Хендерсон, король дождя

Они чуяли беду.

Так как Итело явно не собирался всаживать мне кинжал в брюхо, я опустил тенниску.

— Что ж, принц, если вы не хотите обагрить свои руки моей кровью…

— Нет-нет, ни в коем случае.

— Спасибо. Придётся как-то жить дальше.

— Что будем делать, сэр? — подал голос Ромилайу.

— Уйдём отсюда. Это — лучшее, что я могу сделать для моих друзей. Прощайте, принц. Прощайте, дорогая леди, передайте от меня привет королеве. Я надеялся постичь с её помощью смысл жизни, но, видно, поспешил. Не созрел ещё для приличного общества. Но я полюбил эту достойную женщину. Я полюбил всех арневи. Благослови вас Бог. Может, мне стоило бы задержаться — починить цистерну?

— Лучше не надо, сэр, — ответил Итело.

Что ж, ему виднее. Ромилайу пошёл в нашу хижину собирать вещи, а я сказал, что подожду его за оградой. Деревня словно вымерла — даже животных затащили в дома, чтобы не осквернять их взоры лицезрением такого растяпы. И я ушёл, покрытый позором. Вместе с водой испарились мои надежды. Никогда я не узнаю всего о «грун ту молани»…

Ромилайу, естественно, рвался обратно в Бавентай. Я сказал, что он выполнил свою часть контракта и может забирать джип.

— Что до меня, то как я могу вернуться в Штаты? Итело не захотел пачкать о меня руки. Он благородный человек, дружба для него — не пустой звук. Но что мне мешает самому снести себе башку из «магнума»?

— Как вас понимать, сэр?

— А вот так, Ромилайу. Я в последний раз попытался сделать в жизни хоть что-нибудь хорошее — и ты видел, чем это кончилось. Так что решай сам за себя. Хочешь вернуться в Бавентай — возвращайся без меня.

— Вы идти дальше один, сэр?

— Да, дружище, — если вообще решу идти дальше. Не беспокойся: у меня есть кое-какой запас провизии и четыре тысячи долларов. Как-нибудь найду воду. Буду питаться саранчой. Хочешь мой автоматический пистолет — бери.

— Нет, — произнёс Ромилайу после минутного раздумья. — Вы не идти один, сэр.

— Какой же ты золотой парень, Ромилайу! Я всего лишь жалкий неудачник, прошляпивший все, что у меня было хорошего; царь Мидас[7] наоборот, так что с моим мнением можно не считаться, но я все-таки его высказал. Итак, Ромилайу, что же дальше? Куда будем путь держать?

— Не знаю. Может быть, к варири?

— Варири? Ага, принц Итело учился в школе с их правителем — как бишь его?

— Дахфу.

— Точно, Дахфу. Ну так что же — двигаем туда?

— О»кей, сэр, — неохотно протянул Ромилайу. Похоже, он уже пожалел о своём предложении.

— Пошли. Может быть, нам не захочется заходить в их селение. Там увидим. Сейчас мне ясно одно: у себя дома я — человек конченый.

Мы шли дней восемь или десять; местность сильно напоминала Хинчагарское плато. Постепенно её характер начал меняться; кое-где на горных склонах стали появляться деревья. Ромилайу обладал редкостной способностью отыскивать воду: знал, в каком месте следует воткнуть в сухую почву соломинку, чтобы добыть капельку живительной влаги.

Мы видели гигантских пауков, сплетающих между кактусами паутину, так что получалось похоже на радарные станции. Видели огромных термитов и их колоссальные муравейники. Я немало дивился страусам — как они могут бегать в такую жару? По ночам до нас доносились крики ночных птиц и львиный рык.

Перед сном, после того, как Ромилайу заканчивал молитву, я рассказывал ему о своей жизни, и, странное дело, в этих рассказах было куда больше фантастики, чем вокруг нас.

— Интересно, — сказал я однажды, — что сказали бы варири, если б знали, кто к ним направляется?

— Не знаю, сэр. Там не такие хорошие люди, как арневи.

— Вот как? Но ты не расскажешь им о цистерне с лягушками, да, Ромилайу?

— Нет, что вы, сэр.

— Спасибо, дружище. Вообще-то я не заслуживаю доверия, но и теперь, задним числом, могу сказать, что у меня были самые добрые намерения. Меня просто убивает мысль о том, как мучаются бедные животные, у которых вообще не осталось воды. Но представим себе, что я — доктор Гренфелл или доктор Швейцер. Разве им не случалось по ошибке отправлять пациентов на тот свет? Да за ними наверняка ходит целая толпа призраков. А почему ты так сказал о варири?

— Они — дети тьмы.

— Но скажи по совести, Ромилайу: если взять их и меня, кому сейчас следует больше беспокоиться?

В больших глазах Ромилайу сверкнули искры мрачного юмора.

— Пожалуй, им, сэр.

Как видите, я изменил своему первоначальному намерению пройти мимо варири. Если они — грубые и земные, вероятность того, что я причиню им вред, весьма мала.

Мы шли уже девять или десять дней. Горный пейзаж за это время претерпел значительные изменения. Нам стали часто попадаться невысокие белые скалы с покатыми, как купола, вершинами. Кое-где они собирались группками, образуя круг; в одном таком каменном кольце мы наконец-то встретили человека. Это оказался темнокожий пастух варири в кожаном фартуке и с суковатой палкой, похожей на рогатину. Почему-то он внушил нам опасения.

В нем было что-то библейское. В частности, он напомнил мне того типа, которого встретил Иосиф, блуждая в поисках братьев, и который послал его в Дофан. По мне, так этот человек знал, что братья бросят Иосифа на дно высохшего рва. И все-таки послал. Наш чёрный человек мало того, что был в кожаном фартуке, но и сам казался кожаным. У него было сморщенное недоброе лицо. Ромилайу спросил у него дорогу, и он махнул палкой — идите, мол, туда.

Мы и потопали.

Путь становился все более каменистым; это породило у меня сомнения. Нагромождения валунов были слишком беспорядочными, чтобы надеяться на близость жилья. Мы как раз обогнули одно такое нагромождение и собирались карабкаться вверх на гору, как Ромилайу несказанно удивил меня тем, что, вместо того, чтобы поставить уже занесённую ногу на крутую каменную поверхность, медленно сполз вниз и распростёрся вниз лицом.

— Какого черта? — удивился я. — Нашёл, где разлечься!

Но в ответе уже не было необходимости: запрокинув голову, я и сам увидел наверху группу вооружённых людей. Трое дикарей, встав на одно колено, целились в нас из ружей. Ещё восемь-десять человек, стоя, делали то же самое. Дело запахло керосином. Я выронил «магнум» и поднял руки вверх. Несмотря ни на что, я был доволен: сказался мой бойцовский характер. Итак, кожаный человек заманил-таки нас в ловушку, и этот манёвр почему-то принёс мне удовлетворение. Ха! По примеру Ромилайу я распластался на пыльных камнях. Один воин под прикрытием остальных спустился к нам и с самым бесстрастным видом подобрал автоматический пистолет, ножи и прочее оружие. Потом он велел нам встать и учинил обыск. Только после этого его соплеменники опустили ружья.

Поначалу я отнёсся к этому как к игре, но когда нам велели собрать вещи и трогаться в путь, мне стало не до шуток. Эти туземцы были ниже ростом, мельче в кости и темнее кожей, чем арневи. Они носили яркие, я бы даже сказал кричащие набедренные повязки и весьма бодро маршировали. Пожалуй, я мог бы передушить их всех голыми руками, но меня остановило воспоминание о лягушках. Я подавил в себе поднимающуюся злость и занял выжидательную позицию.

Пройдя две-три мили, мы увидели что-то среднее между посёлком и небольшим городом. Дома были покрупнее хижин арневи; я даже заметил несколько деревянных. Особенно выделялось одно строение красного цвета — очевидно, дворец. Он был защищён сразу несколькими живыми изгородями из колючих кустов; перед дворцом было разбито несколько цветочных клумб с бордюром из круглых белых камней величиной с клемма[8]. Когда мы приблизились, часовые насторожённо замерли, однако нас провели мимо. Со всех сторон на нас глазели местные жители, издавая высокие, резкие звуки. В угасающих солнечных лучах я рассмотрел цветущие сады и сделал вывод, что, коль варири располагают водой, моя помощь им не угрожает. Меня нисколько не задевали насмешки этих людей, но я чувствовал себя уязвлённым из-за того, что нас немедленно не отвели к правителю.

7

Мидас, царь Фригии в 738 — 696 гг. до н.э. Согласно греческому мифу, был наделён Дионисом способностью обращать в золото все, к чему бы он ни прикасался

8

Клем — хищный моллюск.