Пульт мертвеца

— Да, сэр, — пробормотал я. — К тому времени я буду во всеоружии.

По припухлым глазам на следующее утро я узнал, что обмен костями Рэндона, Айкмана и Де Монта с моим уходом не закончился, скорее, изменил свою форму. Мне удалось выяснить, что они вернулись в отель за полночь по местному времени. А из того, что Айкман и Де Монт дотащились до «Вожака» лишь спустя час после нашего прибытия туда утром, я предположил, что Рэндон воспользовался одним из старых трюков своего папеньки. В молодости за лордом Келси-Рамосом прочно укрепилась слава спаивателя своих противников до бесчувствия, и было ясно, что Рэндон унаследовал от отца могучий организм, способный противостоять любому количеству водки, без чего подобные игры были бы немыслимы. Опасные, в общем-то, ребяческие игры, по моему разумению… И сейчас, уже в ретроспективе, я все еще не устаю удивляться. Может быть, за этой мрачной решимостью Рэндона взять все под контроль скрывалось что-то более значительное. Потому что, если бы Айкман и Де Монт не припозднились, если бы я не отправился в свою каюту, чтобы заняться подготовкой к отлету, когда они появились, то совершенно очевидно, что я был бы там у шлюза, когда прибыли они и руководство космопорта.

Они, представители руководства… И две жертвы в людском облике, доставленные к кораблю. Двое наших зомби.

ГЛАВА 3

Спустя два дня, по бортовому времени в полдень, я сидел в уголке командного отсека, с головой окунувшись в игру в шахматы с самим собой, когда мы достигли Облака.

Это произошло неожиданно, без предупреждения, хотя влияние края сферы отмечалось как стабильное. Но мы достигли его внезапно. С кормы «Вожака» доносился едва слышимый, но характерный звук мощного цепного прерывателя, за которым последовала, спустя мгновение, невесомость, целая череда проклятий от тех, кто находился в отсеке, когда сверхвысокочастотный ток в палубе утратил свою идентичность Мьолнирского генератора псевдогравитации, и вся компания и вместе с ней весь находившийся хлам разлетелись в беспорядке.

А потом наступила тишина. Тяжёлая, тёмная, будто все разом замолчали, вспомнив, что должно было произойти дальше.

Шахматная ладья медленно проплывала у меня перед глазами, неспешно вращаясь вокруг продольной оси. Я осторожно протянул руку и поймал ее в воздухе, почувствовав холодок там, где должно было находиться сердце. Мы зависли у края Облака, в десяти световых годах от Солитэра… А через несколько минут в капитанской рубке кого-то поджидала смерть.

Потому что в честь своих богов они делали все мерзкое, что Бога отвращает, да, в честь богов своих они даже сжигали своих родных дочерей и сыновей в жертву им…

Мои размышления прервал зуммер интеркома.

— Прошу извинить: инцидент, — произнес капитан Хосе Бартоломи.

Ему хотелось, чтобы его голос с подчеркнуто старлитским акцентом звучал, как всегда ровно… Не думаю, что на борту «Вожака» находились настолько глупые, чтобы в это поверить.

— Обычный космический режим. Примерно через пятнадцать минут будем на Мьолнире. Приготовиться…

Он сделал паузу, и я расслышал глубокий вздох.

— Мистер Бенедар, пожалуйста, в рубку.

Мне не надо было оглядываться и убеждаться — взгляды всех в отсеке устремились на меня. Не спеша выбрался я из кресла, держась за подлокотник до тех пор, пока не приспособился к невесомости, оттолкнулся и поплыл в направлении двери.

Мои движения, похоже, вывели остальных из ступора: двое из команды направились к шкафчикам за ручными пылесосами, в то время, как остальные вроде бы разглядели, что вокруг плавало множество стаканчиков и сэндвичей, которые неплохо бы собрать, и принялись их вылавливать. В поднявшейся суете я приблизился к дверям и выбрался из отсека.

Рэндон уже ждал меня перед дверью в рубку.

— Бенедар, — кивнул он, но в его лице и в голосе слышалось нечто такое, что не мешало бы скрыть.

— Зачем я вам понадобился? — негромко спросил я, полагаясь на его догадливость.

Он догадался, но проигнорировал мой вопрос.

— Давайте-ка сюда, — вместо ответа сказал он, взмахнув рукой на дверь и нажав рычаг, отчего она бесшумно скользнула в сторону.

— Не очень-то хочется, — ответил я.

— Входите сюда, — повторил он настойчиво. Я слегка оттолкнулся, повинуясь приказу.

Явственно ощущался запах, который всегда напоминает о смерти: имеется в виду не тот совершенно определенный физический запах, который сопутствует разложению мышечной ткани, а более широкий аспект запахов, воздействующий не только на собственно обоняние, но и каким-то непостижимым образом на все остальные чувства. Мне приходилось его ощущать дважды: в первый раз у смертного одра моего отца, когда никакие дезинфекции и ладаны так и не смогли перебить его; и еще раз став свидетелем несчастного случая, причем обреченный пребывал в полном сознании до самого конца. Оба раза после случившегося в течение нескольких часов я пытался разобраться в ощущениях, чтобы докопаться до сути этого феномена… И оба раза терпел неудачу. Конечно, все заключалось в страхе, порождаемом неизвестностью в сочетании с ожиданием какого-то всеобъемлющего небытия, каким является удаление человеческой души из этого мира. В этом было нечто большее, и ни мой собственный интеллект, ни опыт тех Смотрителей со стажем, к которым я обращался, не смогли до конца разгадать эту тайну природы. Рэндон и я вошли в рубку, и в третий раз в своей жизни я услышал этот запах.

Капитан Бартоломи и Первый офицер Галински находились там по разным причинам: офицер был дежурным смены, капитан не обучился передоверять свои обязанности подчиненным. Рядом стояли Айкман и Де Монт, у первого с руки свисал небольшой рекордер, второй сжимал в руках ящичек, похожий на аптечку. По правую сторону от места первого пилота располагались двое из охранников Рэндона — Дейв и Дьюг Иверсены, они как раз отходили от кресла, в котором сидел незнакомый мне человек.

Жертва «Вожака». Я не мог разглядеть его, была видна лишь рука на поручне и затылок на подголовнике. Больше не хотелось видеть: ни его самого, ни того, что должно было здесь произойти. Но Рэндон повернулся ко мне…

Дней жизни моей было немного: отведи глаза свои, оставь мне чуть-чуть радости, прежде чем я отправлюсь туда, откуда не возвращаются, — в страну тьмы и призраков, как сама смерть мрачных…

Глубоко вздохнув, я встал на адгезивный ковер. Дейв Иверсен, когда мы вошли, был на полпути к Айкману, но, изменив направление, подошел к нам.

— Заключенный доставлен, как приказано, — доложил он Рэндону. Его голос не оставлял сомнений: он не очень-то пёкся о выполнении приказа.

— Какие будут распоряжения?

Рэндон отрицательно покачал головой.

— Оба свободны.

— Есть, сэр.

Дейв, сделав глазами знак брату следовать за ним, направился к дверям.

Все было готово. Подойдя к сидящему в кресле, Айкман установил рекордер на приборную панель, откуда мог обозревать всё помещение рубки.

— Роберн Роксбери Тремблей, — объявил он холодным, как сама атмосфера этой комнаты, голосом, — вам предъявлено обвинение в умышленном убийстве и государственной измене. Вышеупомянутые преступления совершены вами в Майланде, находящемся под юрисдикцией законов Четырех Миров Патри.

Стоя рядом с Рэндоном и капитаном Бартоломи, я теперь мог видеть этого человека. Его грудь часто-часто поднималась и опускалась, лицо покрыла смертельная бледность. Казалось, именно она и есть источник этого тяжелого запаха смерти… Тяжким грузом нависло ощущение действительной вины человека во всех этих преступлениях, за которые ему предстояло расплачиваться жизнью.

Это действовало противоестественно успокаивающе.

— За это вы приговорены, — безразличным тоном продолжал Айкман, — к смертной казни судьями, наделенными полномочиями по законам Четырех Миров Патри и их колоний. Приговор приводится в исполнение посредством инъекции на борту корабля «Вожак», принадлежащего Миру Патри, Портславе, под руководством доктора Курта Де Монта, уполномоченного губернатором Солитэра.