Страница 11 из 18
Она даже вздрогнула, словно увидела привидение. Не сразу вспомнила, что ничего удивительного не случилось, – самое обычное дело в наш век с его видеокамерами, магнитофонами и прочей техникой…
Что-то, видимо, сообразив, Воловиков спросил:
– Лямкина?
– Маргарита Монро, – усмехнувшись одними губами, поправила Даша. – А голос все-таки богатый…
– Ага, – осторожно вставил реплику Михалыч. – Последний альбомчик, я только вчера вечером купил, не ставил еще. Теперь, выходит, самый последний… Жалко. Пела-то она хорошо.
– А я как-то и не интересовался, – признался Воловиков.
И стал внимательно слушать – так, будто это могло помочь, дать какой-то ключик.
– Говорите, я молчу!
Как уверенно вы лжете…
Что же, вы себя спасете.
Я одна по векселям плачу…
Говорите, говорите, я молчу!
Слева, на обочине, примостился мерседесовский автобус, знаменитый на весь Шантарск экипаж цвета спелой вишни, украшенный черным силуэтом рыси в белом круге. Из приоткрытых окошек валил сигаретный дымок – волкодавы полковника Бортко слегка расслабленно бдили, не случится ли какой разборки. Автобус приветственно мяукнул клаксоном, но Михалыч не ответил, выехал на асфальт и погнал под восемьдесят, бормоча:
– Хорошо им сидеть с пушками наперевес, когда мозгов не надо, а тут интеллектом шевели…
Он всю сознательную жизнь шевелил как раз баранкой, но давно уже привык причислять к уголовному розыску и себя – так давно, что не только он сам, но и все остальные как-то свыклись, и подобные тирады их уже не удивляли.
И посему Воловиков чисто машинально бросил:
– Ты на дорогу смотри, сыскарь, а то еще на чужую мину напоремся…
– Ну, не настолько уж у нас жутко, чтобы растяжку поперек шоссе крепили… – беззаботно отозвался Михалыч. – Снег сошел, махом долетим в лучшем виде.
…Накаркал, как выяснилось через четверть часа. Почти до самого конца они ехали без происшествий, но на проспекте Мира дорогу перегородила огромная толпа. Перегородила не им конкретно – к ним оказались обращены лишь спины. Центром притяжения служил бывший обком партии, помпезный домина сталинской постройки – где ныне, как заведено, обосновался всенародно избранный губернатор. Местный колорит, правда, заключался в том, что шантарский губернатор, в отличие от неисчислимого множества коллег по демократическому истеблишменту, в старые времена при обкоме КПСС не состоял, а был кандидатом экономических наук и умел говорить красиво. Последнее качество его и забросило в нынешнее кресло – и, похоже, лет пять назад электорату следовало бы крепенько подумать…
Картина для последних месяцев была самая обычная – повсюду самодельные бумажные плакатики с разнообразнейшими призывами, от жалостных просьб выдать, наконец, зарплату за последние полгода до кровожадных призывов к топору, кое-где реют алые знамена, несомненно, в непосредственной близости от них, как обычно, обретаются вождь шантарских коммунистов Мурчик и самый патриотический редактор Пищалко, подальше, под своими экзотическими эмблемами, расположились жириновцы и яблочники вкупе с лидерами вовсе уж микроскопических партиек. Промелькнул, вихляясь и жестикулируя на ходу, достославный Потылин, притча во языцех, недавно создавший аж из трех человек Партию Истинных Защитников Демократической Альтернативы, столь явный шиз, что даже грубые сержанты брезгливо обходили его сторонкой – пока не вцепился зубами в казенную дубинку…
Дело ясное: снова отчаявшийся демос пытался втолковать «кратии», что ему, демосу, совершенно нечего жрать, а разномастные партийцы моментально сбежались попечаловаться над оскорбленными и униженными (и попутно втолковать, что только голосование за их партию приведет к наступлению золотого века). Шантарский народ даже в горе оставался по-сибирски добрым – и оттого партийных вождишек никто не бил, ограничиваясь вялыми матерками…
Расставленные в превеликом множестве милиционеры особо не усердствовали и не нервничали. Заранее можно было предсказать, чем все кончится: еще с часок толпа будет выпускать пар, требуя, чтобы к ним вышел губернатор (давным-давно эвакуировавшийся через заднее крыльцо), потом появится какая-нибудь сытая шестерка в галстуке, попросит выбрать депутацию и кратенько изложить требования, еще через полчасика другая шестерка депутатов примет, похлопает по плечу, поскорбит вместе с ними и отправит восвояси…
– Пешком придется, а? – спросил Воловиков. – Так оно проще…
В самом деле, пешком им предстояло пройти метров двести, а машина, поверни она назад, из-за обилия в центре улочек с односторонним движением вертелась бы минут пять, прежде чем попала к крыльцу городского УВД.
Они с Дашей решительно вылезли, проигнорировав бурчанье Михалыча, двинулись через улицу. Никто не обратил на них внимания, благо оба были в штатском, только дерганая дамочка попыталась продать по мизерной цене коммунистическую газетку с классическим названием «Серп и молот». Однако Даша с печальным видом развела руками:
– Ну какие двести рублей, когда сто лет зарплату не платят…
И оба побыстрее юркнули на другую сторону. В общем-то, Даша не так уж и прибеднялась – порой и с милицейской зарплатой происходили печальные фортели…
На другой стороне, в непосредственной близости от милицейского автобуса, в четыре шеренги выстроились новички шантарской политической тусовки – «бело-зеленые», они же каппелевцы, игрушечные сепаратисты. Некий доцент, ничем особенно не прославившийся на ниве лесоведения, в прошлом году объявил себя потомком колчаковского ротмистра и по этой причине в самые краткие сроки произвел на свет очередное политическое движение – «Свободную Сибирь» – и даже ухитрился зарегистрировать дите, как положено.
В отличие от Потылина, чьи медицинские проблемы были видны невооруженным и непрофессиональным глазом, доцент Шумков, по всему видно, оказался вполне здоровым и не в пример более хитрым. Не сразу и всплыло, что движение, зарегистрированное как некая культурно-просветительская организация, на деле прокламирует полную независимость Сибири (или, в качестве первой ласточки, хотя бы Шантарской губернии). Программа, если продраться сквозь всю словесную шелуху, была проста и незатейлива, как мычание:
1. Сибирь богата, а Москва ее безбожно грабит.
2. Посему следует сделать Сибирь независимой.
3. Там видно будет.
Когда опомнившаяся прокуратура после чуть-чуть истерического выступления представителя президента попыталась было пресечь развлечения шумковских орлов, выяснилось, что сделать это не так-то просто. Нуль в науке оказался далеко не так бездарен в политике. Как ни старались прокурорские, не удалось откопать и одной-единственной фразы, которую (пусть даже с превеликой натяжкой) можно истолковать как призыв к нарушению целостности государства. Хитрющий Шумков, невинно поблескивая импортными очками, охотно объяснял: во-первых, тезис «Москва безбожно грабит Сибирь» противозаконным не является и представляет собой чисто дискуссионное умозаключение; во-вторых, он, Шумков, сроду не призывал к каким бы то ни было насильственным действиям и свято верит, что грядущую независимость Сибирь получит исключительно благодаря конституционным методам, сиречь референдуму.
Он был неуязвим, прохиндей этакий. Именно так все и обстояло с формально-юридической стороны. Ни единой фразы в публичных выступлениях, статьях или листовках, за которую можно ухватиться. У некой невидимой черты Шумков, как ни летела с губ слюна, останавливался на всем скаку – а то, что слушатели и читатели сами делали из его витийства простой вывод о необходимости сибирского суверенитета, предметом судебного разбирательства или прокурорского запрета послужить опять-таки не могло. Все было идеально выверено и взвешено. Уж Даша-то знала – потому что именно уголовный розыск после возбуждения уголовного дела провел все необходимые мероприятия. И не нашел ни малейшего криминала. Так что дело пришлось тихонько похоронить, как ни чесались руки у прокуратуры, как ни ярился представитель президента (еще один кандидат околовсяческих наук, мобилизованный перестройкой в комиссары демократии), кончилось пшиком. Старая, как мир, история: те, кто рад был лишнему случаю лишний раз вставить перо и кое-каким политикам, и прокурору, и представителю президента, вдоволь покричал о произволе «так называемых демократов», нажал кое-какие кнопки и тем самым обеспечил Шумкову индульгенцию на будущее…