Предложение плейбоя

Ее вдруг передернуло – а если Тайлеру не понравится ее манера? У него было так много женщин, а она… У нее был только Кевин. Тот, казалось, был удовлетворен ее техникой, но сейчас Мишель уже сама не была в ней уверена, – а если его комплименты были только лестью?

Брюки Тайлера, шелестя, упали на пол, и его возбужденная плоть, прикрытая лишь трусами, плавно приблизилась к Мишель.

Теперь она понимала, почему Кевин всегда чувствовал превосходство Тайлера. Оно не имело никакого отношения к деньгам.

Она сглотнула комок в горле, жалея о том, что протрезвела окончательно. Было бы гораздо легче, если бы она была пьяна. Тогда бы она не испытывала никаких комплексов.

Но Мишель хотела сделать для него все возможное. Так же, как хотела бы, чтобы он сделал это для нее.

Тайлер сел на край кровати, снял трусы и отбросил их в сторону, повернулся спиной и стал снимать носки. Затем он поднял брюки, встряхнул их и начал рыться в карманах, пока что-то не нашел.

Мишель предположила, что это презерватив. Она была уверена, что он всегда носит с собой один или два. Тайлер оставался Тайлером и никогда не знал, в какую минуту ему может понадобиться столь важная вещь.

Он кинул два серебристых пакетика на середину кровати, а затем растянулся рядом с ней во весь рост, совершенно обнаженный.

Мишель не знала, куда девать глаза.

– Может быть, мы ляжем под простыни? – предложил он, вынимая из ее дрожащих пальцев краешек покрывала и отбрасывая его. – Или мне удастся уговорить тебя занять прежнюю позицию?

Мишель заморгала глазами.

– Ты имеешь в виду… – И ее взгляд устремился поверх его головы к изголовью кровати.

– Угу… – подтвердил Тайлер.

Пока она колебалась, он принялся целовать ее снова – страстными, одурманивающими головокружительными поцелуями, которые замутили сознание. Уже через пять минут она была готова повиснуть обнаженной на люстре, попроси он ее об этом. Конечно, если бы у нее была люстра.

В конце концов, Мишель приняла самую эффектную соблазнительную позу. Тайлер нежно завел ее руки за голову, сопровождая свои действия поцелуями, и расположил ее ладони так, как он этого хотел, заставив взяться за металлическую перекладину кровати.

– Обещай мне не шевелиться, – прошептал он ей на ухо, мягко проводя кончиками пальцев вверх и вниз по ее плечам. – До тех пор, пока я тебе не скажу…

Единственное, что Мишель могла сделать, это кивнуть в ответ. Она уже находилась под воздействием одурманивающей смеси возбуждения и предвкушения, каждый мускул на ее распростертом теле дрожал от напряжения.

– Ты можешь закрыть глаза, если хочешь.

Она уже сама желала ему повиноваться, но вдруг ее голову мгновенно переполнили сомнения и страхи. Что он собирается делать? Может быть, ей это не понравится? А если не удастся побороть смущение? А вдруг…

Но все сомнения растаяли, как только его руки оторвались от плеч и стали продвигаться вниз, проникая в подмышки, легко касаясь груди и живота, а затем принялись ласкать округлые бедра. Там они задержались, может быть, на секунду, но она, эта секунда, показалась Мишель вечностью. Она не была ни в чем уверена, но это и не имело никакого значения. Как бы то ни было, она еле сдерживала дыхание, ожидая прикосновения его губ и того невообразимого момента, когда неизвестное станет известным…

Как это описать? Как найти слова, чтобы отобразить всю полноту ощущений, которые он ей дарил? Были ли это только физические ощущения или более глубокое, эмоциональное удовлетворение? Это нельзя было чем-либо измерить. Мишель знала только одно: Тайлер сделал все, о чем она мечтала в своих фантазиях. Он сделал это с дикой первобытной страстью, которая лишила ее всякого стеснения и разбудила животное начало. Ощущая его руки и губы, она больше не чувствовала себя прежней Мишель, вымученной и нервной, какой была с Кевином. Она стала возбужденной дикой самкой, влекомой зовом плоти и основным инстинктом.

Она извивалась, задыхалась и стонала, кричала от возбуждения и желания. Все было так, как в ее фантазиях, – его губы, ласкающие ее тело, и его пальцы глубоко внутри. Он снова и снова не спеша дразнил ее опытной рукой.

К тому моменту когда он ненадолго оставил ее, она еще не чувствовала полного насыщения, ее тело было так же напряжено, как и в начале. Мишель буквально выгнулась в ожидании его проникновения, зная, что тогда и только тогда она почувствует удовлетворение, когда он заполнит ее целиком.

Ее напряжение достигло предела, когда она ощутила над собой его тело.

– Да, – торопила она, и ее глаза горели огнем. – Да, Тайлер, да!

Он помедлил секунду, а затем вошел в нее одним мощным толчком.

Вздох вырвался из ее груди, пальцы вцепились в перекладину, а бедра поднялись вверх.

Тайлер застонал, затем дотянулся до ее онемевших рук и обвил их вокруг своего тела.

– Теперь ты можешь делать все, что хочешь, – проговорил он тихим и низким голосом.

– И ты тоже, – сказала Мишель, вскидывая колени и обвив его бедрами.

– Хорошо, мадам.

Ее тело качалось, повинуясь мощному ритму, будто сцепленное с ним. Это была удивительно удобная поза, и вскоре Мишель перестала ощущать себя отдельно, она была половиной совершенного целого. Их тела слились в одно, их сердца бились вместе.

– О, Тайлер, Тайлер…

– Все в порядке, малыш, – прошептал он, в то время как его плоть начала пульсировать внутри ее неистово содрогающегося тела. – Я с тобой.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

– Вставай, соня, вставай!

Мишель плотнее закуталась в одеяло. Она просто не могла пошевелиться. Ей было так тепло и уютно, что не хотелось просыпаться. Не хотелось вылезать на свет из спального кокона.

– Отстань, Тайлер, – пробормотала она в подушку, но внезапно острая мысль пронзила туман, окутывающий ее мозг.

Тайлер?

Весь дурман мигом вылетел из ее головы, и картина вчерашней ночи предстала перед глазами – словно широкоформатный фильм со стереозвуком. Все, что она делала, мгновенно всплыло в памяти – каждое малейшее слово и каждый стон, вырвавшийся из ее груди.

– Уже почти полдень, – сказал Тайлер где-то совсем рядом. – Вставай, сексуальная ты моя. – Он поцеловал ее в растрепанную макушку. – Впереди у нас целый день.

Теперь Мишель уж точно хотела нырнуть под одеяло и никогда больше не показываться наружу. Она крепко зажмурила глаза и взмолилась о спасении. Но это был не фильм, и дикие всадники не собирались примчаться в последнюю минуту, чтобы ее спасти.

Она осторожно приоткрыла один глаз, чтобы посмотреть. Но не на Тайлера, который стоял, повернувшись к ней спиной, а на пустые пакетики из серебристой фольги, до сих пор лежащие под лампой на прикроватной тумбочке.

Мишель потрогала свою нижнюю губу – та припухла. Соски до сих пор побаливали, до них нельзя было дотронуться.

Ничего подобного она даже не могла себе вообразить, ни одного из тех восхитительных ощущений, которые пережила вместе с Тайлером…

Ночью все это было безумно прекрасно, но сейчас, в холодном утреннем свете, Мишель испытывала только одно чувство – унижение. Как она могла позволить Тайлеру проделывать с ней такие вещи? Ведь не потому, что любила его. Или наоборот? Это было не что иное, как секс в самой простой примитивной форме. Похоть, но не любовь.

И все это… Все это было невероятно!

Мишель подавила стон. Она всегда считала, что относится к тем женщинам, которым нужна, прежде всего, любовь.

«Неужели, правда? Такой ты стала с тех пор, как начала наслаждаться любовью со своим ненаглядным Кевином?»

Это было так давно, что она уже почти ничего не могла вспомнить. Может быть, этого никогда не было вообще?

– Вставай! Не надо больше притворяться, что ты спишь, – скомандовал Тайлер уверенным голосом. – Я понимаю, что у тебя может возникнуть утренний синдром, но, поверь, не стоит себя на это тратить. Не думаю, что Кевин нежится сейчас в своей новенькой брачной постели, либо сожалея о вчерашнем вечере, либо строя относительно тебя какие-нибудь планы.