Честь самурая

Он имел в виду не столько могущество Мурасигэ, сколько то, как повлияет его восстание на других вассалов и союзников клана Ода. Поэтому Нобунага, смирив гордыню, согласился направить Акэти Мицухидэ с мирной миссией в Итами, лишь бы уладить дела с Мурасигэ.

Однако такое странное с точки зрения Мурасигэ поведение могущественного Нобунаги только усилило подозрения мятежного военачальника, и он с новым рвением принялся готовиться к войне, заявив:

— Я уже выказал враждебность к Нобунаге. Льстивые слова и посулы из Адзути — это ловушка. Стоит мне клюнуть на них, как меня тут же обезглавят, ну, в лучшем случае бросят в темницу.

Нобунага, придя в ярость, решил подавить мятеж силой оружия, и в девятый день одиннадцатого месяца лично повел войско в поход. Армия Адзути была разделена на три войска. Первое, составленное из отрядов Такигавы Кадзумасу, Акэти Мицухидэ и Нивы Нагахидэ, окружило крепость Ибараги; второе, под командованием военачальников Фувы, Маэды, Сассы и Канамори, осадило крепость Такацуки.

Ставку свою Нобунага разместил на горе Амано, и пока собранная им армия разворачивалась, он по-прежнему не оставлял надежды на мирный исход событий. И поддерживало эту надежду только что доставленное из Харимы письмо Хидэёси.

Тот высказывал твердое убеждение, что людьми, обладающими столь замечательными воинскими способностями, как князь Мурасигэ, не следует жертвовать без особой нужды, и заклинал Нобунагу подождать еще немного, ибо у него появилась полезная идея.

На следующий день верный помощник Хидэёси Камбэй прибыл в крепость Готяку и встретился там с Одэрой Масамото.

— Распространился слух, будто вы поддержали восстание, поднятое князем Мурасигэ, и прервали всякие отношения с кланом Ода. Так ли это, мой господин? — Камбэй говорил без обиняков, пытаясь вызвать собеседника на откровенность.

Легкая улыбка покривила губы Масамото. По возрасту Камбэй годился ему в сыновья, да и по статусу он был всего лишь сыном одного из вассалов самого Масамото. Поэтому князь ответил прямо и резко:

— Камбэй, ты, кажется, человек серьезный. Задумайся-ка на минуту! Заключив союз с Нобунагой, много ли милостей мы от него дождались? Да ни единой!

— Нельзя же руководствоваться исключительно выгодой.

— А что же тогда прикажешь брать в расчет?

— По мне, главное — честь и преданность. Вы, предводитель прославленного клана, заключили союз с Одой. Стоит вам теперь пойти на попятную и поддержать этого мятежника — и ваше имя будет навсегда запятнано предательством.

Масамото воспринимал Камбэя как незадачливого хлопотуна, и чем с большим рвением ораторствовал сын его собственного вассала, тем холоднее держался с ним князь.

— Не понимаю, о какой преданности ты твердишь. Вам с твоим отцом кажется, что будущее нашей страны в руках у Нобунаги. Да, когда он захватил столицу, союз с ним и впрямь можно было считать уместным. Тогда ваши аргументы и мне показались обоснованными, я поддался на ваши уговоры. Но ситуация изменилась, и отныне положение Нобунаги стало весьма шатким. Так почему я должен соблюдать ему верность? Возьмем вот такой пример. Когда ты с берега глядишь на плывущий по морю огромный корабль, он кажется тебе незыблемой твердыней и ты уверен, что, поднявшись на его борт, будешь в полной безопасности, как бы ни бушевали волны вокруг. Но вот ты и впрямь ступил на палубу. Отныне твоя судьба неразрывна с благополучием этого корабля, и ты вдруг явственно осознаешь, что места себе не находишь от волнения и страха. Каждый раз, когда накатывает большая волна, ты сжимаешься от ужаса: вдруг корабль пойдет ко дну и ты — вместе с ним. Такова уж человеческая природа, ничего не поделаешь!

Камбэй в сердцах хлопнул себя по колену:

— Но если уже взошел на борт, деваться-то все равно некуда! Не прыгать же с палубы в бурные воды!

— А почему бы и нет? Если ты осознал, что кораблю суждено пойти ко дну, то остается только, зажмурив глаза, броситься в волны и попробовать добраться до берега вплавь. Иначе или утонешь вместе с кораблем, или тебя убьет каким-нибудь его обломком во время крушения.

— Мой господин, давайте разовьем вашу мысль. Допустим, буря стихнет, и корабль, которому, казалось, грозила неминуемая гибель, поднимет паруса и устремится в гавань, тогда в дураках окажется именно тот, кто дрогнул в бурю, не поверил в надежность корабля, на борт которого добровольно взошел, кто в страхе бросился в морскую пучину. Даже если этот человек и выплывет, ему суждено стать всеобщим посмешищем.

— Где уж мне тягаться с тобой в красноречии, — рассмеялся Масамото. — Только слова твои пусты. Сперва ты убеждал меня в том, что Нобунага, отправившись в поход на запад, сметет все препятствия на своем пути. Но скажи-ка мне, сколько воинов он послал с Хидэёси? Тысяч пять-шесть, не больше. Ты можешь возразить, что при необходимости Нобунага не раз приходил ему на подмогу, но сейчас в столице неспокойно, и вряд ли армия пробудет здесь долго. Так что же получается? Хидэёси просто-напросто использовал мое войско как собственный передовой отряд, взял у меня воинов, лошадей и продовольствие. И чего в результате я добился? Да только того, что наш край стал барьером между кланом Ода и его врагами. А о том, какое незавидное будущее ждет клан Ода, можно судить хотя бы по тому, что даже Араки Мурасигэ, которому Нобунага дал высокую должность, вступил в союз с кланом Мори и тем самым с ног на голову перевернул положение, складывающееся в столице! Надеюсь, теперь ты понимаешь, каковы причины моего разрыва с кланом Ода.

— Ваши соображения заведомо ложны. Как бы вам не пришлось в них раскаяться!

— Мальчишка! Ты еще плохо разбираешься в таких делах.

— Мой господин, я прошу вас, одумайтесь!

— Мне нечего думать! Я уже объявил своим вассалам, что поддерживаю Мурасигэ и вступаю в союз с кланом Мори.

— И все-таки еще раз обдумайте все хорошенько.

— Не трать попусту силы, уговаривая меня. Лучше переговори с Араки Мурасигэ. Если он передумает, то и я тоже изменю свое решение.

Камбэй почувствовал, что его отчитали, как ребенка. Зная, что уважаем в западных провинциях за ученость и передовые взгляды, он был не в силах противостоять в серьезном споре такому мудрецу, как Одэра Масамото, независимо от того, на чьей стороне сейчас была истина.

— Я все сказал, — поставил точку в споре Масамото. — Отправляйся в Итами, а потом возвращайся сюда и доложи мне, какой оборот примет дело. Прежде чем дать тебе окончательный ответ, мне необходимо знать соображения князя Мурасигэ.

Масамото написал Мурасигэ короткое послание, и Камбэй, спрятав записку в складках кимоно, поспешил в Итами. Время поджимало, а от него сейчас зависело слишком многое. Подъезжая к Итами, он увидел, что воины Мурасигэ роют траншеи и ставят заграждения. Заметив чужака, они тотчас его окружили. Сделав вид, будто не обращает ни малейшего внимания на частокол нацеленных на него копий, Камбэй напористо произнес:

— Я Курода Камбэй из крепости Химэдзи. Я не союзник ни князю Нобунаге, ни князю Мурасигэ. Прибыл сюда без спутников и должен срочно поговорить с вашим господином.

Воины расступились, давая ему дорогу.

Камбэй миновал несколько надежно укрепленных ворот, попал, наконец, в крепость и сразу же был допущен к Мурасигэ. Судя по первому впечатлению, тот оказался настроен вовсе не так решительно, как можно было ожидать. Камбэй, заметив, что Мурасигэ явно недостает боевого духа и уверенности в себе, поневоле удивился, как этот человек решил выступить против могущественного Нобунаги.

— О, Камбэй, давненько мы не виделись! — довольно дружелюбно воскликнул князь.

Камбэй невольно подумал, что подобный прием, оказанный свирепым воином, означает, что воин этот не слишком-то уверен в собственных силах.

Камбэй, улыбаясь Мурасигэ, завел непринужденный разговор на отвлеченные темы. Его собеседник, человек прямодушный, не мог скрыть удивления и чувствовал себя довольно неловко. Лицо его постепенно наливалось кровью.