Честь самурая

— Гонец ждет?

— Он сказал, что достаточно и устного ответа.

— Это было бы неучтиво. Принеси тушечницу!

Матаэмон написал ответ. Окои волновалась, ведь послание от двоюродного брата Нобунаги вассалу столь низкого ранга было делом необычайным.

— О чем письмо? — спросила Окои.

Матаэмон не знал, что ответить, потому что оно содержало только любезности. Самурай не уразумел потаенный смысл неожиданного послания.

«Сегодняшний день я проведу в своем поместье в Хорикавадзои. Я опечален тем, что мне не с кем полюбоваться чудесными хризантемами, которые расцвели в моем саду. Не угодно ли вам посетить меня в моем уединении, если у вас нет более серьезных дел?»

За этими словами, вероятно, таилось нечто большее. Будь Матаэмон истинным знатоком чайной церемонии, ученым или человеком, обладающим чувством прекрасного, приглашение было бы естественным. Он даже не заметил, как хризантемы расцвели в его собственном саду. Он сдувал каждую пылинку со своего лука, но мог бы без особенных сожалений растоптать прекрасный цветок.

— В любом случае надо идти. Окои, подай мой лучший наряд!

Стоял солнечный осенний день. Выйдя на улицу, Матаэмон обернулся и оглядел свои скромные владения. Нэнэ и Окои проводили его до ворот. На душе у него было непривычно покойно: даже в мире неурядиц выдаются радостные минуты. Он усмехнулся собственным мыслям и заметил, что жена и дочь тоже улыбаются. Матаэмон решительно пошел по улице. По пути он отвечал на приветствия соседей. Дома лучников были неказисты. Бедные семьи, как правило, многодетны и здесь, и почти за каждым забором сушились пеленки.

«Скоро и мы, верно, будем развешивать пеленки нашего внука», — невольно подумал Матаэмон не без грусти. Ему не хотелось становиться дедом, ведь прежде ему необходимо снискать славу и почет в воинской службе. В битве при Дэнгакухадзаме он сражался не щадя жизни и все еще надеялся получить награду за грядущие сражения. Матаэмон, погруженный в мечты, подошел к богатой усадьбе князя Нагои. Здесь раньше был небольшой храм, но князь перестроил его под свой дом.

Князь Нагоя встретил гостя, не скрывая радости:

— Благодарю, что нашел время прийти. В этом году на нас свалилось столько бед, не говоря уже о войне, но мне все же удалось посадить хризантемы. Посмотрим их чуть позже с твоего позволения.

Матаэмона встретили чрезвычайно учтиво, но, поскольку он был в доме близкого родственника самого Нобунаги, командир лучников низко поклонился хозяину и сел на почтительном расстоянии от него. «Зачем он позвал меня?» — тревожился Матаэмон.

— Матаэмон, располагайся поудобнее. Возьми подушку. Ты и отсюда сможешь полюбоваться моими хризантемами. Глядя на хризантему, видишь не просто цветок, а труды рук человеческих. Предлагать вниманию людей выращенные тобою хризантемы — вовсе не хвастовство, а желание разделить с другим чувство прекрасного. Князь Нобунага тоже любит неуловимый аромат хризантем, согретых солнцем.

— Воистину, мой господин.

— Следует благодарить судьбу за то, что она одарила нас столь мудрым правителем. Думаю, никто из нас не забудет мужество, с которым князь Нобунага сражался в Окэхадзаме.

— Мой господин кажется мне не простым смертным. Он для меня — живое воплощение бога войны, Хатимана.

— Мы и сами не сплоховали, так ведь? Ты состоишь в полку лучников, но в тот памятный день сражался вместе с копьеносцами, верно?

— Да, мой господин.

— Ты участвовал в штурме шатра Имагавы?

— Когда мы взобрались на холм, там творилась такая неразбериха, что нельзя было разобрать, где враг, а где свой. В разгар сражения я услышал победный клич Мори Синскэ, который обезглавил князя Суруги.

— А воин по имени Киносита Токитиро был с вами?

— Так точно, мой господин.

— А Маэда Инутиё?

— Он навлек на себя немилость князя Нобунаги, но получил его разрешение на участие в бою вместе с нами. Я не встречал его с того дня, как мы вернулись из Окэхадзамы, но разве его не восстановили в прежней должности?

— Да. Ты, верно, не знаешь, но он только что сопровождал твоего князя в Киото. Они вернулись в Киёсу, и Инутиё по-прежнему состоит на службе у князя.

— В Киото! Почему мой господин поехал в столицу?

— Сейчас это уже не тайна. Он отправился туда со свитой человек в тридцать или сорок переодетых воинов под видом сельского самурая, совершающего паломничество. Нобунага отсутствовал сорок дней, а его вассалы делали вид, будто он в замке. Не пора ли взглянуть на хризантемы?

Матаэмон послушно, как слуга, следовал за хозяином в сад. Нагоя рассуждал о том, с каким тщанием следует выращивать хризантемы и лелеять их, как детей.

— Я слышал, у тебя есть дочь. Ее зовут Нэнэ, не так ли? Хочу помочь тебе подыскать ей хорошего жениха.

— Благодарю, мой господин! — Матаэмон склонился в глубоком поклоне. Он смутился. Упоминание о дочери напомнило ему о недавнем конфузе.

Нагоя, не обращая внимания на замешательство гостя, продолжил:

— Я знаю кое-кого, кто станет ей превосходным мужем. Положись на меня. Я все устрою.

— Моя семья воистину недостойна такой чести, мой господин.

— Тебе следует посоветоваться с женой. Человек, которого я считаю прекрасным женихом для твоей дочери, — Киносита Токитиро. По-моему, вы с ним хорошо знакомы.

— Да, мой господин, — произнес Матаэмон, мысленно упрекая себя в том, что не скрыл изумления, проявив тем самым неучтивость.

— Подумай.

— Да… Конечно… — Матаэмон раскланялся с хозяином усадьбы.

Ему не терпелось подробнее расспросить о причинах неожиданного сватовства, но он не смел проявить настойчивость перед близким родственником Нобунаги. Дома он обо всем рассказал жене, и она, казалось, огорчилась тем, что он сразу не дал положительного ответа.

— Следовало сразу же согласиться. Воистину добрая новость. Токитиро давно уже ухаживает за Нэнэ, значит, они связаны с предыдущего рождения. Токитиро — смелый человек, коли осмелился обратиться к двоюродному брату князя Нобунаги. Пожалуйста, завтра же отправься к князю Нагое и скажи, что ты согласен.

— Не кажется ли тебе, что прежде надо поговорить с Нэнэ?

— По-моему, она давно уже согласилась.

— Надо бы удостовериться.

— Нэнэ скрытная натура, но уж раз она на что-то решится, так будет стоять на своем.

Жена ушла, а Матаэмон с тревогой думал о будущем. Ему не нравилось, что все решили без него. Он думал, что дочь забыла Токитиро, не смевшего показаться у них в доме, но вдруг юноша вновь овладел мыслями всей семьи.

На следующий день Матаэмон поспешил к князю Нагое.

— Новости весьма неожиданные, — сообщил он жене, вернувшись домой.

Окои, едва взглянув на мужа, сразу же догадалась, что произошло нечто необычное. Он пересказал жене разговор с князем, и свет, озаривший судьбу Нэнэ, радостными улыбками осветил лица супругов.

— Сегодня я осмелился спросить у князя Нагои, почему он взял на себя роль посредника. Сама понимаешь, задавать такой вопрос близкому родственнику князя Нобунаги не так-то просто. Только я завел этот разговор, как он сам объяснил, что с этой просьбой обратился к нему Инутиё.

— Инутиё попросил князя Нагою отдать Нэнэ за Токитиро? — изумилась Окои.

— Разговор состоялся в то время, когда князь ездил в Киото. И кажется, наш господин тоже слышал эту беседу.

— Не может быть!

— Вот я и говорю, что дело необычное. Во время поездки Токитиро и Инутиё, похоже, долгими часами говорили о Нэнэ, причем в присутствии князя.

— И господин Инутиё согласился?

— Он обратился к князю Нагое с просьбой похлопотать перед нами за Токитиро. Нам не о чем больше беспокоиться.

— Надеюсь, ты дал князю Нагое положительный ответ?

— Да, я поручился за благополучный исход дела! — Матаэмон встал и потянулся, словно бы стряхивая с себя ношу, безмерно тяготившую его.

Прошел год, и чудесным осенним днем в доме у Асано Матаэмона отпраздновали свадьбу.