Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 7 из 83

Неподалеку журчит ручей — там он умылся несколько минут назад. Хотя, сказать по правде, вряд ли он когда-нибудь сможет смыть с себя позор рабства. Пленнику Кровавого Сердца вовек не смыть с себя грязь, сколько бы он ни тер кожу песком и мылом, сколько бы ароматического масла ни вылил на себя. Но сейчас он лежит и пытается обсохнуть после холодного купания.

До него не доносится ни звука, который бы говорил о присутствии здесь человека. Он сбежал из королевских покоев и от суеты двора и устремился по тропе, ведущей на северо-запад. Именно по этой тропе восемь дней назад она уехала выполнять поручение короля. Только здесь он может спокойно полежать на земле, вдыхая ее ароматы, только здесь его не найдут вездесущие лакеи.

Нахальная муха садится ему на лоб; не открывая глаз, он смахивает ее. Под рукой у него лежит кожаная сумка, украшенная драгоценными камнями и резными пластинками из слоновой кости, тяжелые металлические застежки охраняют сокровище — книгу. Он дотрагивается до шершавой кожи кончиками пальцев, хотя и так знает, что книга никуда не делась и по-прежнему здесь. Для него это не просто книга, это — обещание, обещание новой встречи. Он не расстается с ней ни на минуту, а когда охотится или принимает ванну, привязывает ее к ошейнику одной из собак — только им он может теперь доверять.

Послышался шелест листьев — как он не похож на шепот, который поднимался среди придворных при его появлении, шепот, которого, как они думают, он не слышит.

Но солнце встает, поднимается высоко в небо, а потом снова уходит за горизонт. Дни проходят. Он подождет.

Живя среди собак, он научился быть терпеливым.

— Вот что привязывает тебя к тому миру, — произнес колдун, но Лиат, то ли ошеломленная увиденным, то ли потрясенная силой чувств, не ответила.

— Я обещала ему…

Видение исчезло.

Она понимала, что должна делать, что сказал бы ей отец в таком случае. Но больше ничто не имело для нее значения. Целый год она считала его мертвым.

— Я должна вернуться. — Услышав собственные слова, она вдруг заторопилась. — Я вернусь сюда. Обещаю. Просто мне обязательно нужно вернуться… — Она запнулась и замолчала — слова звучали так глупо.

Он спокойно отпустил ее руку. Лицо его ничего не выражало, Лиат в который раз подумала про себя: сколько же ему лет?

— С молодыми всегда одна и та же история, — сказал он наконец. — Но не думаю, что твой путь окажется легким.

— Так я смогу вернуться? — Теперь, когда выбор был сделан, Лиат тотчас начала жалеть о принятом решении. Но не настолько, чтобы остаться.

— Я не предсказываю будущее. Ступай.

— Но те создания, что преследовали меня…

— Много таинственного есть в мире. Много тварей разумных и неразумных населяет его. Ты должна сама решить — остаешься ты здесь или возвращаешься обратно. Врата закрываются.

Языки пламени уже не вздымались вверх, а трепетали над самой поверхностью камня. Если она и дальше будет колебаться, ни на что не решаясь, выбор будет сделан за нее.

Лиат схватила поводья и вскочила в седло. Лошадь прянула вперед, вспыхнул свет, перед глазами у Лиат замелькали черные и белые пятна, она ударилась плечом о камень… В то же мгновение они вылетели из круга камней на яркий солнечный свет.

Лиат прикрыла глаза рукой — переход от сумрака к свету оказался слишком резким, и она какое-то время ничего не видела. Затем она начала различать дорогу под копытами лошади. Высоко в небе светило солнце, был полдень, а никак не вечер, когда она исчезла из этого мира. В воздухе пахло прелой листвой. Из Бретвальдского леса доносилось пение птиц. На верхушке высокого дуба сидели несколько ворон и почтительно взирали на стервятника, который разгребал кучу лохмотьев, валявшихся на дороге.

От тварей, преследовавших Лиат, не осталось и следа.

Как это сказал старый колдун? «В наших мирах время течет по-разному».

Неужели она вернулась в тот самый день, когда отправилась в путь? Может, стоит подождать и посмотреть на саму себя со стороны? Лиат тряхнула головой, отгоняя глупые мысли, и послала лошадь в галоп, с любопытством посматривая по сторонам. Ничего интересного. Вороны разразились недовольным карканьем. Стервятник лениво взлетел и уселся на нижней ветке, наблюдая за приближением Лиат. Она направила лошадь к груде лохмотьев, валявшихся у обочины, и спешилась, чтобы рассмотреть, что это такое. Перед ней лежали побелевшие от времени кости, скелет был обглодан дочиста, сквозь ребра проросла трава. Неподалеку валялось оружие. Лиат ногой перевернула щит: на нее слепо уставилась голова оленя на белом поле.

Лиат отпрыгнула и вцепилась в шею лошади, та положила ей голову на плечо и обдала девушку теплым дыханием — вид человеческих останков не произвел на нее особого впечатления.

У рыцарей, которых она видела, были щиты с головой оленя. А потом она слышала крики. Сколько же прошло времени? Чтобы от человека остались лишь голые кости, нужен не один месяц!

На солнце наползла туча, и Лиат поежилась. Она снова взобралась в седло и направилась на север, как и раньше. Сгущались сумерки, и Лиат начала пристально всматриваться в небо. Одна за другой на летнем небе появлялись звезды. Неужели она потеряла целый год?

Впереди загорелся факел, потом другой, лошадь Лиат, почуяв запах человеческого жилья, побежала быстрее. На фоне неба появился силуэт небольшой церкви. К счастью, жители городка еще не закрыли ворота, и привратник объяснил, как добраться до дома священника, который пустит переночевать припозднившегося путника и накормит его луковым супом.

Лиат проголодалась. Она мгновенно проглотила суп и сидр, священник смотрел на нее с жалостью.

— Какой сегодня день? — набравшись решимости, спросила она. Руки у нее дрожали так сильно, что ей пришлось спрятать их под стол.

— Сегодня мы празднуем День святого Теодорета, а завтра — День святого великомученика Валария.

Значит, сегодня — девятнадцатое число месяца квадриля, а с туманными созданиями в лесу она столкнулась восемнадцатого. Лиат перевела дыхание, но потом вспомнила побелевший от времени скелет на дороге.

— А какой сейчас год?

— Странный вопрос, — заметил священник. Но перед ним сидела молодая женщина, к тому же не годилось расспрашивать «Королевского орла». — Сейчас семьсот двадцать девятый год от появления Учения блаженного Дайсана.

Прошел один день. Всего один. А кости на дороге, должно быть, лежат там давным-давно и успели высохнуть и побелеть, обглоданные стервятниками и вороньем.

Уже поздно вечером, укладываясь спать в темноте церкви, Лиат вспомнила, что не давало ей покоя все это время: как же получилось, что одежда, покрывавшая скелеты, была влажной, но не сгнившей и не порванной? Ведь если прошло несколько месяцев с тех пор, как люди умерли и их тела стали добычей воронья, одежда тоже должна была истлеть, превратиться в гнилые лоскуты.

Охотники выехали из леса и разбились на маленькие группки. Король ехал в одной из них, окруженный друзьями и соратниками, все они громко смеялись над комментариями графа Лавастина. Алан отъехал к реке и с высокого берега смотрел, как трое молодых парней, забравшись в воду по пояс, вытаскивают из нее сети. На фоне сверкающих струй их тела казались черными.

— Алан. — Граф Лавастин остановился возле сына. Черные гончие обнюхивали траву и камни вокруг. Страх перевернул какой-то булыжник, и тот скатился в реку, подняв тучу брызг. Остальные собаки залаяли, то ли напуганные шумом, то ли решив, что это новая игра.

— Тихо! — строго прикрикнул на них Лавастин, и они сразу умолкли, подчиняясь приказу хозяина. Граф перевел взгляд на Алана. — На охоте тебе надо держаться поближе к королю, сынок.

— Думаю, эта задача куда труднее, чем их, — сказал Алан, показывая на рыбаков. Те щедро обливали друг друга водой и смеялись, эхо вторило им, отдаваясь от противоположного берега.