата, повышение жалованья и премий копам. То есть вы, ребята, своими руками сейчас хотите отдать деньги копам. Понимаете? Ведь это просто западло! Простите меня, пожалуйста, но всё именно так и выглядит. И что о вас подумают другие? Что они подумают, я вас спрашиваю?
– Слышь, болтун, не грузи, – поморщился Швеллер. – У тебя доказательства есть? Письма там, нотариально заверенные, другие интересные документы? Может, доверенность на управление бубличным заводом? Фотография дедушки, на худой конец?
Эдвард возвел глаза к небу.
– Честное слово. Мое честное слово! Вот скажите мне только – когда я вас обманывал?
– Всегда! – ответили кредиторы хором.
– Я твоими честными словами сыт по горло… – начал Иванов. Но тут вмешался Швеллер:
– Погоди-ка. Пусть докажет, что дедушка оставил ему наследство. Пусть покажет мне его фото – должно оно у него быть, раз он так деда любил, что клизмы ему ставил!
Цитрус принялся лихорадочно рыться в карманах. На землю полетели две карточные колоды, грязный носовой платок, пачка презервативов.
– Это я возьму, – заметил Швеллер, подобрал презервативы и убрал в карман брюк.
– В счет долга? – поинтересовался Цитрус.
– Я тебе покажу в счет долга, подонок. Ройся в карманах поактивнее.
– Хорошо, хорошо! – откликнулся Эдвард и заторопился. – Да вот же оно! – заорал он, протягивая Иванову цветной кусочек пластика. – Это и есть фото моего любимого дедушки.
– Хм… Солидный старикан, – протянул бандит. – Гляди-ка, Швеллер!
Но второй бандит даже не взглянул на изображенного на фото мужчину, а перевернул карточку обратной стороной.
– Это же календарь! – прорычал он. – Сувенирный календарь!
– Календарь, – ничуть не смутился Эдик. – Что ж тут странного? Дедушке вполне по карману выпускать календари со своим фото. Он же не нищий какой-нибудь! Ну да, дед раздавал их клиентам – любителям бубликов с Амальгамы-12! А теперь я буду раздавать. И с изображением дедушки, и со своим собственным!
– Сдается мне, старик смахивает на какую-то звезду стереовидения! Жаль, я почти не смотрю стерео!
Эдвард потупился. Календарь достался ему в качестве выигрыша в беспроигрышной лотерее, до которой он был большой охотник. Он тоже полагал, что старикан на фотографии – актер или, на худой конец, известный по всей Галактике благотворитель. Но надеялся, что образования и эрудиции его кредиторов не хватит, чтобы установить этот факт.
– Календарь – не доказательство, – насупился Иванов, которому стало обидно, что он не заметил цифр на обратной стороне «фотографии». – Что у тебя еще есть?
– Даже не знаю, – замялся должник. – Может быть…
Иванов занес кулак, намереваясь в случае неверного ответа опустить его на голову Эдика. Удар у него был страшной, убойной силы. Об этом Эдик знал не понаслышке. Несколько раз видел бандита в деле. Челюсти Иванов крушил самозабвенно. Удар – противник в отключке. Удар – еще один лежит, отдыхая от неправедных трудов.
– Дедушка прислал мне письмо перед смертью, – Эдик пошел ва-банк.
– Оно у тебя с собой? – заинтересовался Швеллер.
– Оставил в гостинице. Это очень ценное письмо. К тому же, последнее! Я сильно им дорожу. А на улице его могли украсть. Как не раз крали дедушкины фотографии. Одно ворье вокруг! Поэтому в последний визит на Амальгаму я и взял у дедушки пачку календарей. Пусть крадут, на здоровье!
– Ладно, гостиница твоя недалеко. Мы пойдем и посмотрим на письмо… Надеюсь, оно заверено нотариусом?
– Нет, – «честно» признался Эдик. – Зато там есть марки с Амальгамы, дедушкина подпись, и всё такое…
Он поднял взгляд к небесам. В зеленоватой вышине плыли клочковатые багровые облака. Над ними летел серебристый почтовый снаряд – вот бы его сбить да раскурочить… Много интересного можно заполучить. Но всё это – несбыточные мечты.
Опустив взгляд, Цитрус увидел всё ту же безрадостную картину. Его окружала толпа бандитов. Да и вообще, порядочных людей, или хотя бы гуманоидов, на улице было крайне мало. Вот, скажем, по противоположной стороне улицы спешит рептилия, ведущая на поводке карликового звероящера с огромными зубами – куда там бультерьеру… Но не вступится эта рептилия за наследника дедушки с Амальгамы-12, даже если его сейчас начнут избивать ногами и дубинками. Даже полицию не вызовет. Лишние проблемы никому не нужны.
Эдик загрустил и замолчал, что случалось с ним не так часто.
– Может, я его сначала тресну, – прорычал Иванов, – вруна распроклятого?!
– Не надо меня трескать, – попросил Эдик. – А то я и сам тресну! То есть по швам разойдусь!
– Я те разойдусь! – пригрозил Иванов.
– Не надо, пожалуйста, меня трескать! Я вам еще пригожусь.
– Действительно, – поддержал Швеллер, – подумай сам, если ты его треснешь, то он не сможет показать нам письмо. Я же тебя знаю.
– Это еще почему? Письмо он может показывать и без зубов.
– Верно, но как бы ты не перестарался.
– Да?! Ну, ладно, хорошо, – Иванов нехотя выпустил должника, – пошли, подлец. Знай, что если, на твою беду, у тебя не было дедушки…
– Дедушки есть у всех, – заверил Эдик.
– У меня не было дедушки, – один из бандитов смахнул скупую мужскую слезу.
– Одни придурки кругом, – выдавил Швеллер и отвесил парню подзатыльник, – соберись, дебил. У меня даже мамы с папой не было, в пробирке меня вырастили, а мне от этого ни горячо, ни холодно. Так, обидно только временами, что первые три года жизни только киберняню с железным лицом, похожим на утюг, и видел. Мне потом в каждом утюге что-то знакомое и родное мерещилось…
– То-то ты так утюги любишь, – хохотнул один из громил и поправился, осознав, что сморозил бестактность: – На живот кому-нибудь поставить, я имею в виду.
– А чего же… Хорошая штука утюг, – согласился Швеллер. – Правда, Цитрус?
– Не знаю, – скорбно ответил тот.
– Скоро узнаешь, – обнадежил его бандит.
– Пошли, – Иванов ткнул Эдика массивным кулаком в область печени, тот охнул и заспешил к гостинице, потирая ушибленный бок. За ним двинулась мрачная толпа.
Шли, сохраняя молчание. Выглядело шествие, как похоронная процессия. Не хватало только гроба, венков и покойника. Что касается скорбных лиц – они присутствовали в избытке. Самым скорбным было лицо потенциального покойника, шествующего впереди. Глазки его бегали, а мозги мучительно искали выход из этой казавшейся безвыходной ситуации. Ведь письма в номере не было.
Одинокие прохожие испуганно шарахались от живописной группы бандитов. Кто-то вжимался в пластиковые стены домов, кто-то спешил заскочить в магазин, даже если это была лавка по продаже снеди для бородавочников.
«Вот бы мой номер сегодня обчистили! – думал Эдик. – Со взломом! Тогда можно было бы списать потерю письма на грабителей. Конкурентов-наследников!»
Метров через двести они поравнялись с гостиницей «Астория», где Эдик квартировал в каморке размером два на два метра, с общей уборной на восемь комнат. Однажды он застал на унитазе похожего на громадного червяка немерианца. Тот пришел в гости к кому-то из постояльцев и решил опорожнить кишечный тракт. Эдик потом обходил туалет стороной, предпочитая пользоваться уборной в закусочной Джека Полпечени.