Скоморох

Тати дрались плохо. Они почти не защищались, подставляясь под самые простые удары. Вскоре у ног дружинников высилась гора вражеских трупов. Обычные смерды давно бы бежали, увидев столько смертей. Но безликие с прежней энергией продолжали бросаться под разящую сталь. Натиск усилился, когда к бою присоединились те, кто только что вкусил крови и плоти распятого человека. Они были вооружены и обучены лучше разбойников. Их удар смял ряды обороняющихся, разом вывел из боя половину ратников Сигвата. Вихрь битвы оттеснил отряд к самому кресту.

— Вернитеш-шь в ш-швятое лоно! — прошипел распятый.

— Клянусь Сварогом, сначала туда отправишься ты! — ответил Радим, отчаянно размахивающий ме-юм павшего дружинника.

— Греш-шники! — Шипение угрожающе усилилось.

Не долго думая, Радим подхватил с земли меч и полоснул по бедру распятого человека. От такого удара нога должна была распасться надвое, но этого не произошло. Даже кожа не лопнула, и не осталось никакого следа.

Тем не менее результат превзошел все ожидания. Распятый человек дернулся и дико зашипел. Его лицо исказилось.

— Не-ет! Не прикаш-шайш-шя ко мне!

— Не понравилось? Получи еще! — Радим ткнул мечом в живот распятого.

Раны не вышло и на этот раз, однако шипение стало оглушительным. Тати внезапно остановили бой и схватились за головы. Их лица исказили те же маски страдания, что была у распятого на кресте.

— Ш-шмерть греш-шникам! — прошипел сквозь стиснутые зубы их бог.

Борясь с болью, наиболее сильные из татей возобновили сражение. Двое ратников пали под ударами боевых топоров. В живых остались Сигват, раненный в плечо Валуня и Радим. Смерть дышала в лицо, и казалось, ничто не сможет ее остановить.

Радим обратил внимание, что тати на него не нападают, хотя он стоял, открытый для ударов. Верно, боялись, что скоморох причинит их богу новую боль.

— Давай договоримся! — крикнул Радим распятому. — Мы уходим с миром и больше не тревожим тебя! Иначе…

Как только скоморох коснулся обнаженного тела мечом, шипение новой волной захлестнуло холм.

— Ну как, пойдет?

— Да, греш-шник! Ш-штупайте! Но вы ещ-ще вер-нетеш-шь…

Тати прекратили схватку, Сигват и Валуня, тяжело дыша, подошли к Радиму.

— Надо покончить с ним, — сказал Сигват и занес секиру для удара.

— Ты не сможешь… — грустно заметил Радим.

Лезвие секиры опустилось на грудь распятого человека. Шипение, переходящее в стон, хлестнуло по ушам. Единственный след удара — красная полоска под левым соском — исчез так же быстро, как появился. Ярл будто попытался разрубить камень — топорище отскочило с такой силой, что он чуть не выронил оружие.

— Ш-штупайте, пока я так х-хоч-чу!

Радим отметил, что могучий удар норманна причинил богу татей то же страдание, как и легкое касание меча. В чем дело? На раздумья времени не оставалось, поэтому скоморох поторопил товарищей:

— Идем!

— Мы должны уничтожить зло, — Сигват был покрыт потом и кровью, но не собирался отступать.

— Позже! Он же обещал, что мы вернемся. Мы действительно вернемся, — попытался убедить воинов Радим. — Сейчас мы ничего не можем, кроме как легонца помучить.

— Он нас боится! Он не бог! Он смертен! — ответил ярл.

— Мы не успеем этого выяснить, ежели не поторопимся. Я ухожу, — Радим направился в сторону опушки.

— Добро. Мы вернемся, — Сигват принял решение, злостью глянул на крест и стал спускаться следом за зкоморохом.

Валуня поспешил за ними. Но не успели они прой-ги и десятка шагов, как снова раздалось шипение:

— Ш-шмерть греш-шникам!

Тати ожили. Их руки снова взялись за смертонос-юе оружие и обрушили его на врагов. Радиму только чудом удалось избежать рогатины. Извернувшись, он пал под ноги набегавшему противнику. Тот споткнулся и рухнул. Скоморох помчался к вершине холма, ловко уворачиваясь от клинков и копий.

Валуня не был так удачлив. Видимо, сказалась и рана. Он не успел прикрыться щитом и получил удар по голени. Кость не пострадала, но кровь брызнула во все стороны. Сигват прикрыл отрока, дав ему возможность уйти из-под следующего удара.

Если бы не стремительность скомороха, то все было бы закончено за считанные удары сердца. Радим спас товарищей, молнией взлетев на холм. Его меч описал дугу и с силой полоснул по распятому человеку. От шипения заложило уши.

— Х-хватит! Ш-штойте! Я отпущ-щу ваш-ш!

— Теперь тебе веры нет!

— Ш-штупайте!

Тати оставили в покое Сигвата и Валуню, расступились, освобождая проход к лесу.

— Они снова нападут, ежели мы пойдем вместе, — мрачно заметил Валуня. — Я останусь у креста. Ступайте.

— Нет, останусь я, — ответил Сигват. — Ты ранен. — И, возможно, не выживу. Останусь я, Сигват.

— Ты — храбрец, Валуня. Но ты должен жить.

— Ничего страшного… Млада найдет себе более достойного мужа. А дружина не ослабеет, потеряв отрока. Ты, Сигват, важнее. Без тебя никто не сможет справиться с этой напастью.

Сигват обнял Валуню и прижал к груди:

— Ты мне как сын. Всегда был, всегда останешься.

— Ты мне как отец, Сигват.

Радим, с одной стороны, был доволен, что отступление будет прикрыто, с другой, он никак не мог поверить, что для этого Валуня жертвует своей жизнью.

— Неужели нельзя как-то иначе? — скоморох пытался придумать способ спасения всех троих.

— Нет, Радим. Ужо нельзя. Вы обязаны выжить и привести сюда князя. Я постараюсь продержаться. Иисусе мне помощник.

Слезу Радим пускал редко, но сейчас не смог удержаться. Прозрачная капля медленно стекла по перепачканной грязью щеке.

— Ты понял, гнусная тварь? — обратился Радим к распятому человеку. — Наш друг остается тут. Он будет следить за тобой. Не вздумай тронуть его! Тебе будет очень больно, коли нарушишь слово!

— Ш-штупайте, греш-шники!

— Держись, Валуня! Мы вернемся!

Сигват и Радим бросили прощальный взгляд на замершего у креста воина и поспешили вниз по склону. Они не оборачивались, поскольку боялись, что не смогут удержаться и застонут от горечи при виде одинокого израненного воина, удерживающего натиск сотен врагов.