Последний волк

– И что мне здесь делать? – думал Волк, – здесь не может быть моих братьев, здесь жить хорошо, но скучно. Здесь тебя быстро посчитают и навесят бирку.

Его появление зафиксировали – в этой стране фиксировалось все. Удивились, газеты подняли шумиху, все полосы и экраны заполонили его изображения. Поднялась дискуссия, быстро долетевшая до парламента, предлагались самые разные варианты, вплоть до выделения Последнему Волку специальной территории в национальном заповеднике, огороженной и закрытой для посещений.

Было созвано специальное заседание парламента, на котором после бурных дебатов на трибуну поднялся Патриарх, девяностолетний гигант, не усохший с годами, человек, который в незапамятные времена правил этой страной долгих пятнадцать лет, человек, к слову которого прислушивались даже молодые, буйные.

– Дамы и господа! Узнав о повестке сегодняшнего заседания, я, честно говоря, подумал, что наши многоуважаемые коллеги из партии «зеленых» как обычно порют чушь и подменяют высосанными из пальца проблемами реальные задачи, от решения которых зависит настоящее и, главное, будущее нашей страны. Но подумав, я решил прийти и непременно выступить. Быть может, это мое последнее выступление в этом зале и я надеюсь, что высокое собрание не будет возражать, если кому-то покажется, что я говорю не совсем по теме. Потому что говорить я буду как раз по интересующему вас всех вопросу, но в более широком, человеческом и, если хотите, историческом аспектах.

Вы сейчас озабочены судьбой Последнего Волка. Понимаю. Гордое животное, вид, который в изобилии водился на Земле совсем недавно, на нашей памяти, вдруг исчез. Я допускаю, что это в значительной мере связано с причинами, которые перечисляли мое многоуважаемые коллеги, что дальше нам грозит исчезновение других видов животных, но я призываю вас к другому. Посмотрите на себя! Задумайтесь о себе! О судьбе своих детей и внуков!

Вспомните. На протяжении веков наша страна и сопредельные с нами страны были символом процветания. Наши мужчины, сильные, крепкие, не боялись никакой работы, были готовы в любую минуту идти в бой, они подняли эту страну, они отстроили эти города, эти соборы, эти мосты. Они создали эту божественную музыку, которая по сей день является единственным, что объединяет нашу нацию в общей слезе восторга, написали тексты, которые, если бы нынешнее поколение удосужилось их прочитать, ответили им на большинство вопросов, которые они ставят, но на которые не способны ответить. Они проникли в глубины мироздания, они вскрыли законы природы, они создали новые устройства, аппараты, станки, облегчившие повседневный тяжелый физический труд, они создали нашу могучую промышленность, давшую товары всему миру. Где эти мужчины?! Вы, вы, вы превратились в нацию болтунов, не желающую и не могущую заниматься нормальным трудом, вы – нация болтунов, предпочитающая копание в юридических или психиатрических казусах реальной работе на земле, возведению зданий, которое прославит вас в веках, созданию новых машин, всему, где надо приложить свои руки. Изнеженные, надушенные, в кокетливых паричках, чуть ли не с подведенными глазами, вы даже женщину не можете трахнуть в свое и ее удовольствие, да простит меня высокое собрание за это выражение!

А наши женщины? Где они, широкобедрые, крепкие, работящие, рожавшие между делом по десятку детей, державшими дом и семью? Эти, нынешние, вешалки с длинными ногами, которые вдруг возомнили себя равными мужчинам, что, впрочем, и немудрено с такими мужчинами, ринулись в бизнес, в общественную деятельность, стали самостоятельно утверждать свое положение, свой статус. Они забыли о главном предназначении женщины – рожать и воспитывать детей. Они предпочитают общение с себе подобными и на исходе жизненных сил производят на свет каких-то полудохляков, которые, благодаря достижением современной медицины, несут дурную кровь дальше, производя себе подобных.

Раньше у нас была одна проблема – слишком много людей. Нам не хватало земли и наши мужчины отправлялись в дальние страны, на другие континенты, переплывали океаны, несли свои знания, свою веру и свое семя в новые страны. Мы создали этот мир, пусть в чем-то навязали, пусть иногда кроваво, но мы создали его! А что потом? Мы вдруг озаботились всеобщим равенством, стали защищать и опекать всех, кроме тех, кому, судя по нынешнему состоянию дел, опека действительно нужна – настоящим мужчинам и женщинам, носителям нашей культуры, наших традиций. И таким и сяким, гомосексуалистам и матерям-одиночкам, наркоманам и цветным – всем широкая дорога. Сам грешен, признаю, сам принимал, а иногда и предлагал эти законы. Каюсь!

Мы перестали рожать детей, нам не стало хватать рабочих рук. Нет! Нам бы их хватило, если бы мы не потеряли вкус к работе. Но мы стали гордыми и заносчивыми, мы стали приглашать рабочих из-за рубежа, мы с радостью уступили им сначала грязную работу, потом тяжелую работу, потом, по мере того, как менялись наши представления о тяжести работы, вообще всякую созидательную работу. Мы принимаем законы, гарантирующие их права, они радостно их приветствуют и делают вид, что подчиняются остальным нашим законам. Я ничего не хочу сказать плохого об эмигрантах, они такие же люди, как и мы, в чем-то даже лучше. Они живут, на мой взгляд, правильно, так, как раньше жили мы, по закону Бога и Мира. Берутся за любую работу, чтобы обеспечить семью, веселятся после работы, поют свои песни, любят, рожают детей и в конце концов уезжают на свою родину.

И если придет великий мор, какая-нибудь новая болезнь, с которой наша лучшая в мире, без всякой иронии, медицина сразу не справится, то первыми вымрем мы, не они, мы, слишком разнеженные, слишком полагающиеся на патентованные пилюли, мы, продукты дурной крови. И через двадцать-тридцать лет последний потомок великих рыцарей будет рыскать по миру в поисках себе подобных, а новые хозяева нашей страны будут заседать в этом зале и, умиляясь собственной добротой, будут предлагать ему комфортабельную клетку с пожизненным обеспечением где-нибудь в райском уголке нашей бывшей страны.

Я все сказал. Спасибо за внимание.

В гробовом молчании зала прошелестел вопрос.

– Что делать с Волком? Да ничего. Оставьте его в покое. Оставьте ему его свободу – это единственное, что у него осталось. Не заботьтесь о нем – он сам о себе позаботится. Не заботьтесь о нем, пока сам не попросит. А он не попросит!

После этого его все узнавали, его встречали, тем более, что время его появления с точностью до минуты передавалось вертолетами слежения. Волк уже бросил свои попытки как-то укрыться от этого навязчивого внимания или хотя бы просто порыскать по близлежащим лесам и шел напрямую, по автостраде, лишь бы побыстрее добраться до цели, до Крайнего Моря, лишь бы исполнить свою миссию.

Первая подобная встреча его удивила. Вдоль дороги стояли какие-то странные женщины, многие в облегающем черном, рядом смешные, почти все с заметными животами мужчины, в кожаных шортах, в шляпах с перьями, поднимавшие ему вслед огромные прозрачные бокалы с жидкостью цвета мочи больного волка, но вот из этой огромной толпы вдруг выскочила девочка, лет пяти-шести, как и большинство окружающих женщин светленькая, с серо-голубыми глазами, но в отличие от них одетая в яркое, цветастое платьице, она неожиданно подскочила к Волку и накинула ему на голову, в аккурат на уши, нечто сплетенное из цветов. Волк было тряхнул головой, чтобы скинуть это с головы, но оно не слетело, и тут до Волка дошло, что это нечто ему даже понравилось, оно пахло не теми цветами, которые росли вокруг домов этих людей, в их геометрически правильных палисадниках, оно пахло цветами, собранными в чистом поле.

– И где она нашла здесь такое поле? – подумал Волк и благодарно кивнул девочке.

Но мамаша девочки уже продиралась сквозь толпу на спасение ребенка, заранее причитая, и девочка что-то сказала Волку на непонятном пока для него языке, но по тону явно доброе, провела своей пухлой ручкой по его голове, Волк второй раз кивнул девочке, крикнул ей свое обычное приветствие: «Желая тебе всю жизнь удачной охоты!» – и умчался прочь. А девочка долго махала ему вслед рукой и лукаво улыбалась на всхлипы и охи причитающей вокруг матери.