Охота на олигарха

– Стареть будешь потом, – сказал Лаврик, – когда дела кончатся. А пока что изволь быть молодым и прытким… Вы хочете доказательств? Их есть у меня… Точнее говоря, есть одно-единственное доказательство. Зато такое, что пальчики оближешь… Речь идет о твоих добрых знакомых – олигархе Михаиле Петровиче и наемной труженице Олесе. Ты согласен с таким их определением?

– Естественно, – сказал Мазур.

– А на самом деле – чушь собачья, – сказал Лаврик со знакомым охотничьим азартом на лице. – Твой Михаил Петрович как раз и есть не олигарх, а шестерка. Хорошо оплачиваемая, но шестерка. На самом-то деле и «Майбах» был не его, а хозяйский, и дорогущий телефончик ему на день выдали в качестве реквизита, как и все прочее… А вот твоя очаровательная знакомая, Олеся Владимировна Богданчук, как раз и есть натуральнейший олигарх в юбке. Владелец заводов, газет, пароходов. Xозяйка, а вовсе не наемный референт, каким прикидывается. Информация достовернейшая, и никаких ошибок тут быть не может. Интересно, верно?

– Еще бы, – сказал Мазур, чувствуя, как моментально улетучивается хандра, и хмельной охотничий азарт передается и ему, – страшно интересно…

– В Ньянгаталу она с компаньонами и в самом деле вложила чертову уйму денег. Без сомнения, им жизненно необходим нынешний президент, и они принимают все меры к его охране, защите и общему благоденствию. Но при этом совершенно не нужен тот маскарад, который они с тобой устроили, меняясь местами. И совсем не обязательно лезть вон из кожи, подыскивая положительного и высокоморального волкодава. Если сводить все к банальной охране своего президента, происходящее объяснения не имеет. Но тем не менее события так и разворачиваются, как мы с тобой наблюдаем. Значит? Есть еще какая-то сверхзадача, отнюдь не исчерпывающаяся бережением президента… Согласен?

– Согласен, – сказал Мазур, пребывая в некоторой задумчивости и нешуточном удивлении. – И никакой ошибки?

– Да брось ты. Все перепроверено. Это она – персона покруче иных европейских корольков. И коли уж такая персона старательно лепит перед простягой Мазуром пролетария умственного труда на службе у олигархов, речь идет о чем-то чертовски серьезном… Никакой пустышки, Кирилл. Мы все же вышли на что-то, стоившее всех усилий. Вот только не знаем пока, на что. Президента они в состоянии прикрыть и без тебя. Этого черта на вилле «Фортеция» они способны были вывести из игры и без тебя. Ох, чует мое сердце, не настал еще твой звездный час… – Лаврик цинично ухмыльнулся: – Челюсть нижнюю подбери. Вид у тебя все же ошарашенный, а тебе и впредь с ней нужно держаться так, словно и не подозреваешь, кто она такая… Вот кстати. Она тебе глазки не строит?

– Легонько.

– Вот и завали ее, на хрен, без особых церемоний. Авось и появится кое-какая ясность. Если она решит, что ты, простяга, поплыл, может и обозначить задачу…

– Есть, босс…

– Я серьезно, между прочим, – хмуро сказал Лаврик. Грустно улыбнулся. – Между прочим, я в этом плане всегда тебе завидовал. Вечно оборачивалось так, что ты не только морды бьешь и ножи метаешь, но еще и красоток в темном уголке прижимаешь, причем всякий раз как-то так оборачивается, что это идет на пользу делу и претензии тебе высказывать трудно. А дядя Лаврик где-то в сторонке уныло ведает безопасностью…

– Да ну, чему тут завидовать, – сказал Мазур. – Добрая половина из этих красоток всерьез собиралась меня прикончить, и тут уж важно было не пропустить момента.

– Исторической точности ради нужно добавить, что порой не ты сам справлялся, а вовремя возникал, как чертик из коробочки, дядя Лаврик… Ежели вспомнить очаровательную Мэй Лань, то еще неизвестно, кто кого пристукнул бы там, на палубе – ты ее, или наоборот. Будешь спорить?

– Не буду, – сказал Мазур. – Настроения нет.

– Ну-ну… А вот в Африке меня, учти, не будет. Так что ты уж там постарайся не словить свинца в организм.

– Постараюсь, – сказал Мазур. – Мы вам не что-либо где, а где-либо как…

Глава тринадцатая

В Африке акулы,

в Африке гориллы…

«…в Африке большие злые крокодилы…» – повторял про себя Мазур, шагая вслед за майором вдоль высокой темно-коричневой стены, сложенной из плоских, огромных камней. Дурацкие стишки, конечно. В Африке – как и на всех прочих континентах, кроме разве что Антарктиды – самое опасное животное как раз человек. И бояться его порой нужно больше, чем безобидных, в общем, горилл и не особенно опасных, если знать их повадки и охотничью манеру, крокодилов…

Майор резко свернул вправо, Мазур последовал его примеру, и они быстрым шагом отошли метров на двести от древнего города. Остановились на краю круглого склона. Вид отсюда открывался великолепный. Обрыв тянулся не менее километра, постепенно переходя в зеленую равнину, справа были горы и слева горы, а впереди, еще километрах в полутора, текла извилистая речушка, рощицы кудрявых деревьев и заросли кустарника окружали заведение – десятка три домов, старательно стилизованных под классические хижины здешних племен (оборудованные внутри всеми возможными удобствами и обставленные не хуже номера в европейском дорогом отеле). Круглые дома, высокие конусообразные крыши, покрытые пластиковой имитацией широких листьев… С такого расстояния никаких следов цивилизации и не усмотришь. Можно подумать, самая настоящая деревня то ли балубе, то ли фусу. Накатанные джипами колеи, вертолетная площадка…

– Посмотрите наверх, – сказал майор.

Вообще-то он держался хотя и чуточку натянуто, но все же довольно вежливо, если Мазур и вызывал у него определенную неприязнь, старался этого не выдать. Понять его, в принципе, можно: будь Мазур на его месте, командиром роты спецназа, оцепившей развалины в преддверии визита президента, и заявись к нему этакий вот, совершенно незнакомый столичный хлыщ, консультант хренов из президентской службы безопасности, да еще с кожей другого, не коренного цвета – Мазур, ручаться можно, чувствовал бы себя как минимум неуютно. Подобные визиты могут привести к мысли, что тебе, хотя ты и особо проверенный командир роты, все же не доверяют до конца, сомневаются в твоих профессиональных качествах, раз из столицы нагрянул контролер…

А потому Мазур старался держаться предельно корректно и вежливо, без единого намека на то, что он наделен полномочиями проверять и контролировать. Хотя те бумаги, которыми его снабдили и которые майор, разумеется, проштудировал усердно, именно этот смысл и заключали…

– Мы здесь десантировались три дня назад, – сказал майор тем же ровным тоном, на безукоризненном английском. – С того момента Киримайо полностью взят под контроль. Город тщательно обыскали, он сразу же был оцеплен. Видите часовых наверху?

Мазур всмотрелся. Наверху, на гребне стены и плоских крышах зданий и в самом деле маячили в бдительных позах люди с автоматическими винтовками. Со своего места он мог насчитать не менее десяти, но наверняка их там было гораздо больше.

– Круглосуточные патрули, – продолжал майор. – Ночью мы их удваиваем. У нас есть четыре прибора ночного видения, снабженные к тому же детекторами.

– Движения или тепловыми?

– Тепловыми. Любое перемещение достаточно крупного по массе объекта не пройдет незамеченным.

Медленно продвигаясь к городу, они прошли мимо часового – он выглядел орлом, стоял, как на старом советском плакате «Граница на замке», расставив ноги, держа перед собой английскую автоматическую винтовку, не отводя глаз от равнины. Крепкий верзила с племенными насечками на щеках – их, насколько Мазур помнил, делают в двенадцатилетнем возрасте, когда мальчика официально посвящают в мужчину.

У самого майора таких насечек не было. Мазур спросил:

– У вас в роте много фусу?

– Примерно три четверти личного состава, – четко ответил майор. Поднял брови: – Вы в этом разбираетесь?

– Давненько, – сказал Мазур. – Я тут не впервые.