Сармат. Смерть поправший

— Вы чо, мужики, по полной программе мудохаете-то?.. Может, они и впрямь, бляха-муха, из «Конторы»?..

— Рэкет, — бросил ему подошедший Савелов. — Обыкновенное бандитское говно, Иван, а говно учить надо. Что с остальными за проходной? — спросил он человека в маске.

— Отдыхают на дебаркадере, — ответил тот спокойным голосом.

— Вам видней, но на бандюков они не похожи! — повернулся к Савелову совсем ошалевший бригадир, увидев, что люди в масках тащат обидчиков к вахтовке. — Бляха-муха, куда они их?

— На кудыкину гору, — жестко бросил Савелов. — Не трясись, бугор, в твоем городе они больше не появятся. Время поджимает, — посмотрев на часы, озабоченно добавил он. — До рассвета кровь из носу успеть надо.

— Этот состав, почитай, разгружен, — ответил тот. — Гони следующий, начальник.

Разгруженный состав с погашенными огнями уполз в тупик, а на его место сразу же вполз следующий. И снова с треском стали отваливаться от вагонов доски-горбылины и грозные боевые машины одна за другой, раскачиваясь в стропах, поплыли в ночном воздухе, чтобы через несколько минут скрыться в трюмах корабля.

В его рубке, напичканной под завязку навигационной аппаратурой, Савелов протянул хмурому пограничному офицеру кипу проштампованных таможенником накладных. Бегло ознакомившись с ними, офицер кинул руку к козырьку зеленой фуражки и повернулся к капитану сухогруза.

— Посторонних людей и грузов на вверенном вам судне пограничным нарядом не обнаружено, — сказал он, не глядя ему в глаза. — Документы на груз в порядке — можете выходить в море, товарищ капитан. Семь футов под килем вам и попутного ветра!

— Спасибо, майор! — кивнул тот и склонился над переговорным устройством.

— Палубной команде авра-а-ал! Всем стоять согласно швартовому расписанию! Команде занять свои места! Приготовиться к выходу в море! — разнесся его хриплый голос над затянутой сизым дымом палубой сухогруза.

Савелов проводил пограничника до трапа и, убедившись, что остальные его подчиненные уже покинули причал, сунул в карман офицера запечатанную пачку долларов.

— Приказано, майор, передать вам это.

— Мать твою, так и знал! — выдохнул тот, и со злостью вложил пачку обратно в руку Савелова. — Мне приказали, гражданин кооператор — я перепутал комбайны «Нива» с танками Т-84. Тупой, понимаешь, я. Тупой, как сибирский валенок. Не могу отличить тяжелую бронетехнику с боевыми комплектами от сенокосилок и культиваторов... Не могу, блин, и все — хоть режьте меня, хоть ешьте меня!..

— Не выкобенивайся, майор...

— Мне приказали не отличить — не отличил. Приказали молчать — буду молчать, как пионер на допросе, как карась в пруду. Что еще надо от меня?

— Мне тоже приказали...

— Пошел ты!.. — совсем вышел из себя майор. — У музея Айвазовского болтается на приколе ресторан — шхуна «Алые паруса», спусти там на московских проституток свои сраные баксы.

— Спасибо.

— За что?..

— За московских проституток спасибо.

— Честь имею! — козырнув, бросил пограничник и сбежал по трапу на причал.

К Савелову, оставшемуся стоять у борта, подошел капитан корабля.

— Пора отваливать, господин хороший, — просипел он простуженным голосом. — Будь ласка, покинь к ядреней фене борт.

— В нейтральных водах, капитан, сразу поднимите либерийский флаг, — не обращая внимания на его отчужденный, почти враждебный тон, напомнил Савелов и показал на поднимающихся по трапу семерых мужчин в черных куртках с тяжеленными рюкзаками за спинами. — Нравится вам или нет, капитан, но мои люди будут сопровождать груз до самого порта назначения.

— Кто бы мне еще назвал его...

— Скоро назовут. Но учтите: в случае нештатной ситуации, грозящей осложнением международной обстановки, мои люди имеют приказ на немедленное уничтожение судна. И не сомневайтесь, капитан, — они выполнят его.

— Блин, обязательно вляпаюсь то в компартию, то в говно! В Анголу, в коробках из-под сухого молока взрывчатку возил — знал, что, куда и зачем возил. В Ирак ракетные комплексы таскал — знал, куда и зачем таскал, но до такого маразма, чтобы лайбу на дно пускать, еще не доходило!.. Интересно, кому это в головку стукнуло: танки с боекомплектами за сенокосилки и комбайны выдавать?

— Морской волк, разве вам не объяснили, что забывать, куда и что вы таскали, входит в ваши служебные обязанности? — оборвал его Савелов и, не дожидаясь ответа, направился к трапу.

— Вахтенным стоять на местах! — разнесся над причалом сиплый голос взбешенного капитана. — Трап поднять!.. Носовые и кормовые отдать!

Заработавшие на полные обороты винты буксира подняли из глубины буруны грязно-масляной воды. Толстый канат, связывающий его с носом осевшего по ватерлинию сухогруза, натянулся, и под тоскливые крики разбуженных чаек его борт стал медленно удаляться от причальных кнехтов. Скоро топовые огни буксира описали круг по левому борту сухогруза и стали снова приближаться к причалу.

Не включая огней и не давая прощальных гудков, громадный сухогруз быстро скрылся в ночном штормовом просторе. Следом за ним буксиры потянули от причала в открытое море два других, загруженных по ватерлинию, корабля.

— Начальник, а ты сомневался, что до шести по нулям не управимся, — сказал смотрящему им вслед Савелову подошедший бригадир такелажников и выразительно потер пальцы друг об друга. — Я это... насчет картошки, дрова поджарить...

Савелов протянул ему несколько плотных пачек в банковских упаковках.

— Здесь на всех «картошки» с лихвой хватит, Иван, можешь не считать, а три ящика водки у вахтера на проходной.

— Каждую смену, бляха-муха, такую бы пруху! — вяло отозвался тот и подмигнул подбитым глазом: — Начальник, не побрезгуй с гегемоном с устатку по стопарику, а?

— Не могу, Иван, — служба.

— Лажовая твоя служба, начальник, — сунул пятерню бригадир. — Нынче грудь в крестах, а завтра, бляха-муха, эти кресты, глядишь, к земле тебя придавят...

— Это ты о... о картошке, дрова поджарить?

— Не-а. О халявном куске сыра в мышеловке, начальник, — оглянувшись, сказал бригадир. — Еще о том, что за водокачкой доска в заборе на одном гвозде держится.

— Думаешь, мне она пригодится?

— За проходной опять крутые нарисовались, бляха-муха, тобой дюже интересуются.

— Коли так, бывай, Иван.

— Бывай, начальник.

Дойдя до забора, отделяющего территорию порта от железной дороги, Савелов на ощупь нашел болтающуюся на одном гвозде доску и отвел ее в сторону. Протиснувшись сквозь узкую дыру, он оказался в полутора метрах от железнодорожной платформы. Путь до привокзальной площади пришлось проделать под платформой на четвереньках. «Привокзалка», укрытая налетевшими за ночь мокрыми листьями, была совершенно безлюдна. Держась ближе к стволам облетевших каштанов, Савельев направился к гостинице «Астория», неприступным утесом возвышающейся за площадью.

Осторожно заглянув через стекло двери в холл, он отшатнулся — у стойки бара горбатились над бутылками пива несколько человек в похожих темно-серых плащах.

Под прикрытием кустов жасмина, отделяющих тротуар перед гостиницей от проезжей части, Савелов на четвереньках добрался до ее угла, потом, вжимаясь спиной в стену, короткими перебежками — до захламленного ресторанного двора и, перемахнув через бетонный забор, попал на заросшую старыми липами параллельную улицу. У одного из безликих домов Савелов нашел под кустами бузины отливающий черной эмалью «Мерседес». Но прежде чем сесть за его баранку, он поднес к пересохшим губам рацию:

— "Купавна", я «Щербинка», отзовись!

— "Купавна" слушает «Щербинку»! — раздался из рации спокойный голос «Купавны», и его спокойствие почему-то сразу передалось Савелову.

— "Купавна", я снова под колпаком.

— У кого?

— Я их не знаю.

— Понял, «Щербинка».

— Действую по плану. Добрался до немецкого сувенира. Ухожу на Север, прикрой, «Купавна».

— Понял... Держи со мной связь, «Щербинка», прикрываю...