Загадочный поклонник

Он поцеловал обнаженное плечо, одновременно стягивая сорочку и корсаж. Кожа Александры была нежной и гладкой, словно розовый лепесток. Что же в этой женщине такого, что хочется быть грубым, распутным и одновременно неторопливым и нежным? От нее исходил легкий аромат лимона и апельсинового мармелада. Грейсон вдыхал запах Александры.

Ее руки двигались вниз по его обнаженной спине, неистово впиваясь в плоть. Пальцы были горячими, ногти слегка царапали. Грейсон расстегнул пояс и высвободил Александру из корсажа и сорочки. Наконец-то он ощущал ее теплую кожу. Грейсон притянул ее к себе, зарывшись лицом в волосы.

– Грейсон, пожалуйста, – прошептала она.

– Я уже говорил, ты получишь все, что хочешь.

Он погладил спутанные локоны. Оливер только что привел комнату в порядок, их ожидал совершенно чистый длинный шезлонг с завитками на концах.

– Ты любишь Мэгги? – спросила Александра.

Ее губы дрожали, было видно, что ответ для нее очень важен. К счастью, он был прост.

– Да, всем сердцем.

– Почему?

Он чуть растерялся. Почему? Потому, что ее смех разрушил одиночество, таившееся в глубине его души? Что он нашел в ней часть себя, то, чего ему недоставало? А может, просто потому, что она – его ребенок?

– Не знаю, – ответил он.

– Хорошо, – страстно прошептала Александра.

Ее глаза сверкали, словно драгоценные камни.

Это был явно тот ответ, которого она ожидала. Александра обвила его шею руками и снова поцеловала горячими губами, покусывая и поигрывая языком. Руки ее скользнули по его спине до пояса, потом коснулись пуговиц впереди и расстегнули одну.

Грейсон отстранил ее.

– Милая, не торопись.

Она поцеловала его снова, еще настойчивее, ее волосы укрыли руки Грейсона, словно теплые волны.

Грейсон освободился от объятий, подхватил Александру на руки и отнес на шезлонг. Желтый хлопок собрался вокруг ее колен в причудливые волны. Наклонившись, Грейсон поцеловал шею, изгиб плеча и грудь, скользнув ладонью к другой груди. Александра снова потянулась к нему, почти отчаянно.

Грейсон слизнул мед с губ и языка. Она зажгла в его душе огонь, страсть, бушевавшую в нем, словно ураган.

Он поцеловал ее грудь. Александра изогнулась навстречу, соски затвердели от прикосновений языка и пальцев. Грейсон посасывал грудь, скользя рукой по животу и массируя нежную плоть.

Намотав на кулак мешавшую юбку, он поднял ее до бедер и опустился сверху.

– Пожалуйста, Грейсон, – всхлипнула она. Александра была горячей и влажной, готовой принять его. Грейсон нехотя поднялся и присел на край шезлонга, чтобы раздеться. Затем подошел и снова поднял Александру.

Та запротестовала, но затихла от поцелуя. Грейсон лег на шезлонг и опустил ее на себя. Платье Александры мягко коснулось бедер. Ее соски были твердыми и темными, укрытыми спутанными волосами. Придерживая за талию, Грейсон мягко опустил ее легким движением.

Александра запрокинула голову и закрыла глаза. Глубоко вдохнув, она задвигалась, инстинктивно вводя член глубже и глубже. Грейсон лежал неподвижно, предоставляя ей возможность испытать наслаждение.

Александра царапнула его грудь ногтями, открыла глаза и одарила Грейсона мечтательной улыбкой.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

– Дорогая, ты воплощенная красота.

Александра издала стон удовольствия. Грейсон воспарил. Не в силах сдерживаться, он устремился в нее.

Он никогда ее не отпустит. Сара была не права. Он должен найти себе женщину. Удерживать – вовсе не значит лишать свободы. Это жить вместе и любить. Сара не хотела делиться ни одной частицей себя. Эта же женщина одаривала собой. Грейсон жаждал всего, что она могла дать, и готов был целиком раствориться в ней.

Она выкрикнула его имя, сотрясаясь от оргазма. Звуки отразились эхом от высокого потолка, перемешиваясь с пылинками и летним воздухом. Александра изогнулась. Грейсон держал ее за талию. Его руки казались смуглыми по сравнению с ее кожей.

Она рухнула ему на грудь, прерывисто дыша и закрыв глаза. Грейсон приподнялся, он утратил контроль над собой.

– Александра. Моя женщина.

Его семя устремилось в ее влажный жар. Все было позади.

Грейсон выдохнул, переживая пик наслаждения. Прижав ее к себе, он поцеловал ее волосы и висок.

– Александра. Моя женщина. Только моя.

Она прильнула к нему и тихо вздохнула. На грудь упали две горячие капли, но он слишком погрузился в свои ощущения, чтобы спросить, не слезы ли это.

Александра провела кончиками пальцев по широкой груди Грейсона, ведя подлинному шраму, разделявшему торс надвое. Ощущалась усталость и тепло, кровь все еще пульсировала. Александра лежала на нем, слыша, как медленно стучит сердце Грейсона.

Хотелось спросить, нельзя ли остаться здесь навсегда. Он был все еще в ней. Скоро придется встать и уйти, поправить одежду и продолжить то, что намечала. Странно, что здесь мадам д'Лоренц. Бедняжка так отчаянно целовала Грейсона. Он стоял неподвижно, не реагируя, точно так же, как вела себя Александра по отношению к капитану Ардмору. Александра вздрогнула, чуть крепче прижавшись к Грейсону. Может, женщины и теряют сознание от того, как хорош капитан Ардмор, но в нем есть внутренний холод, которого нет в Грейсоне. Оба мужчины были причинами потерь и горя, но Грейсон сохранил мир в душе. Капитан Ардмор же полностью утратил свой.

Александра поцеловала его в грудь, приникнув губами.

– Грейсон, ты должен покинуть Англию. Возьми Мэгги и уезжай.

Он задышал чаще, пульс на шее усилился. Синие глаза потемнели.

– Почему?

Слезы, которые Александра старалась скрыть, полились потоком, увлажняя лицо и падая на Грейсона.

– Мистер Хендерсон рассказал о твоем обещании, данном капитану Ардмору. Грейсон, ты не должен завершать сделку.

– Милая, я не собираюсь дать ему убить себя.

– Но ты обещал...

– Разумеется. Он держал меч у моего горла и затянул на шее веревку. Я посулил бы ему что угодно, лишь бы выжить и иметь возможность защитить Мэгги. В жизни я нередко обливался холодным потом от страха, но никогда не тревожился за кого-то другого. Тебе надо было ее видеть! В том ужасном одеянии она была такой маленькой и тонкой... Вот почему я купил это нелепое платье. Я хотел, чтобы она была живой, а не полумертвой, какой ее пытались сделать. Я продал бы Ардмору душу ради ее безопасности. Я никогда не испытывал желания заслонить кого-то с тех пор... – Он помолчал. – С того момента, как умерла мать.

Александра увидела в глубине его глаз боль, на которую эхом отозвалось ее сердце.

– Я знаю, что твою матушку убили.

– Она была моложе, чем я сейчас. Такая хрупкая... Надеюсь, мой отец горит в аду.

Александра вздрогнула, уловив в голосе злость.

– Наверное, он ощутил раскаяние, он ведь застрелился, да?

– Нет. – Его челюсть напряглась, свет в глазах померк. – Я убил его.

Александра замерла.

– Ты не мог этого сделать.

– Мог и сделал. – Глаза его были холоднее, чем у Ардмора. – Мне не оставалось ничего иного. Он собирался застрелить меня.

Александра вздрогнула. Ей вспомнился собственный отец, добрый, приятный джентльмен, любивший читать и заниматься садом. Невозможно было представить, чтобы он поднял пистолет и выстрелил в кого-то, не говоря уже о собственных жене и ребенке.

– Сочувствую.

– Следствие пришло к выводу, что он совершил самоубийство. Думаю, слуги что-то подозревали, и потому посоветовали мне уехать на тот случай, если кто-нибудь угадает правду.

– И ты стал пиратом?

– Не сразу. Я начал плавать простым матросом на торговом судне. Я был легким и достаточно проворным для того, чтобы лазать по снастям. О том, как управляться с парусами, я узнал довольно много, прежде чем на нас напали пираты.

– И ты стал одним из них?

– Они захватили меня в плен вместе с остатками экипажа. Я был молод и силен, чтобы работать, поэтому мне сохранили жизнь. Большинство из экипажа они убили или утопили. Я видел, как убивают друзей, притворяясь, что совершенно бессердечен – убил же я собственного отца. Но я умер бы от отчаяния, если бы не Оливер.