Спящая

Спящая

С каких пор я начала спать все время, когда оставалась одна?

Сон накатывал на меня как волна. Я никак не могла противостоять ему. Он был совершенно беспробудным, настолько, что ни телефонные звонки, ни шум автомобилей за окном не могли достичь моего слуха. Но при этом мне не было больно, и я не была особенно одинока. Не существовало ничего, кроме сонного царства, в котором моя душа парила в свободном падении.

Когда я просыпалась, то мне было чуть-чуть одиноко, но лишь на мгновение. Я смотрела на потемневшее небо и понимала, сколько времени прошло с тех пор, как я провалилась в сон. А ведь даже не собиралась спать, но все-таки уснула и потеряла целый день, неотчетливо размышляла я. Внезапно то острое сожаление, которое я испытывала, сожаление, близкое к стыду, пронзало ледяное лезвие страха.

Когда именно я подчинилась сну? Когда перестала сопротивляться? Я ведь была раньше такой энергичной, бодрой – но когда это было? Так давно, что, казалось, прошла целая вечность. Словно сцены далекого прошлого, картинки с папоротниками и динозаврами, мечущимися прямо перед глазами, мои воспоминания о том времени всегда казались мне образами, окутанными дымкой.

Но даже когда я спала, я могла определить, что звонит мой любимый.

Когда звонил господин Иванага, телефон звучал совершенно иначе. Почему-то я просто понимала, что это он. Все остальные звуки долетали издалека, но когда это был он, то звучание приятно отдавалось прямо в моей голове, как музыка, когда вы слушаете ее в наушниках. Поэтому я вставала и поднимала трубку, и его голос, настолько низкий, что это всегда меня пугало, произносил мое имя:

– Тэрако!

– Да, – отвечала я таким бесцветным голосом, что он хихикал.

А потом всегда говорил одно и то же:

– Не разбудил ли я тебя?

Обычно он обходился без лишних формальностей, поэтому мне нравилось, когда он это произносил, просто ужасно нравилось. Эта вежливая фраза вылетала из его рта совершенно неожиданно. Каждый раз у меня возникало чувство, что мир вокруг меня погас. Я переставала видеть, словно опускался какой-то занавес. Казалось, я смаковала эхо его голоса целую вечность.

И тогда, наконец, просыпалась.

– Да, я спала.

Последний раз он звонил мне вечером, тогда шел дождь. Стена падающих капель и свинцовый оттенок тяжелого неба опускали завесу на весь город. И тогда, посреди всего происходящего, мне пришло в голову, насколько жизненно важен этот звонок. Я поняла, что лишь телефонная линия ниточкой связывала меня с окружающим миром.

Затем он говорил что-то о том, когда и где мы встретимся, и внезапно меня охватывало раздражение. Слушай, давай не будем об этом. Просто скажи еще раз слова, которые мне так нравятся: «Не разбудил ли я тебя?» Еще!

Если кто-то мог бы предоставить мне хоть какое-то доказательство, что это любовь, я бы испытала такое величайшее облегчение, что, наверное, валялась бы у этого человека в ногах. А если это не любовь, если это закончится, то я хочу продолжать спать, как сейчас, хочу перестать слышать телефон, даже когда мне звонит он. Оставьте меня в покое!

Все лето я провела с таким ощущением и устала от своих тревог.

Вот уже полтора года прошло с тех пор, как мы познакомились.

«Моя подруга умерла».

Миновало два месяца, а я так и не смогла произнести эти слова. Я знала, что, если скажу ему, он меня выслушает, внимательно выслушает, так почему же я тянула? Почему? Я и сама не знала.

Каждую ночь меня мучила одна и та же мысль.

Должна ли я поделиться с ним? Должна ли рассказать все прямо сейчас?

И пока мы шли, я пыталась подобрать слова.

Умерла моя подруга. Не думаю, что вы когда-либо встречались. Ее звали Сиори, и она была моей лучшей подругой. После окончания колледжа она стала заниматься чем-то странным. Думаю, это была своего рода проституция, определенный вид услуг. Но она была таким замечательным человеком… Когда мы учились в колледже, то жили вместе в той квартире, где теперь живу я. И это было здорово. Настолько весело, что мне и самой не верится. Мы никогда ничего не боялись и весь день проводили за разговорами, обсуждая что угодно, иногда не спали сутки напролет, иногда напивались в хлам. И даже если что-то ужасное происходило, пока нас не было дома, мы возвращались и подшучивали над произошедшим как ненормальные, пока событие просто не стиралось из памяти. Господи, как было весело! Знаешь, мы частенько обсуждали и наши с тобой отношения. Хотя под словом «обсуждали» я подразумеваю, что мы говорили, какой же ты козел, или я начинала распинаться, как я счастлива с тобой, вот как все было, а Сиори поддакивала мне. Ну, ты понимаешь, о чем я. Мужчины и женщины просто не могут быть друзьями, такого не бывает. Как только вы полностью раскрепощаетесь в компании друг друга, вы уже не влюблены, правда ведь? Но с Сиори такой проблемы не существовало, мы отлично ладили. Я не знаю, как объяснить, но когда я была рядом с ней, возникло ощущение, что даже в те времена, когда жизнь всей тяжестью обрушивалась на меня, этот вес уменьшался вдвое. Мне просто становилось лучше, хотя она ничего особого и не делала. Думаю, причина в том, что как бы мы ни расслаблялись, как бы ни отрывались, мы никогда не переступали рамки приличия, а Сиори всегда была нежной и доброй, не перегибая при этом палку. Женщины – самые лучшие друзья, это действительно так. Но тогда у меня был и ты, и Сиори, и, честно говоря, тот период был для меня тяжелым. Хотя когда я сейчас думаю о том времени, то все кажется сплошным удовольствием, словно одна нескончаемая вечеринка. Каждый день я то смеялась, то плакала, снова смеялась и снова плакала. Да, Сиори была замечательной девушкой, просто потрясающей, она слушала и кивала, постоянно говорила «да-да», а на губах ее всегда блуждала легкая улыбка. И на щеках появлялись ямочки… Но она взяла и покончила с собой. От меня она переехала задолго до этого и жила сама по себе в каком-то роскошном месте, а потом приняла целую упаковку снотворного, легла на узенькую односпальную кровать, стоявшую в той квартире, и умерла… В комнате была еще и гигантская кровать, которую Сиори использовала для работы, огромная мягкая постель, в которой вы ожидали бы увидеть спящим какого-нибудь средневекового аристократа, с балдахином и прочими штучками. И мне действительно интересно, почему она не захотела умирать в этой постели. Думаю, кое-что не могут понять даже друзья. Знаешь, я даже не в состоянии представить, как она что-то говорит на эту тему, про то, что у умерших на огромной кровати больше шансов попасть в рай. Именно так она могла бы сказать… Ее мать прилетела откуда-то из провинции и позвонила мне, так я и узнала о смерти Сиори. Именно тогда я познакомилась с ее матерью. Она была настолько похожа на Сиори, что я с трудом могла вынести это. Она спросила меня, чем занималась Сиори на своей работе, но в итоге я так и не смогла ответить.