Рождественское чудо

Второй контролер начал пропускать пассажиров на посадку. Ким схватила свой багаж и пошла вперед. Она видела, как мужчина достал бумажник и вытащил из него удостоверение.

Ким подбежала к ним и вмешалась.

– Простите, – сказала она, чувствуя, что нервы ее на пределе. – Когда вы объявите, кто из очереди на резерв может пройти на посадку?

Девушка уперлась взглядом в экран компьютера.

– Простите, мадам. На этот рейс есть только одно место. И его получит этот джентльмен.

– Что? Но я здесь раньше его, – сказала Ким, из последних сил сохраняя спокойствие. – Он только что появился!

– Подождите, – спокойно сказал мужчина. – Я могу объяснить.

– Это несправедливо – Слезы щипали ей глаза – Я жду здесь уже два часа, а вы отдаете билет неизвестно откуда взявшемуся человеку?

– Мне очень жаль, мадам, – с фальшивым сочувствием ответила девушка.

– Но я здесь ни при чем. У него приоритетное право на билет.

– Пожалуйста, позвольте, я объясню, – снова начал мужчина.

– Что значит «приоритетное право»? – возмутилась Ким – В какой стране мы живем?

– Мне очень жаль, мадам, – повторила девушка и вручила мужчине билет – Этот вопрос вне моей компетенции. Я с удовольствием зарезервирую для вас билет на утренний рейс.

– Пожалуйста, – спокойно обратился мужчина к Ким. – Я могу все объяснить.

– Вы не понимаете! – перебила его Ким, и слезы потекли по ее лицу. – У меня очень болен отец. Он в больнице в отделении интенсивной терапии. Завтра утром может быть слишком поздно.

Девушка-контролер закатила глаза, словно слышала это уже тысячу раз. Больная тетя, больной дедушка, больная собака, больной папа. Все это ей осточертело. Это был самый загруженный день года, и она не могла дать Ким билет на этот рейс Ким обернулась к мужчине. Похоже, она утратила расположение контролера, но ей удалось завладеть вниманием незнакомца.

– Мы так близки с отцом, – стала объяснять она, понижая голос, но с прежней настойчивостью. – Его жизнь висит на волоске. Если я опоздаю, то не знаю, как буду жить дальше.

Хм… По крайней мере отчасти это было правдой. – она в самом деле ехала к отцу.

Раздался последний звонок на посадку, и мужчина посмотрел на билет.

– Пожалуйста, – взмолилась Ким – Он может умереть до того, как я приеду.

В конце концов, она действительно очень боялась за своего отца!

Мужчина пристально посмотрел на девушку, словно прикидывая, можно ли ей верить. Потом вздохнул и протянул билет.

– Ну ладно, идите.

Ким бросилась в глаза строка, где стояла фамилия. Д-р. Э. Хофман. Она улыбнулась ему.

– Спасибо, мистер Хофман Я так благодарна вам!

– Желаю удачи, – безразличным голосом ответил он.

Ким держала в руках пластиковую кружку с горячим черным кофе и оглядывала комнату ожидания критического отделения Здесь было несколько удобнее, чем в отделении неотложной помощи. Потертые бежевые кушетки, стулья небольшая кухня.

В десять часов вечера комната ожидания практически опустела Сейчас вместе с ней здесь сидела только одна семья, с тревогой ожидая вестей о дорогом человеке Родители сидели на кушетке и, держась за руки, смотрели бессмысленным взглядом в экран телевизора Две девочки, сестры, как поняла Ким, сидели на полу рядом с родителями и собирали картонную мозаику, детали которой были разбросаны на кофейном столике.

Ким посмотрела в телевизор Звук был убавлен так сильно, что она почти ничего не слышала, но сменяющиеся картинки были настолько знакомыми, что звук и не требовался. В рекламном ролике местного автомобильного магазина мужчина (очевидно, владелец магазина), одетый Санта-Клаусом, тыкал пальцем в экран и что-то быстро говорил. Ким не сомневалась, что он обещал невиданные скидки в связи с наступлением рождественского сезона.

– Простите, вы – Ким?

Рядом с ней остановился мужчина с серебристо-седыми волосами, в длинном белом халате. Ким вздрогнула, чуть не расплескав кофе.

– Я говорил с вами по телефону. Я – кардиолог, лечащий врач вашего отца. Меня зовут доктор Гаркави.

– Здравствуйте, – сказала Ким, не зная, о чем ей следует спрашивать.

– Я вас помню, когда вы были еще вот такой. – Он приложил ладонь к своей талии. – Но вы, наверное, не помните.

Ким заморгала, напрягая память.

– Может быть, вы поставите кружку, – предложил Гаркави, указывая на стол, – и мы с вами немного пройдемся?

Ким молча поставила кружку на подоконник и оглянулась на семейство, которое сейчас смотрело на нее с сочувствием. Она храбро улыбнулась им и последовала за доктором в коридор.

– Что происходит? – спросила она. – Мне не разрешают с ним видеться.

– Я знаю. Мне очень жаль, но мы стараемся соблюдать осторожность. Ваш отец занимает ответственный пост в больнице.

Это Ким было известно. И еще ей было известно, что отец не пользуется расположением своих коллег. У него всегда был трудный характер, который проявлялся и дома, и, на работе.

– Но почему я не могу к нему войти?

– Мы опасаемся инфекции. У него сейчас ослабленный иммунитет. Но на минутку, я думаю, мы вас пустим.

– Но он… он поправится?

– Ему повезло, – уклончиво сказал он. – Он был на работе, когда случился приступ, и ему немедленно была оказана медицинская помощь. Это спасло ему жизнь. Однако у него серьезные проблемы с митральным клапаном. Кроме того, поражены некоторые артерии, ведущие к сердцу. Положительным обстоятельством является то, что оперировать вашего отца будет один из лучших кардиохирургов страны. Как только состояние вашего отца стабилизируется, он прооперирует его. – Гаркави толкнул вращающуюся дверь и взглянул на часы. – Кстати, мы ждем его с минуты на минуту.

Они остановились у дежурного поста в конце коридора.

– Это Ким Риссон, дочь доктора Риссона, – представил ее сестре доктор Гаркави. – Мы зайдем к нему на несколько минут.

Медсестра кивнула и сочувственно посмотрела на Ким.

– Наденьте это, Ким, – сказала она, протягивая ей маску.

Ким надела маску.

– Я хочу предупредить вас – он без сознания. Ему давали сильные успокоительные лекарства, и он весь обмотан трубками и проводами.

Доктор Гаркави провел ее в прохладный белый зал и толкнул дверь одной из комнат.

Ким задержалась у входа. Ей показалось, что у нее онемело все тело, когда она вошла в палату и посмотрела на кровать.

Этот человек не мог быть ее отцом. Он показался ей меньше ростом и гораздо старше.

Ким приблизилась к нему. Это был не тот сильный, красивый, представительный мужчина, которого она помнила. Этот человек выглядел хрупким и слабым. Беспомощным.

Ким вдруг охватило внезапное чувство страшной потери.

До этой самой секунды все происходящее казалось ей нереальным, словно ей снился страшный сон. Но сейчас впервые за пятнадцать лет она стояла рядом с отцом – человеком, которого так долго считала ответственным за все ее страдания и боль. Удивительно, но она больше не чувствовала обиды. Сейчас в ее сердце осталась только любовь. Как бы он к ней ни относился, он был ее отцом, ее единственной семьей, и ей было необходимо, чтобы он поправился.

– Папа, – тихо сказала она. – Это я, папа. Ким. Ты поправишься.

Отец лежал неподвижно. Ким сомневалась, что он вообще слышит ее. Она оглянулась на доктора Гаркави, и тот ободряюще кивнул.

– Папа, я останусь здесь, с тобой. Мы справимся с этим.

Хорошо? – Она взяла его безжизненную руку и легонько сжала.

К ее руке кто-то прикоснулся. Доктор Гаркави мягко вывел ее в холл и закрыл дверь палаты.

– Я знаю, что для него очень важно ваше присутствие, Ким.

Ким сняла маску. Внутри она стала влажной.

– Возьмите. – Доктор Гаркави протянул ей салфетку.

Девушка дотронулась пальцами до своей щеки. Неудивительно, что маска стала влажной Ким плакала.

– Давайте я принесу вам воды. Или, может быть, кофе? – спросил доктор Гаркави, Ким покачала головой. Какой хороший человек, если ему приклеить бороду, он будет похож на Санта-Клауса Словно добрый дедушка, доктор Гаркави взял ее за руку и отвел обратно в комнату ожидания.