Страница 140 из 147
– А что… это, – Вадик вроде обиделся, – ты чего, против?
– Я не против…
– Мустафа, – сказал Леня, – ну-ка дай мне, что там у тебя.
Мустафа вытащил из сумки пистолет и протянул Лене. Леня передал пистолет отцу Харитону.
– Вот, возьмите, на всякий пожарный случай.
– Нет, – отец Харитон покачал головой. – Мне оружия касаться нельзя. Вот мое оружие, – он потрогал крест на груди.
5
К ночи прибыло еще пять человек. Леня расставил их по местам. Отец Харитон оставался в своих покоях. Леня попросил его никуда не выходить. Сам же он занял место на улице, рядом с дверью.
На небе появились первые звезды. Небо весной какое-то особенное, не как осенью или летом. Леня любил весну больше других времен года, даже больше лета. Лето, конечно, это здорово, но ждешь его, ждешь, а оно – р-раз – и прошло уже, будто и не бывало, как пела София Ротару… Леня поежился и похлопал себя по плечам. На ребра нажал пистолет под мышкой… Непонятная певица эта Ротару. Всегда для Лени была непонятная. Вроде поет плохо, голос отвратительный, песни паршивые, а столько уже времени держится на эстраде, и ее слушают… Эдита Пьеха и то лучше… Хотя тоже, конечно… Этих певиц Скрепкин считал звездами не его космоса, но мнение имел. Да и как его не иметь, когда хочешь не хочешь, а отовсюду их слышишь… Что касается женского вокала, Леня предпочитал из наших – Жанну Агузарову, Наташку Ветлицкую и Раду (и «Терновник»). Особенно ему нравилось, как Рада картавит. Это как-то свежо у нее выходило. До Рады никто не додумался картавить в серьезных песнях. У Лени было несколько друзей, которые любили по обкурке слушать Раду. А из иностранных певиц Леня уважал Донну Саммер, Аманду Лир, «Шокинг Блю», Сюзи Кватро и Кейт Буш. Особенно сильной певицей всех времен и народов он считал Кейт Буш. В офисе у Лени Кейт Буш висела на стенке. И на мониторе компьютера тоже была волпейпер с Кейт Буш на капоте «кадиллака». У Лени был старинный приятель, еще по школе, с которым они обменивались по электронной почте ссылками и картинками Кейт Буш. Кейт Буш нашел и раскрутил знаменитый гитарист из «Пинк Флойд» Дэвид Гилмор. «Пинк Флойд» Лене очень нравился. Начиная с ранних альбомов «Атоме Хер Мазер» и «Умагума». Многие меломаны не понимали этих пластинок, считали их слишком уж заумными. А Леня терпеливо давал им послушать отдельные куски. Особенно кусок с «Умагумы», где жужжат мухи. Какие там были стереоэффекты! Теперь, правда, этим никого не удивишь, и поэтому никто теперь, к сожалению, не может понять, чего такого зашибастого в этом было. Сейчас каждый дебил может купить себе аппаратуру, качественно записать муху, наложить на нее синтезатор и обработать…
Леня подошел к окну с витой решеткой и заглянул в него, проверить, как там отец Харитон. Батюшка сидел в кресле и смотрел телевизор. На экране телевизора что-то рассказывал телеведущий Сергей Доренко. Его лицо было строгим и выражало сдержанный гнев. Леня новостей старался не смотреть, серьезные новости узнаешь и без телевизора, а в телевизоре – одни подставы. Но передачи Доренко и выступления Жириновского он иногда смотрел. Он считал их лучшими телевизионными артистами. Он не относился серьезно к тому, что они говорят, но их шоу ему нравилось.
На экране телевизора появился мэр Лужков в строительной каске. Он что-то показывал рукой, стучал по каске кулаком. Доренко Лужкова не любил и наверняка говорил сейчас какие-нибудь гадости…
6
В затылок уткнулось что-то твердое.
– Стоять-молчать! – услышал Леня хриплый голос. – Ноги расставил, руки за голову. Не дергайся.
Скрепкин медленно положил руки на затылок. Эх ты, черт! Прозевал! Говорил себе сколько раз, не надо смотреть телевизор.
У него из-под мышки вытащили пистолет.
– Зря вы, ребята, так, – сказал Леня, чтобы завязать разговор и понять, с кем имеет дело.
– Это ты зря тут с пушкой тусуешься… Ты мент?
– Сам ты мент!
– Ты поговори, мудило! – Леню сильно ударили в бок. – Язык-то тебе быстро подрежем! – Что-то знакомое уловил Леня в голосе и в интонации говорившего.
Боль в боку ускорила работу центра памяти.
– Дука, ты?
Крепкая рука схватила Леню за плечо и резко развернула.
– Скрепка! – перед ним стоял с пистолетом в руке его старый лагерный корешок Гена Дукин.
Они обнялись.
– Ты чего тут, Скрепка? Ты ж не мент!
– А ты чего?! Ты, что ль, мент?!
Они засмеялись.
– Сколько лет! – Дука сунул пистолет в карман и обнял Скрепкина.
– Да-а-а, – Леня хлопнул по плечу Дукина. – Ты что, в Москву перебрался? – Дукин был из Нижнего Тагила. Сел за хулиганку. Он работал на металлургическом комбинате. Как-то после зарплаты выпил с друзьями и на междугородном узле связи поотрывал все трубки. Его брат, радиоэлектронщик, мастерил из частей телефонных трубок наушники и звукосниматели для электрогитар. В то время с наушниками и звукоснимателями было туго, взять их было негде, кроме как у спекулянтов или у мастеров-самоучек. А тем, в свою очередь, негде было брать детали, кроме как из телефонных трубок. Отсутствие в магазинах музыкальных товаров отзывалось отсутствием трубок у телефонов-автоматов. Забирали Дуку из мастерской брата. Будучи натурой артистической, Дука разыграл целый спектакль с фейерверком. Он сунул участковому в лоб самодельный электрошок, разбил лампочку и хотел в темноте сбежать, но милиционеры на выходе поймали его за ногу. На суде Дука произнес речь в свою защиту, он сказал, что в Советской стране меломаны подвергаются преследованиям, и он теперь во весь Голос Америки хотел бы заявить, что он никакой не вор, а человек, который любит музыку больше, чем жизнь. Музыка для него типа наркотика, и если общество считает, что он сделал что-то не то, то его нужно не в тюрьму сажать, а лечить и помогать, протягивать руку помощи. Речь произвела впечатление, Дуку с братом не стали сажать в тюрьму, а законопатили в психушку за Голос Америки и всё такое. В психушке было настолько хреново, что Дука понял, что перестарался и ему надо бы в тюрьму. А парень он был интересный. Ему удалось соблазнить психиаторшу, которая помогла Дуке пройти очередное обследование с тем, чтобы его признали нормальным и отправили в тюрьму. В тюрьме Дуку в основном уважали за веселость, но иногда били за длинный язык. Дука не всегда мог вовремя остановиться, ради острого словца, как говорится, не жалел и яйца… Скрепкин подружился с Дукиным и с Ваней Ботясовым. Держались они вместе, и на них особенно никто не прыгал.
– Да я тут недавно, – ответил Дукин. – На работу устроили ребята. А то у нас там, в Тагиле, кисло…
– Ну?! Значит, нормально всё?
– Да, нормально, – Дука махнул рукой. – А ты чего тут?..
– Я-то?.. А ты чего? – Леня нахмурился.
– Да вот, – Дукин всё еще улыбался, – это… сказали, тут живет какой-то вредный поп, который бизнесу мешает… Надо его отвезти куда следует…
– Понятно… Ты что, Дука, сектант?..
– Да ты чё?! На хрен мне нужно?! Просто дело делаем. Наняли нас, вот и делаем. Работа такая! Бизнес!
– Понятно… Ну тогда давай, убивай меня!
– Ты чё, Скрепка?!
– Давай убивай! У тебя сейчас такой бизнес, что ты должен меня убить!
– Ты-то тут при чем? – опешил Дукин. – Ты, что ли, поп?.. Да нет, ты не поп. Я попа фотокарточку видел… нам показывали… Ты кто? Ты ж не поп?
– Я не поп, – Леня помотал головой. – Но я у тебя на пути! И это, как я понимаю, Божья воля, что именно я у тебя на пути встал! Потому что, если бы не я у тебя на пути стоял, то твоими бы руками, Дука, враги России вырвали бы у России сердце! А сердце у России вырывать, это не трубки у автоматов вырывать! – Леня схватил Гену за грудки и встряхнул. – Ты понимаешь это, Дука?!. Я здесь, и Ваня Ботяс здесь, чтобы сердце России защитить! А ты здесь, чтобы нас убить и сердце вырвать!
– И Ванька здесь?! – вскрикнул Дукин. – Ну… Тогда всё! Ты меня, Леня, знаешь! Для меня, Леня, дружба круче, чем бизнес! Тем более, ты говоришь, тут где-то сердце России! Для меня это последнее время не пустые слова! Я… хрен знает… но раз ты говоришь… я тебе верю! Где Россия, там бизнес сосет! Держи ствол, – Дукин протянул Лене его пистолет. – Сейчас я отбой дам, – он вытащил из кармана рацию. – Всем отбой пока! Все к подъезду! Пушки убрать!