Страница 34 из 43
— Кто знает — вы, быть может, сеньорита, ближе к освобождению, чем думаете.
— К чему, милый Пелон, лелеять меня несбыточными надеждами? Я девушка, почти еще ребенок, и не способна прибегнуть к решительным мерам; я могу только плакать и молить Бога помочь мне.
— Поручитесь же Ему, сеньорита, так как это сам Бог посылает вам защитников.
— Где же эти защитники? Ты постоянно мне о них говоришь.
— Подле вас, сеньорита.
— Подле меня я вижу только тебя и Гарриэта.
— Вы плохо смотрите вокруг себя, сеньорита. Вы имеете еще и других друзей, в особенности же одного: решительного и преданного. О нем я уже раз говорил.
— Блю-Девиль! — вскрикнула она, закрывая лицо руками. — О, этот человек пугает меня. Лейтенант капитана Кильда? Одна его наружность приводит меня в ужас.
— Что вам за дело до его наружности, — заметил с оживлением Пелон, — она может быть обманчива; разве вы не знаете, сеньорита, чтобы с волками жить, нужно по-волчьи выть? Если б Блю-Девиль был похож на других людей, он не мог бы быть товарищем этих гнусных разбойников; следовательно, чтобы сойтись с ними, ему нужно было приноровиться к их привычкам и образу жизни.
— О, если б я могла быть уверена, что ты не ошибаешься в этом человеке!
— Я это утверждаю, сеньорита! Блю-Девиль вам предан, и за честность его ручаюсь головой: я хорошо его знаю.
— Ну, так скажи мне…
— Ничего, сеньорита, — быстро прервал он, — ничего более не могу сказать: я обещал ему молчание.
— Итак, ты меня уверяешь?..
— Честью, сеньорита, и повторяю еще раз, что более преданного друга вы не имеете.
— Берегись, Пелон, я против воли начинаю убеждаться в твоих словах; если ты заблуждаешься, то это ужас!
— Не беспокойтесь, сеньорита.
— Пожалуй, несмотря на отвращение, которое внушает мне этот человек, я согласна с ним увидеться и говорить.
— Так незачем это и откладывать.
— Как, сейчас?
— Почему же нет, сеньорита? Капитан уехал, и Блю-Девиль во время его отсутствия полный хозяин в лагере; быть может, вам не представится более удобного случая с ним побеседовать.
— Но мне кажется…
— Вы колеблетесь?
— Нет, — воскликнула она с твердостью, — я не колеблюсь! Пусть он придет! Сходи за ним, Пелон.
— Это лишнее, сеньорита: он уже несколько минут ожидает в двух шагах отсюда; уполномочиваете ли вы меня просить его войти?
— Да, с Божьей помощью.
Пелон поклонился, открыл тайный проход и, приподнимая слегка холст, сказал:
— Войдите, сеньор Блю-Девиль.
Молодая девушка, нагнувшись вперед, с трепетом устремила тревожный взгляд на секретную дверь, перед которой стоял Пелон.
ГЛАВА XII. Где мистер Блю-Девиль вполне обрисовывается
Блю-Девиль появился; отверстие за ним закрылось.
Хотя лейтенант капитана Кильда ни в чем не изменял свой костюм, но в его твердой походке проглядывало столько благородства, выражение лица его, обыкновенно мрачное, дышало нежным состраданием. Эта перемена так поразила молодую девушку, что она вскрикнула от удивления. Она не узнавала в нем человека с угрюмыми и насмешливыми чертами лица, который до настоящей минуты внушал ей такое сильное отвращение. Он, казалось, переродился.
Сделав несколько шагов вперед, Блю-Девиль остановился перед койкой и почтительно поклонился молодой девушке, которая искала взглядом Пелона.
— Он стережет нас, — ответил лейтенант на немой вопрос.
— Правда, — сказала она, как будто говоря сама с собой, — ведь я пленница! — И, устремив на пришельца свой чистый и ясный взор, продолжала: — Да благословит вас Бог, неизвестный друг, вас, который один между этими жестокими людьми принимает участие в судьбе бедной сироты.
Эти слова были сказаны по-испански.
— Сеньорита, — отвечал Блю-Девиль на том же языке, — я присоединился к этим разбойникам с единственной целью — спасти вас, если б даже и пришлось самому погибнуть.
— Пелон мне это говорил, сеньор.
— Он вам сказал правду, сеньорита. Наступило непродолжительное молчание. Молодая девушка первая прервала его.
— Я стала было уже сожалеть, что позволила вам прийти ко мне; положение мое так ненадежно среди этих головорезов, что все заставляет меня опасаться; но теперь, когда я услышала ваш голос, не знаю почему чувствую доверие к вам, и внутреннее убеждение нашептывает мне, что, несмотря на ваш суровый вид, вы не обманываете меня, имеете доброе сердце и действительно намереваетесь мне покровительствовать.
— Слушайте этот таинственный голос, сеньорита, он не обманывает вас; повторяю, я с радостью для спасения вас готов пожертвовать жизнью. Что вам до лица и манер моих, лишь бы сердце было честно. Впрочем, — прибавил он с улыбкой, — настанет, может, день, когда докажу вам, что я совсем не так дурен, как вы думаете. Теперь же мне необходимо еще сохранить свое безобразие и грубый вид; душевно благодарю вас, сеньорита, за доверие ко мне и надеюсь, что скоро буду в состоянии доказать вам, что достоин его.
— О, я этому верю, сеньор, и буду ожидать с терпением минуты, о которой вы говорите.
— Вы восхищаете меня, сеньорита; но время для нас дорого, и мы должны спешить им пользоваться; кто знает, представится ли мне другой случай говорить с вами при условиях столь же благоприятных. Сейчас я не могу дать вам объяснения ни насчет присутствия моего здесь, ни на алчность мою, ни даже на то, что хочу сделать для вас: это потребовало бы слишком много времени, а как я вам уже говорил, сеньорита, минуты сочтены у нас, и потому прямо к главному: если вы пожелаете у меня спросить что-нибудь, то не бойтесь обратиться к Пелону. Это самый верный посредник. Он предан вам душой и телом.
— Я это знаю, сеньор.
— Хорошо; имея в виду, что капитану Кильду ни с того ни с сего может прийти фантазия запретить бедному молодому человеку видеться с вами, то вот маленькая тетрадка; ее легко спрятать; в ней вы найдете испанскую азбуку, изображенную знаками, которыми без всякого опасения можете мне делать вопросы в присутствии кого бы то ни было. Не правда ли, сеньорита, вы поняли меня?
— Совершенно, сеньор, будьте покойны. Благодарю вас, друг, имени которого я еще не знаю; я тотчас же примусь изучать азбуку и ручаюсь, раньше вечера буду ее знать наизусть.
— Прекрасно, сеньорита, — отвечал с улыбкой Блю-Девиль, — в особенности же помните, что только терпением и хитростью мы можем достигнуть цели. Если мы с вами случайно встретимся, не робейте и обращайтесь со мною так же презрительно, как я со всеми остальными разбойниками; главное — не давать повод подозревать наши отношения.
— Я сознаю важность ваших советов и приму их к сведению.
— Капитан Кильд пройдоха, сеньорита, и обладает лукавством дьявола, и имей он малейшее подозрение о нашем сношении — я погиб.
— Я вас во всем послушаюсь, сеньор; вы останетесь довольны мною, — отвечала она тихо.
— Позвольте предложить вам один вопрос, сеньорита.
— Пожалуйста, и если только зависит от меня, то отвечу на него.
— Как обращается с вами этот человек?
— Капитан Кильд?
— Да, капитан, сеньорита.
— Он обращается со мною ни хорошо, ни худо; это очерствелая душа, не поддающаяся никакому внешнему влиянию; часто случается, что по несколько дней он со мною не говорит, но к чести его должна сказать, что он ни разу не нарушил уважение, какое требует мой пол, лета и происхождение, и если его ухватки бывали иногда грубоваты, странны, даже часто дики, то все-таки они никогда не переходили границу строгого приличия.
— Слава Богу, сеньорита, что осталось хоть одно место не зараженным в этой грязной душе.
— Увы! — вздохнула она.
— Не встречали ли вы где, сеньорита, этого человека до гнусного похищения, жертвой которого вы стали?
При этом вопросе молодая девушка задумчиво опустила голову.
— Не оскорбляйтесь этим вопросом, сеньорита, — поспешил прибавить Блю-Девиль, — вы знаете, я не имею другого намерения, как быть полезным вам, а для этого поставлен в необходимость искать ощупью свет, как заблудившийся во мраке; часто сведения, по-видимому самые ничтожные, бывают в действительности драгоценными.