Скоморох

— Я ж клятву давал.

— Давал. Но кто тебя знает.

— Зяма, давай придушим его!

Радим напрягся. Теперь он был свободен. Зяма и Куря — парни крепкие, но скоморох гораздо опытнее, сопротивление может оказать серьезное. Левой рукой Радим незаметно собрал в горсть рассыпчатой земли. Если кинуть в глаза — противник будет слеп какое-то время. Скоморох оперся на правую руку, готовясь резво повернуться на ней, если отроки учинят какую глупость.

— Добро, не тронем тебя. Но и в Новгород с тобой, Радим, не пойдем. Может, ты не знаешь, но Ост-ромир и бискуп наш, Лука Жидята, душа в душу живут. Вместе кровушку из народа пьют.

— Ох, жаль. Но хоть скажите, как терем-то Остро-миров найти?

— Я тебя провожу, Радим.

— Не делай так, Умилка! Сам найдет. Княжье дворище всякий знает.

— Ты мне не указ, Зяма. А завтра праздник, я все одно в Святую Софию идти собиралась.

— Я — старший. Меня надо слушаться.

— Зяма, братишка, я слушаюсь. Ты не веришь Ра-диму, потому не идешь. А я ему верю. Он добрый, сразу видно.

— Спасибо, Умилка, — поблагодарил скоморох. — Может, я и не такой добрый, как кажусь. Но тебя не обману.

Радим уже давно проникся симпатией к спасительнице, а теперь просто не знал, как ей угодить. Улыбка Умилки порождала мысли о весеннем солнышке, драгоценном адаманте в золотой оправе, прозрачной колодезной водице в жаркий летний день. Радим зачарованно любовался отроковицей до самого рассвета. Она спала, свернувшись калачиком, высунув из-под теплой дерюги только кончик носа, но и этого было достаточно, чтобы наслаждаться ее присутствием.

Зяма видел, что скоморох бодрствует, и тоже не сомкнул глаз. Курю старший отрок уговорил лечь. Тот недолго отнекивался. Весь остаток ночи храп Кури то и дело нарушал окрестную тишину.

Утром Умилка быстро сполоснула лицо припасенной водой. Утеревшись рукавом, сказала, что готова идти ко граду. Радим немедленно поднялся.

— Смотри, Радим, если с Умилкой что случится… Мы тебя из-под земли достанем. По кусочкам раздерем.

— Не беспокойтесь. Я лучше себя ворогам отдам, чем ее.

Куря недружелюбно хмыкнул. Зяма последний раз попытался остановить Радима:

— Не ходил бы все-таки к Остромиру. Бояре скоморохам не друзья.

— Верни мошну, не пойду.

— Лучше я дам тебя Куре придушить.

— Поздно, — коротко ответил Радим и отвернулся к Умилке: — Веди.

Зяма и Куря долго смотрели вслед скомороху и отроковице. Радим и Умилка шли, не оборачиваясь.

Глава 3

Когда скоморох и его спутница подошли к Новгороду, они уже многое знали друг о друге. Отроковица рассказала, что ее отец княжий огнищанин Белоглав, уйдя на покой после похода на греков, купил землю в Зеленой Пойме и завел семью. В той же усадьбе он поселил своего младшего брата, Синемора, который еле-еле сводил концы с концами после того, как попал в полон к свейским варягам и отдал последнее на выкуп. Отстроив хоромы, братья стали возделывать поля и рожать детей. Умилка — первая дочь Бело-глава — имела пятерых сестер и ни одного брата. Последних ей заменяли Зяма и Куря — дети Синемора, родившиеся еще до переселения в Зеленую Пойму, а потому самые старшие из ребят. Это было веселое время, полное игр и задорного смеха. Вспоминая о нем, Умилка не могла удержаться от доброй улыбки. Радостные мгновенья светлого счастья навсегда оставили след в ее душе. Беззаботное детство кончилось, когда грянула беда. Несчастье случилось из-за жадности новгородского епископа Луки Жидяты. Поставленный в Новогороде волей великого князя Ярослава, он получил от господина огромные полномочия. Сидеть сложа руки Лука не стал. С первых же дней стал разбираться с десятиной, которую новгородцы обязаны платить церкви. Сначала застонали купцы, ибо их прижали первыми. Потом завыли посадские, почуяв чужую руку в мошне. Наконец дело дошло и до служилых людей. Гриди заявились в усадьбу Белоглава и потребовали десятину. Он отказал, сославшись на верную службу князю. Гриди пригрозили карой за ослушание, но в тот раз ушли ни с чем. Через месяц к Белоглаву приехал его старый боевой товарищ и воевода Ян Творимирыч. Он гостил три дня, но так и не добился того, чтобы церковь получила оброк. Умилка слышала, как Ян Творимирыч обещал заступиться за товарища перед епископом, а пока советовал воздержаться от поездок в Новгород. На том и расстались. Гроза грянула через седмицу. Ночью не меньше сотни церковных холопов собрались близ усадьбы Белоглава. Вперед выехал Лука Жидята. Он потребовал выдать десятину, в противном случае обещал жестоко покарать ослушника.

Белоглав решил стоять до конца. Он надел доспех, взял топор и приготовился дорого продать жизнь. Однако Лука не собирался выходить на честный бой. Епископ поджег усадьбу. Всех, кто выскакивал из огня, гриди жестоко секли мечами и кололи копьями. Щадить и миловать Лука строго-настрого запретил. Расправа должна была стать примером для всех ослушников. Спастись удалось лишь троим — Зямы, Кури да Умилки тогда не было дома. Они ушли накануне в ночное, пасти коней, а когда вернулись, застали лишь головешки и обугленные тела. Коней дети продали за бесценок, однако и тому были рады. На вырученные деньги с грехом пополам пару лет протянули. За это время выучились обходиться без крыши над головой, да и в лихих заработках преуспели.

Закончив рассказ, Умилка попросила, чтобы теперь скоморох поведал о себе. Тот пожал плечами — мол, ничего примечательного в его жизни не было — однако отказать не смог. Рассказал, как потерял отца, убитого татями на лесной дороге, как потом жил с матерью у ее родичей в Городце на Соже. Узнала Умилка о скитаниях Радима и его вольной жизни, о его скоморошьем пропитании и вечной мечте заняться чем-нибудь важным. Про свои несчастья в новгородской земле Радим упомянул лишь вскользь. Особо гордиться ему было нечем. Не пугать же отроковицу повестью о мстительной ведьме или бесовском кресте! В любом случае, Умилка с интересом слушала. Ей нравились неторопливая речь Радима и его подтрунивание над самим собой.

К городским воротам подошли вместе с толпой окрестных земледельцев и скотоводов, спешивших на утренний торг. Повозки, груженные мешками с зерном, натужно скрипели рассохшимися колесами. Чалые лошадки и бурые коровки понуро брели пыльной дорогой, следуя за хозяевами. По мосту, перекинутому через ров, пускали размеренно, чтобы не было толчеи. Два сторожа — оба одетые в кольчуги и опоясанные мечами — успешно справлялись с задачей.