Наступление королей

— Очень просто. Я распорядился и затащили. Сейчас посмотрим сколько. Зигмунд Философ вытащил шпагу и воткнул ее в землю по самую рукоятку. Смотри, шпаги не хватает. Шпага кончилась, а крыши не достал.

Генрих Фурценбокен одобрительно цокнул.

— А крыша-то не провалится? — поинтересовался он.

— Чего ты говоришь?

— Крыша, спрашиваю, выдержит?

— Крыша-то? А чего ей сделается? — Зигмунд попрыгал. Видал? — Он вытащил из земли шпагу и ополоснул ее в фонтане. К шпаге подплыла рыба. Зигмунд Философ изловчился и наколол рыбу шпагой. — Чувствуешь, Генрих? Дикость первозданная. Нетронутые твари…

Я и охочусь тут, когда настроение бывает. У меня здесь на чердаке кролики живут. Они на крышу через норы вылезают — на травке порезвиться. Когда я охотиться прихожу, мой егерь их с чердака на крышу гонит. Он там палкой по стенам лупит и орет на них. Кролики на крышу ошалелые выскакивают, а тут я по ним с двустволки — шарах, шарах!

— Неплохо…

— У меня все так. Один раз живем. Видишь перстень на руке?

Вот тут внизу написан мой девиз. Читай.

Генрих Фурценбокен прочел:

" Живи достойно. Умри довольным!"

— Пошли в беседку. Чем-нибудь закусим. Родственники пошли в беседку.

Посреди беседки стоял накрытый стол. Зигмунд Философ снял крышку с блюда. На блюде оказался фаршированный кролик.

— Как раз кстати. Это я сегодня утром на охоте подстрелил. Свежий. Зигмунд вытащил изо рта у кролика вареную морковку и выбросил ее в кусты. — Это я не ем. Это кролики едят морковь, а я не ем.

Давай вина выпьем.

— Давай, но чуть-чуть…

Зигмунд Философ оторвал от кролика ногу:

— На, Генрих, ногой закуси. И я закушу… Намереваюсь на следующий год оленей тут завести, — сообщил он, жуя мясо. Представляешь, Генрих, пятнистые олени ходят, из фонтанов воду пьют… Буду на оленей охотиться. Со всеми удобствами. Только нужно для этого решеткой крышу обнести, чтобы олени во двор не падали. Кролики, иногда, тоже падают, но их не жалко, у меня их много… Ты ешь, ешь. А то — вон какой худой. Есть надо. В здоровом, как говорится, теле — здоровая пища. Вон того паштета попробуй.

— А слона не хочешь тут завести? А то мне слон от Якшибурмаха Восьмого в наследство достался.

Не знаю, чего с ним делать.

— От Якшибурмаха, говоришь? Достойный король был. Строгих правил. Не позволял себя козлом называть. Старая закалка. Давай помянем его.

— Слона-то возьмешь? Или как?

— Слона-то? На хуй он мне сдался. Он мне за один день всю Семирамиду вытопчет и крышу продавит.

Нет уж, брат, уволь. Оленей еще взял бы, слона — нет. У меня тут тебе не зоопарк, а Висячие Сады Семирамиды.

— Может, возьмешь все-таки. В крайнем случае, его в конюшнях держать можно.

— Не возьму. Ты, Генрих, не обижайся. Сам — приезжай когда хочешь.

Погостить там, на крыше отдохнуть. Я тебе всегда рад. А слона мне не надо.

— Эх… — Фурценбокен вздохнул. — Надоел мне этот слон. Гадит везде, сука. Вони от него. Отдал бы комунибудь в хорошие руки. Поговоришь, может, с соседями — может возьмет кто?

— Ладно, поговорю. Давай выпьем еще.

— Да достаточно уже. У меня уже голова кружится.

— Пей, а то с соседями говорить не буду… Выпил? Молодец. А теперь закусывай кроликом.

Генрих Фурценбокен откусил от кролика.

— Что это? — Он сплюнул на ладонь монету с изображением Зигмунда Четвертого Философа.

— Ну и везучий же ты, принц! Мне иногда по три дня монета ни в чем не попадается. А тебе за сегодня — уже вторая.

— Знал бы я раньше, так и вовсе за стол к тебе не сел, раз у тебя повара всякую грязь во все блюда рассовывают.

— Какой ты, право, кузен, нудный. — Зигмунд сморщился. Ладно бы тебе дерьма в тарелку положили — так нет же. Кому другому позолоченая монета бы в рот попалась — так он бы до потолка беседки прыгал от счастья. А ты брезгуешь. И вообще мне если чего не нравится, я вином запиваю и помалкиваю. Понял? Давай выпьем.

— Я больше не могу.

— А ты пробовал? Для дезинфекции.

— Ладно, наливай. — Махнул рукой Генрих.

— Вот, другой разговор. Пойдем теперь… Я тебе сад какследует покажу.

Родственники покинули беседку и углубились в заросли.

— Гляди, какие у меня здесь деревья огромные. — Хвастался Зигмунд Философ. — А вот эти ягоды ты, кузен, не ешь, они ядовитые.

— Да я вообще ничего немытого не ем.

— Нудный ты, Генрих. Какой ты нудный. — Зигмунд отставил руку в сторону и спел. — Не ем не-еемыто-го и я-довито-го!

— А зачем ты тут столько репейника насажал? У меня все штаны в репьях.

— Я его не сажал. Это сорняки. — Зигмунд Четвертый выхватил шпагу и стал сосредоточенно рубить репейник. Из репейника выскочил кролик и умчался в сторону беседки.

Зигмунд заулюлюкал.-…Ладно, пошли дальше. Я тебе сейчас такую штуковину покажу. Ты обалдеешь.

Вскоре послышался шум воды. Зигмунд Философ раздвинул ветки.

— Смотри! — сказал он.

Перед ними открылся величественный вид. С небольшой базальтовой скалы стекал могучий водопад. По бокам возвышались статуи олимпийских богов. Внизу, в маленьком озерце как бы купалась мраморная нимфа Эгерия.

— У-ух! — Выдохнул Генрих Фурценбокен. — Красотища! Как устроено?

— Как и все остальное. Я распорядился про водопад — вот и сделали водопад. У меня так… Скупнуться не хочешь?

— Не хочу. Боюсь простудиться.

— Ладно, тогда стой здесь, а я быстренько окунусь. До нимфы и обратно.

Зигмунд Философ быстро разделся догола и забежал в воду. Доплыв до нимфы Эгерии, Зигмунд залез к ней на плечи, выпрямился и похлопал себя по животу.

— Смотри, Генрих, ныряю ласточкой! — Он сложил руки и прыгнул в воду.

Через минуту Зигмунд уже стоял на берегу и одевался.

— Идем, Генрих, дальше. Я тебе сейчас еще одну достопримечательность покажу.

Они снова углубились в заросли и пошли к противоположному концу крыши.

— Это что-ли ты мне показать собирался? — Спросил Фурценбокен, указывая пальцем на скелета в шляпе, стоявшего посреди клумбы. В руке скелет держал ветряной пропеллер.

— Нет, — махнул рукой Зигмунд, — Это так… Птиц отпугивает. Вроде чучела. Павлины-то его не боятся.

Культурная птица. А воробьи скелета боятся… Домой, Генрих, поедешь я тебе с той клумбы флоксов надергаю в дорогу. Своей подаришь. А завтра на зорьке охоту устроим.

Кроликов в дорогу настреляем.

Они вышли на аллею.

— Смотри! — Торжественно произнес Зигмунд Философ. Впереди на подстриженном газоне стояло десятка два ульев. — Пчел развожу. — Гордо сказал он. — Понял? Тут у меня в кустах сетки приготовлены. Сейчас наденем — я тебе мед покажу, какой он у меня янтарный.

— Может, лучше не надо? — Вяло возразил Фурценбокен. — Давай как-нибудь в следующий раз.

— Нет, ты непременно должен посмотреть, какой у меня мед. Ты такого меда никогда в жизни не видел.

Надевай сетку и пошли, а то я обижусь.

— Может, я лучше тут подожду. Ты принеси сюда.

— Отставить! Пошли и все.

Родственники надели защитные сетки и пошли к улью.

Зигмунд взял стоявший возле улья факел:

— Сейчас мы пчел из улья выкуривм. — Он поджег факел. — Смотри, какой дым едкий. — Философ подставил факел под нос Генриху. Фурценбокен закашлялся. Что, кузен, не сахар? А вот мы пчелам-то дадим прикурить! — Он открыл улей и сунул в него факел. Из улья вылетел рой недовольных пчел. Что, не нравится? — Засмеялся Зигмунд. — И Фурценбокену вон тоже не понравилось.

— Зигмунд, Зигмунд! Мне пчела за шиворот залетела! — Заорал Фурценбокен. — По спине ползает!

— Держись, брат! Сейчас помогу.

Зигмунд Философ оставил факел в улье и стал колотить ладонями Генриха Фурценбокена по спине.

— Ниже, ниже бей! Она вниз поползла!

— Сейчас мы ее пристукнем!

Король Зигмунд размахнулся и ударил Фурценбокена по пояснице.

— Ой! О-о-ой! Укусила! — Фурценбокен забегал по газону.

— Снимай рубаху, Генрих. Я тебе подорожник приложу.