Амрита

Комната была очень маленькой, именно эта теснота и спасала меня каждый раз. Я любовался густыми ресницами старшего брата, вглядывался в лицо сестры и смеялся про себя над носом – пуговкой одного из младшеньких. Я мог смотреть на спящих часами. Они были совсем не такими, как днем. В них чувствовалась какая-то грусть, они были такими беззащитными. Я знал, что наступит утро и все будет по-прежнему: тот из нас, кто проснется первым, начнет тормошить остальных, смеяться и прыгать между матрасов. Мы будем ссориться из-за туалета, переключать телевизор с канала на канал, может быть, даже подеремся, но потом обязательно помиримся. Однако все это будет утром, когда мы проснемся, когда закончится эта страшная ночная тишина и вместе с ней мое одиночество. Понимая это, я старался как можно скорее заснуть, но запах не отпускал меня в сон. И еще я слышал голоса. Они шептали мне на ухо: «Кроме тебя, никого не останется». Я отчетливо слышал эти слова, хоть и не понимал, что они значат. Да я и не хотел понимать. Я хотел только одного – заснуть и проснуться утром в окружении моих любимых братьев и сестер. И чтобы все было как раньше! И чем дольше я лежал в темноте, тем яснее становилось, что все произойдет так, как говорят голоса: мои родные уйдут, исчезнут один за другим. И никого, кроме меня, не останется. И это было так страшно, что, в конце концов, я не выдерживал и принимался будить сестру. «Мне страшно», – говорил я и брал ее за руку. Сестринская рука была теплой – теплой. Сестра сквозь сон крепко сжимала мои пальцы. И я знал, что утром, когда увижу, что все мои братья живы – здоровы, мне станет так радостно, что я готов буду расплакаться от счастья.

Но где-то глубоко внутри я чувствовал приближение чего-то ужасного. Оно отбрасывало темную тень, которая уже накрыла и мою сестру, и моих родителей… Не хотел, но чувствовал. И сам себе казался маленьким и беззащитным.

Я смотрел в лицо сестры, и, не успев больше ни о чем подумать, засыпал. Утром от едкого запаха не оставалось и следа. Комната была наполнена солнечным светом и шумом веселой возни. Сестра говорила: «Кодзуми, тебе опять ночью приснился страшный сон, ты залез ко мне под одеяло». Я уже начинал забывать страшные подробности. Только слова эхом отдавались где-то на периферии сознания: «Кроме тебя, никого не останется». Но все были такими веселыми и радостными, встречая новый день, что я не обращал на это эхо никакого внимания. Папа уже вышел в море, мама хозяйничала на кухне, мы убирали в комнате – каждый охотно занимался своим делом.

Но одну вещь я так и не смог забыть. Этот запах. Прошло некоторое время, прежде чем я понял, что он значил. Сера – запах смерти. Все сбылось гораздо позже. Все мы успели вырасти и разъехаться кто куда. Сначала погиб мой отец – утонул в океане. Потом мой младший брат разбился на мотоцикле. Сестру убило электричеством на заводе, где она работала. Через несколько лет от тяжелой болезни скончался мой старший брат. А два года назад умер мой младший брат – он поехал учиться за границу и заразился СПИДом… Остались только мы с мамой. Я здесь, она – в Японии, в лечебнице для душевнобольных. Она так никогда и не побывала за границей.

Я не рассказывал ей про свою свадьбу, потому что она все равно ничего не понимает. Конечно, мы навещали ее, и каждый раз она принимала Сасэко за мою старшую сестру. Но на самом-то деле, кроме меня, никого не осталось… Теперь я никогда не хожу в горячие серные источники – ненавижу запах серы.

Я больше не слышу голосов по ночам, но довольно часто вижу сны о своем детстве. Во сне я вижу своих братьев и сестру. Они спят, разметавшись на матрасах. Я слышу их дыхание. Кто-то сладко сопит. Кто-то скрипнул зубами. Их детские лица светлы и безмятежны. Но я уже знаю, что они мертвы, хоть и лежат тут, рядом со мной. И все-таки – мне приятно быть с ними. Пусть даже так. Пусть даже осознавая, что никого из них нет среди живых…

Когда я просыпаюсь утром – на моих щеках слезы. Ночью я побывал не в нашей милой комнате, а в братской могиле. В гробу… Я потерял их всех. Я бросил маму, отдал ее в лечебницу и сбежал на далекий остров.

«Невероятно…» – хотела сказать я, но не успела.

– Что значит «бросил маму»? – сказал Рюичиро. – Ты ее вовсе не бросил. Не надо себя обвинять понапрасну.

Я чуть было не повторила вслед за ним то же самое, но удержалась. Все равно мне не произнести это так же убедительно, как получается у Рюичиро. В конце концов, он – писатель. У него есть талант убеждать. В каждом его слове заключен мощный заряд энергии, которая заставляет собеседника верить, что изреченное – есть истина в последней инстанции.

– Как бы я хотел, чтобы ты был прав, – ответил на это Кодзуми.

– Попробуй взглянуть на дело иначе, – сказал Рюичиро. – Ты выжил. Отразил атаку. Слабый ген тебя не подкосил, ты избежал ранней смерти. Ты – победитель.

Сасэко молча кивнула.

Кодзуми хмуро сказал:

– Да – да. Я победитель, понимаю. Но теперь я боюсь потерять Сасэко. Эта мысль не дает мне покоя. Я почти не сплю по ночам.

– А запах серы чувствуешь? – спросила Сасэко и, зажав в руке прядь своих длинных волос, помахала ею перед носом у Кодзуми.

– Нет. Только запах шампуня и соленой воды, – Кодзуми, как маленький, засмеялся собственной шутке.

И слава богу, а то наш разговор стал каким-то чересчур серьезным. Откровения Кодзуми будто материализовались в виде темной дымки, печально повисшей во влажном воздухе. Отсвет ночного кошмара, наполняющий мое сердце печалью и ужасом.

Но тут Кодзуми внезапно наклонился ко мне и сказал:

– Мой младший брат – он сейчас здесь, рядом, – говорит, что у тебя была младшая сестра, и что она умерла.

Я, ничуть не удивившись, кивнула. Вполне возможно, что Рюичиро рассказал Кодзуми и Сасэко 6 Маю еще до того, как мы приехали на Сайпан. Впрочем, это совсем неважно. В том, что Кодзуми знал о моей умершей сестре, не было ничего странного. Мало того, что он сам потерял сестру и троих братьев, может быть, жизнь здесь способствовала развитию его необычных способностей. Впрочем, раньше в люди в деревнях жили бок о бок со смертью и постоянно общались с умершими. И может быть, и теперь, если хорошенько поискать, отыщется немало таких, как Кодзуми.

– Кстати, эта твоя подружка, которая пыталась с тобой связаться в самолете, она чем-то напоминает твою сестру.

– Это вы о ком? – спросил Рюичиро.

– Об Эйко, – ответила я.

– А они действительно немного похожи, – сказал Рюичиро после небольшой паузы.

В первый раз за все время, что мы с Рюичиро были вместе, я вдруг почувствовала укол ревности из-за того, что Маю была с ним до меня. Но это чувство быстро прошло.

– Твоя подруга… Айко? Эйко?… Ее чуть было не зарезали. Какая-то женщина.

– Что?!

Кодзуми смотрел куда-то вдаль, словно пытаясь разглядеть кого – то, отсюда неразличимого. Потом он несколько раз кивнул, как бы соглашаясь с чьими-то словами.

– Его жена? Какая еще жена? – пробормотал он и потом уже в полный голос сказал: – Ах, жена! Все понятно. У твоей подружки был любовник, и жена любовника напала на нее с ножом.

– Она ее убила? – спросила я.

– Нет. Поранила.

У меня словно гора с плеч свалилась. Боже мой! В каком, оказывается, я была напряжении.

Кодзуми продолжал рассказывать. Честно говоря, это звучало как пересказ какого-то сериала:

– Она сейчас в больнице. Рана пустяковая, но потрясение было очень велико. Ей дали сильное успокоительное, и теперь она спит. Рана действительно несерьезная. Ей просто нужен отдых.

– Я так рада, что все обошлось, – сказала я. Мне хотелось верить каждому его слову. Да я и сама чувствовала, что Кодзуми не обманывает. Что все так и есть.

– Спасибо моему младшему брату, – улыбнулся Кодзуми.

– А с чего ты взял, что это твой брат тебе обо всем рассказывает? – холодно спросила Сасэко.

– А кто же еще?! – рассердился Кодзуми.

– Не знаю. Но никакого брата здесь нет. Я умею чувствовать духов, а сейчас совершенно никого не чувствую. И раньше никогда твоего брата не чувствовала.