Деньги

Свернув налево с мужской Мэдисон-авеню (застегнута на все пуговицы, словно бильярдная жилетка), я двинулся на север, в бесконечную воздушную западню. Громко переругивались водители и таксисты, в неустанном поиске приключений на собственную задницу, всегда готовые к драке, конфронтации. А вот и жизнь улицы во всем ее многообразии. Аферисты разных мастей. На углу Пятьдесят четвертой в телефонной клетке из стекла и металла неистовствовал здоровенный негр. Ясно было одно: разговор у него не из легких. Нагревшийся на солнце металл будки вибрировал в такт тяжелым хлопкам розоватой мясистой ладони. Черномазый, надсаживаясь, что-то орал в трубку — не знаю уж что. Наверняка тут как-то замешаны деньги. Деньги всегда замешаны. Может, наркота и бабы тоже. Этот город буквально источает насилие, от подземных туннелей до абстрактных воздушных путей. Какой же будет достигнут баланс? Вероятно, паршивый. Все любовные связи сто раз переплетутся и спутаются с другими такими же, где люди понимают лишь непотребство и угрозу... Мне приходилось поднимать руку на женщин. Знаю, знаю, это не спортивно. В каком-то смысле — только не смейтесь — это даже нелегко. Самим-то приходилось раздавать плюхи или (это уже к вам, уважаемые дамы) получать их? Это трудно. Надо через себя перешагнуть, особенно первый раз. Потом, правда, чем дальше, тем легче. С какого-то момента ударить женщину — раз плюнуть. Впрочем, надо бы, наверно, остановиться. Когда-нибудь надо с этим делом завязать... Я поравнялся с будкой, и негр, бросив трубку на рычаг, волчком развернулся ко мне — но сразу втянул голову в плечи и снова хлопнул по железной стенке кабины, уже слабее. Табло у нас над головой высвечивало время дня и температуру воздуха.

Когда в начале седьмого я неторопливо зашел в отель «Каравай», Филдинг Гудни уже дожидался в Диммесдэйл-рум. Стоя спиной ко мне среди высоких стульев, неровно расставленных в глубине этого стеклянного грота, он вздымал ввысь два расслабленных пальца, словно грозил кому-нибудь или ставил условия. В матовом зеркале его обесцвеченное лицо с шевелящимися губами отливало сталью. Низколобый бармен с важным видом выслушивал инструкции.

—А лед только ополоснуть, — услышал я, входя. — В стакан не надо, только ополоснуть. Ясно?

Он развернулся и, как волной, обдал меня своим бодрым тонусом — калифорнийский загар, оттенок орехового масла.

— Привет, Проныра, — сказал он, протягивая мне руку. — Давно в городе?

— Не помню. Вроде, со вчера.

Он критически оглядел меня.

— Экономическим летаешь?

— Из брони.

— Не жалей денег, Проныра. Летать надо первым классом или на «Конкорде». Экономический— это смерть. Лже-экономия. Нат? Плесни-ка моему другу «рэйн кинг». И лед только ополоснуть. Расслабься, Проныра, вид у тебя еще вполне бодрый. Нат, я прав?

— Так точно, мистер Гудни.

Филдинг облокотился о стойку темного дерева, ловко распределив вес между локтями и длинной североамериканской ногой. Под его взглядом мне всегда было как-то неуютно; искренний-преискренний, душа нараспашку, васильковый взгляд, ставший модным в первую волну звезд голливудского «техниколора». Густые волосы зачесаны назад, открывая высокий, слишком высокий лоб. Филдинг улыбался... С точки зрения англичанина,, один из плюсов Нью-Йорка в том, что ощущаешь себя непривычно хорошо образованным, на пару ступенек выше по социальной лестнице. В смысле, нельзя же не почувствовать себя редким умником, даже аристократом, в общем тонкой натурой, когда идешь в полдень по Сорок второй или Юнион-сквер, или даже Шестой авеню — а вокруг сплошные служащие с одной мыслью, где бы перекусить, и глазами прогульщиков. С Филдингом у меня такого ощущения нет. Ни на сколечко.

— Лет-то тебе сколько? — поинтересовался я.

— В январе двадцать шесть будет.

— Господи Боже.

— Не пугайся так, Джонни. А вот и твой коктейль.

Неулыбчивый Нат отработанным жестом подтолкнул ко мне стакан. Жидкость казалась тяжелой, словно ртуть.

— Что в нем?

— Летнее небо, Проныра, ничего кроме.,. Все никак не перестроиться на здешнее время? — Он положил мне на плечо теплую загорелую руку. — Давай-ка сядем. Нат, подливать не забывай.

Я проследовал за ним к столу, ободренный таким человеческим участием.

— О жене думал? — спросил Филдинг, поправив манжеты.

— Только что говорил с Кадутой Масси.

— Серьезно? Она сама позвонила?

Я пожал плечами.

— Да. Сегодня днем.

— Значит, ей не терпится. Чудненько. Что она сказала?

— Что хочет гораздо больше детей.

— Это как?

— Ну, в фильме. Сказала, что хочет целую кучу детей.

— Устраивает, — кивнул Филдинг. — Был слух, что она сделала себе операцию, лет под тридцать. Истовая католичка, но в то же время слаба на передок. Короче, чтобы от абортов застраховаться.

— Погоди, погоди, — сказал я. — А ты уверен? Она для нас не старовата?

— "Ведьму" смотрел?

— Смотрел. Полное фуфло.

— Согласен, фильм препоганый. Но Кадута же здорово смотрелась.

— В том-то и дело. Она смотрелась, как кинозвезда, с которой все носятся как с писаной торбой. А я хочу другого. Я хочу... — Я хотел кого-нибудь из новомодных актрис, ну этих, которые ничем не отличаются от обычных затраханных жизнью домохозяек. Критики вечно распинались, как, мол, те привлекательны, как натуральны. Ничего привлекательного я в них не видел, а вот насчет натуральности согласен. По крайней мере, так мне советовал инстинкт, а кроме инстинкта, опереться мне было не на что. — А кто еще есть? Может, Хэппи Джонсон?

— Не пойдет. Она лечится.

— А что такое?

— Депрессия, глубокая, почти кататония. Принцесса Несмеяна, дальше некуда.

— Ладно, а Санни Уонд?

— Тоже не пойдет. Ее совсем разнесло, двести двадцать фунтов.

— Ни фига себе... Ладно, а Дэй Лайтбаун?

— И не думай даже. Только она завершила двухлетний курс психотерапии, как аналитик, к которому она ходила по субботам, изнасиловал ее в Бриджгемптоне. Со свиданьицем.

— Это как? В смысле, бутылкой, что ли?

— Все бы тебе на бухло перевести. Нет, это, в смысле, на свидании, типа в семь под часами. Интересная, кстати, разница. При обычном изнасиловании похоть совсем роли не играет. Главное там власть, самоутверждение, насилие — да эти козлы часто ни на что и не способны. Но изнасилование со свиданьицем — тут уж похоть фигурирует в полный рост. — Он помедлил и деловым тоном продолжил. — Как бы то ни было, этот ее психиатр раздолбал Дэй Лайтбаун просто в корягу. Все, можно списывать в утиль. Проныра, и все-таки Кадута. Она для нас — самое то, что надо. Подумай об этом. Я на тебя не давлю, но просто подумай. С Лорном говорил уже?