Рыцарь из ниоткуда

– Вот теперь мы сможем обо всем спокойно переговорить, граф Гэйр.

На что граф Гэйр загасил докуренную сигарету совершенно варварским способом – о бронированную дверь – и спросил:

– Значит, вы уверены, что на приступ ваши некие силы не пойдут?

Улыбка широко раздвинула губы Ронтега, она не шла его лицу, так бывает с теми, кто улыбается крайне редко, по великим праздникам.

– Пускай идут. Нам же их не жалко, ведь правда?

Наконец он почувствовал влагу, украшавшую его ученый лоб, вытер капли рукавом своей синей униформы. Заговорил снова, и видно было: хочется ему поговорить, напала словоохотливость. Так нередко случается, когда отступает сильное, тревожное напряжение.

– Знаете, граф, вы правы, они очень даже могут ринуться на штурм Магистериума, проведав, что вы здесь, у нас. Все зависит от того, какие исполнители избраны для проведения акции. Вполне допускаю, такое бывает сплошь и рядом, сегодняшние ваши враги – расходный материал. Запрограммированы на исполнение до конца, у них заблокирована боязнь смерти, то есть пойдут напролом на любую преграду, пока не уничтожат вас или не уничтожат их.

– Камикадзе, – сказал Сварог и закончил фразу про себя: «Так это можно выразить одним словом».

– Что, простите?

«Значит, японские термины будущего им не известны. Предложим эквивалент».

– Смертники, я говорю.

– Да-да, совершенно верно, граф, смертники. Правда, если допустить…

– Простите, что перебиваю, магистр, но мы, если не ошибаюсь, собирались пройти туда, где сможем спокойно, а главное, с большими удобствами продолжить наше общение.

– Да, конечно. Следуйте за мной.

Магистр быстрым шагом направился по коридору. Шли они сейчас не тем путем, что в первый раз. Никто не попадался навстречу – вот это совпадало с первым визитом в Магистериум. Держась за синей спиной Ронтега, минуя одну за одной многочисленные двери, отличающиеся друг от друга только белыми номерами на табличках, Сварог занял свои мысли рассуждением о том, что Гаудин оказался стопроцентно прав. Для кого-то весьма могущественного граф Гэйр стал как кость в горле. Видимо, появление графа на Таларе помешало осуществлению чьих-то замыслов. Замыслы эти, должно быть, грандиозные, раз его так и не приславшие визитной карточки враги решились на столь возмутительно наглую операцию, как воздушная атака вблизи Магистериума, в неприкосновенном, заповедном, тщательно охраняемом жизненном пространстве ларов. Чем же и чему же, скажите на милость, мог помешать граф, который еще неизвестно чем будет заниматься. Который – почему бы и нет? – завязнет в балах, охотах, мелких придворных интригах, флиртах, бытовых утехах, станет одним из многочисленных ларов-обывателей, и ни вреда, ни пользы от него не дождешься. И на тебе – такая массированная встреча на убой. Выходит, кому-то известно его, лорда Сварога, предназначение. Или кто-то заблуждается на его счет, что не легче. В этом мире колдунов и гадалок в чести пророчества. И кто знает, не упомянут ли граф Гэйр в одном из них как помеха в чьих-то начинаниях? Следуя дальше, предположим, что могущественный и информированный враг его решил убрать помеху задолго до того, как она начнет мешать. Пускай даже на всякий случай, игра у кого-то назначена крупная, выигрыш впереди маячит, видимо, неслабый, и лучше сразу, не жалея средств, подстраховаться. Как тут не вспомнить фантастические рассказы из его, Сварога, будущего, в которых герои, странники на машинах времени, убивали, ну скажем, Гитлера или Сталина, дабы уничтожить в зародыше фашизм или тоталитаризм.

Есть еще вариант. Кто-то не сомневается, что вернулся доподлинный граф Гэйр и ему надумали предъявить старые счеты…

Додумать этот вариант Сварогу не удалось. Они наконец пришли.

Магистр, открыв дверь под трехзначным номером, пропустил графа внутрь.

Небольшая комната, должно полагать, и создавалась с целью приема в ней гостей. Неяркий, умиротворяющий свет (разумеется, непонятно чем производимый и откуда льющийся) охватывал столик и два низких кресла по обе стороны от него. Все остальное в гостевой комнате тонуло в полумраке. Небольшая подсветка позволяла разглядеть бархатные бордовые портьеры, занавешивающие, скорее всего, только подразумевающиеся окна. Да еще чуть подсвеченными оказались книжные полки шкафа, на которых темнели фолианты в основательных переплетах, из которых ни один по толщине не уступал «Капиталу» Маркса. В общем, магистры сотворили атмосферу для ведения неторопливых интеллектуальных бесед. «А нет ли у них, – пришло Сварогу вдруг в голову, – еще и специальной комнаты, ну скажем, для ученых дискуссий и мозговых штурмов. Тогда она, наверное, выглядит так: горы наколдованных окурков в черепах, скелет в углу, увешанный шляпами, искусственного происхождения сизый табачный, но безвредный дым столбом, реторты с булькающим содержимым, столы, заваленные чертежами, графики на стенах, осциллографы под ногами, светящиеся дисплеи, корзины, переполненные скомканной бумагой».

Сия веселая картинка рисовалась Сварогу, пока он проходил в центр комнаты и усаживался в кресло.

– Вы не голодны, граф? – любезно поинтересовался магистр, занявший место напротив.

– Нет, благодарю. А какое время вы рассчитываете держать меня под запором?

– Не только вас, но и самих себя, заметьте. Какое время? Видите ли, стоило нам обнаружить опасность, угрожающую вам, мы сразу дали знать Гаудину. Таковы, между прочим, были его инструкции: в случае любых неожиданностей, имеющих отношение к графу Гэйру, немедленно связаться с ним. Я не удивлюсь, узнав, что Гаудин не исключал чего-то подобного происшедшему. Сразу по получении нашего сообщения подняли Серебряную бригаду. Она, я думаю, уже на месте и действует. Когда она управится, когда от Гаудина поступит разрешение – откроем наше укрытие. Не беспокойтесь, граф, про нас не забудут. В эту комнату сразу передадут любые интересные нам новости. Кстати, не исключаю, Гаудин сам прибудет сюда для разговора с вами.

Зависла небольшая пауза.

– Что будете пить? – совсем по-официантски поинтересовался Ронтег.

Сварог еле сдержался, чтобы не брякнуть: «А за чей счет банкет?»

Но советская киноклассика небожителям вряд ли знакома. Кстати, экспериментаторы хреновы, могли бы и прихватить вместе с ним десяток видеокассет с хорошими земными кинофильмами. Было бы чем глушить ностальгию. А то нападет, не приведи Господь, ничего же нет, кроме водки, никаких других антиностальгических лекарств. Да и водку самому придется выколдовывать.

– Бокал вина, если вас не затруднит.

Магистра не затруднило пошевелить губами, и появилось два бокала с кровавого цвета жидкостью. Меж них на столике выросла вдобавок огромная ваза с фруктами.

– Предлагаю тост, – Ронтег взял свой бокал. – За вашу пусть не окончательную, пусть первую, но – Победу над силами зла!

– За вашу неоценимую помощь в достижении таковой! – поднял бокал Сварог.

Они поднесли хрустальные сосуды к губам, наклонили их, алая жидкость, оказавшаяся отменным вином, потекла одновременно в оба организма…

И в этот самый момент Сварога дернул… нет уж, всяко не черт… Не из озорства, не ради заполнения паузы поступил он так, как поступил.

И не из-за чрезмерной, «сталинистской» подозрительности. Правду сказать, он как раз чувствовал себя в полной безопасности и испытывал к сидящему напротив если не симпатию, то доброжелательное отношение. Скорее всего, поступить так, как он поступил, его надоумила та не познанная пока часть его новой графогэйровской сущности, благодаря которой он отменно управлялся с мечом, будто баловался фехтованием с пеленок. Да, словно повинуясь чьему-то наущению, чьей-то подсказке, незримому толчку в бок, что называется, непроизвольно и непреднамеренно Сварог включил «третий глаз». То есть способность, позволяющую, не раскрывая своих намерений, видеть истинную сущность того или иного существа, какую бы личину оно ни напялило на себя. Спасибо, вложили в него сей бесценный дар.