Стервятник

Ирина прямо-таки кинулась ему на шею, прижалась, хрупкая и очаровательная, в легких белых брючках и красной кофточке в белый горошек. Правда, Родиону бросилось в первую очередь в глаза даже не еще более роскошное ожерелье, стрелявшее снопиками радужного сияния, а повязка на левой ладони, оставившая на виду лишь тонкие пальцы без колец.

Поцеловав ее в ответ, он кивнул на повязку:

– Случилось что-нибудь?

– Тактичный ты человек, дон Сезар…

– Он что, скот…

– Ох, да ну его к черту… – Ирина, отстранившись и держа его за плечи, заглянула в глаза, окинула быстрым взглядом. – Нашел тему для разговора. Ты без машины? Вот и правильно, можно выпить, не обинуясь… Давай полежим чуточку, как невинные пионеры, утро выдалось тяжелое…

Родион, взяв у нее высокий стакан из дымчато-красного стекла, сел на край постели. Ирина блаженно вытянулась, положив ему голову на колени, лукаво глянула снизу вверх:

– Легко нашел заведение?

– Ага. Что за заведение, кстати? Я тут встретил какого-то типа буддийского вида…

– И с ним – юная шлюшка в прозрачном?

– Ага.

– Великую личность ты лицезрел, – фыркнула Ирина. – Это и есть Великий Гэгэн Седьмого Храма Шамбалы – уж прости, полное его имечко и титул совершенно не помню, не хотелось голову забивать… Слышал о таком?

– В газете читал. Это он в Шантарске строит главный храм высшего разума?

– Он, бритый колобок. А попутно производит телепортацию денежек из карманов дураков, как водится. Эта стервочка при нем состоит в медиумах или как там это в Шамбале именуется… Будущее видит в хрустальном шаре, духов интервьюирует, прорехи в ауре штопает и, как болтают злые языки, за хорошие баксы еще и астральный минет делает. Чем он от обычного отличается, не пойму, хоть убей.

– Это что, бордель какой-то? – напрямик спросил он.

– До-он Сезар! Стала бы я вас принимать в борделе? Обижаете, право! Это не бордель, а задние комнаты знаменитой Астральной Академии, вот! Доводилось слышать?

– Доводилось, конечно. Только я-то думал…

– Да нет, – сказала Ирина, улыбаясь во весь рот. – Все без обмана – там, с фасада, и в самом деле кипит коловращение астральной жизни, там на полном серьезе и с высшим разумом в контакт входят, и блюдечки крутят до одури, дырки в чакре просверливают, левитировать пытаются, в общем, с ума сходят, как только могут. А с заднего крыльца, сквозь которое ты и проник, приходят не в пример более романтичные люди, плюющие на все эти астральные бредни… Очень удобное местечко, право. Любая охрана, которая с тобой припрется, вынуждена торчать в вестибюле – не пойдут же они за мной присутствовать при часовом сеансе лечения целебными грязями? Пустила я их, как же, белым моим телом любоваться… В общем, за хорошие денежки здесь тайну сохранять умеют. Только, я тебя умоляю, не болтай с непосвященными – если, к примеру, папочка той ляльки, что тебя сюда провела, узнает, где его чадо три дня в неделю развлекается, да если проведает еще, что западает дите главным образом на групповушки с дамами, он и ее удавит, и домик этот динамитом разметает. Старого закала человек, из бывших… Много тут концов схоронено…

– Могила, – сказал Родион.

– Хочешь, как-нибудь устрою экскурсию по этому заведению? Есть один доктор, при советской власти лечил психов, а теперь заведует здешним Эдемом, поставив на службу последние достижения пытливой теоретической мысли. Даже безнадежных импотентов к новым удовольствиям возрождает.

– Значит, все-таки бордель?

– Эротик-клуб для узкого круга, а это совсем другое дело, – сказала Ирина. – В конце концов, что плохого, если люди за свои деньги отдыхают душой? – Она вдруг приоткрыла рот, с видом человека, озаренного неожиданной идеей. – А хочешь, попробуем вычислить твою деловую супругу? Если она сюда похаживает, выведу на чистую воду, как миленькую… Есть способы и каналы. А потом ты без ссылок на источник сразишь ее наповал неопровержимыми уликами, по шее врежешь, чтобы притихла…

– Слушай, а это мысль, – кивнул он, почти и не терзаясь сомнениями. – Иногда прямо-таки физически чувствую, что побывала под кем-то…

– Заметано, – усмехнулась Ирина. – Подарки ты от меня принимать отказываешься, хоть таким образом доставлю тебе удовольствие…

– А у тебя-то как?

– У меня – сложно. – Она слегка погрустнела. – С одной стороны, все прошло просто прекрасно – очнувшись назавтра и узнав краткий отчет о происшедшем – по моей версии, конечно, – сокровище мое час в ногах валялось, даже не озаботившись похмелиться. А с другой, все перешло на качественно новую ступеньку. Я имею в виду, раньше он после столь позорных похождений с недельку пребывал в пошлой трезвости и раскаянии, а нынче налопался алкоголя уже назавтра, да качественно… – Она невольно кинула взгляд на забинтованную ладонь и тут же отвела глаза, горько улыбнулась.

– Что? – спросил Родион, охваченный приступом нешуточной злости.

– Ох, да ничего особенного. Горячим утюгом проехался, вздумалось ему в невменяемом состоянии играть в рэкетира и заложницу… Перетерплю. Уже и не болит почти.

– Грохнуть его, что ли? – сказал он зло.

– Ох, Родик, не береди душу. Это прекрасная, но недостижимая мечта, что там болтать впустую… – Она опустила глаза. – Я, конечно, порочное создание, но вчера всерьез Богу помолилась, чтобы ему оторвали буйну голову в «Хуанхэ». В тот незабываемый вечер он ухитрился где-то потерять кобуру с пистолетом, в туалете, я так полагаю, – и вчера кинулся разбираться. Только концов не нашел – ну конечно, подобрал кто-то, такая игрушка долго не залежится…

Родион мысленно вздохнул с облегчением – как и рассчитывал, оказался вне всяких подозрений.

– Слушай, – сказал он вдруг. – А что нужно, чтобы выяснить насчет моей… благоверной?

– Фотографию получше, – ничуть не промедлив, сказала Ирина. – Анкетные данные будут бесполезны, многие тут появляются, подобно бунюэлевской Дневной Красавице, конспирируясь до полной анонимности… Я тебе потом скажу, куда фотографию принести. – И улыбнулась еще грустнее. – Печальная мы парочка, а? Собратья по несчастью… – и озорно сверкнула глазами: – А вдруг наоборот? По счастью?

Родион склонился, прижался губами к ее шее. Обхватив его голову, Ирина прошептала:

– Только аккуратнее снимай все, чтобы руку не задеть, побаливает еще…

Сегодня все происходило не в пример нежнее и спокойнее, нежели в достопамятный вечер шалого безумия на медвежьей шкуре, они любили друг друга медленно, с изощренной неторопливостью людей, знающих, что впереди еще достаточно счастливых встреч, тела сливались в ярком, слегка приглушенном полупрозрачными шторами солнечном свете, мучительное наслаждение пронизывало каждую клеточку, прогоняя все печальные мысли…

И все-таки в подсознании у него неотвязной занозой сидела одна-единственная мысль, холодная и ничуть уже не пугавшая. Ирина была потрясающей, немногим женщинам удавалось доводить его до столь безграничной сладкой опустошенности – но неким, не потерявшим трезвомыслия уголком сознания он прекрасно осознавал, что будущего у них нет. Что его будущее связано с другой, а для безвольно лежащей в его объятиях черноволосой красавицы он так и останется игрушкой, каким бы нежным ни был шепот, каким бы покорным ни было тело. Рано или поздно все обязательно кончится, и нужно быть к этому готовым…

Слава богу, он не чувствовал себя покоренным. Не потерял голову, ничуть. Шалел от нее, чуть ли не терял сознание, зато головы не терял. Едва рассеивалась пряная мгла очередного оргазма, ощущал себя спокойным и уверенным хозяином реальности.

И потому заноза-мысль не исчезала из подсознания…

Настало время, когда он стал откровенно подыскивать подходящие слова, чтобы незаметно навести ее на нужную тему. Они лежали, устало обнимая друг друга, солнце заливало комнату.

– А снаружи окна кажутся совершенно непрозрачными… – сказал он совсем не то, что собирался.

– Какой-то фокус со стеклами, – промурлыкала Ирина, не поднимая головы с его груди. – Ты же инженер, неужели не знаешь, в чем хитрость?