Страница 51 из 70
Дедовский поднялся со стула, чмокнул меня в лоб и ретировался, пригрозив напоследок непременно навестить меня назавтра.
Следующий сюрприз ждал меня уже после обхода. Ко мне явился аналитик! С тем же самым традиционным набором из фруктов, конфет и цветов, только розы были белые, прямо свадебные. Вопросы последовали тоже достаточно традиционные: как самочувствие, как настроение? Кроме того, выяснился интересный факт: оказывается, аналитик так же, как и Дедовский, успел пообщаться с моим лечащим врачом, и тот его весьма обнадежил сообщением, что я не на смертном одре, а на верном пути к выздоровлению. Хватит того, что после потери Веньки Литвинца «наши» ряды и так изрядно поредели.
Аналитик разложил свои дары на тумбочке и, откашлявшись, выступил с настоящей речью:
— Уважаемая Капитолина Михайловна, я прибыл сюда не только от своего имени, но и от имени Игоря Сергеевича и всей нашей команды. Прежде всего я хочу выразить свое сожаление по поводу вчерашнего инцидента…
Выступление было очень длинным, и приводить его здесь целиком я не стану. Сообщу только, что смысл его сводился к одному: дескать, случившееся со мной лично — всего лишь досадное недоразумение, в котором повинна исключительно «террористка с кислотой», замыслившая вывести из предвыборной борьбы Пашкова совершенно изуверским способом. Кроме того, я узнала, что «следствие еще разберется, как связаны первое и второе покушение». У меня сразу глаза на лоб полезли: на что он намекал, интересно, уж не на то ли, что Майя стреляла из снайперской винтовки и по ошибке уложила Веньку?
Я выслушала весь этот бред, так ничего и не сказав. Аналитик принял мое молчание то ли за знак согласия, то ли за свидетельство нездоровья, но больше не стал досаждать мне своим присутствием. Вежливо откланялся и удалился. А я осталась размышлять над тем, что услышала. Миленькое дельце: да ведь они решили представить Майю маньячкой, а меня ее жертвой, ее, а не Викинга! Черта с два я им это позволю. Вот только бы знать, чего хотела добиться Майя, когда пыталась плеснуть в лицо Пашкову кислотой. Или… От внезапной догадки у меня мороз прошел по коже. А вдруг она все-таки целилась не в Пашкова, а в меня?
Глава 23
— Ну здравствуйте, — поприветствовал меня фээсбэшник Капитонов, усаживаясь на стул возле моей кровати. Сейчас в белом халате поверх костюма он выглядел еще нелепее, чем в своем кургузом кожаном пальто во время знаменитого следственного эксперимента. — Я вас долго мучить не буду. У меня к вам несколько вопросов. — И, уловив мой взгляд, заерзал. — Но это только в том случае, если вы в состоянии отвечать, если вы чувствуете себя достаточно хорошо…
— Я чувствую себя плохо, — отрезала я, — но отвечать в состоянии.
Капитонов крякнул и исподлобья оглядел четырехместную палату, в которой я пребывала до тех пор, пока освободится обещанная Дедовским одноместная. Может, Капитонов боялся утечки секретной информации? Напрасные опасения — я в палате была самая «легкая», потому что две другие женщины, пострадавшие в серьезной автомобильной аварии, лежали под капельницами, а четвертая кровать и вовсе пустовала. Что касается Майи, то она, как мне удалось выяснить у медперсонала, находилась в реанимации. Живодер Викинг постарался от души, если, конечно, подобные понятия к нему применимы.
— Надеюсь, вы хорошо помните, что произошло вчера возле Дома железнодорожника? — тихо спросил Капитонов и уточнил:
— После пресс-конференции.
— Помню, — ответила я с вызовом, гневно раздувая ноздри. — Главный телохранитель Пашкова избил ногами женщину, которая сейчас здесь неподалеку, в реанимации.
— Значит, избил? — царапнул меня острым взглядом Капитонов. — Или все-таки пресек попытку покушения?
— О, да вас уже информировали, — брезгливо поморщилась я. — Какие в таком случае у вас могут быть вопросы ко мне? Вы ведь и так знаете, что эта… террористка, — я вспомнила приходившего утром аналитика с его слезными увещеваниями, — напала на взвод беззащитных мужчин, облила их соляной кислотой, потом поскользнулась и упала на ступеньки. Я тоже от страха пошатнулась и ударилась затылком. Теперь можете полюбоваться результатом: если врач вам не сказал, то у меня сотрясение мозга, — вовсю паясничала я. — Не такой уж плохой диагноз, между прочим. По крайней мере, подтверждает факт наличия этого самого мозга.
Капитонов выслушал меня не перебивая, а потом осведомился:
— Вам случайно не вредно так много говорить?
Я прикусила нижнюю губу и посмотрела на роскошные чайные розы Дедовского, грустящие на тумбочке в трехлитровой банке с этикеткой «Огурцы маринованные». Капитонов тоже покосился на розы, но их хрупкая красота его не тронула. Во всяком случае, тему он не сменил.
— А теперь расскажите, как все было на самом деле.
— А вам надо? — Я нехотя оторвала взгляд от чайных роз.
— Надо, — ответил Капитонов. — И вы это прекрасно понимаете. А кочевряжитесь вы потому, что решили немного попользоваться своим положением больной.
— Извините, — буркнула я, — просто меня достала вся эта предвыборная чехарда. — Я опять уставилась на розы и с прежней монотонностью описала вчерашние события уже безо всякой дури. — Да, она плеснула кислотой, но это никому не причинило вреда. Тем не менее ее избили, зверски, ногами… Причем бил ее начальник охраны Пашкова. Я пыталась его остановить, а он меня отшвырнул, я ударилась затылком… Хотя скорее всего он сделал это не специально, по крайней мере, убивать меня он точно не собирался. — Закончив свой скупой рассказ, я поинтересовалась:
— Ну что, сильно моя интерпретация событий отличается от того, что вам поведали остальные?
— Остальные — это кто? — осведомился Капитонов, будто не понимал, кого я имела в виду.
Я сложила губы бантиком и сквозь этот бантик выдавила:
— Остальные члены штаба кандидата Пашкова.
— В таком случае ваша интерпретация, как вы выразились, действительно несколько рознится с тем, что я уже успел услышать, — усмехнулся Капитонов. — Ваши коллеги единодушно заявили, что это было не избиение, а отражение нападения. Кстати говоря, кислота и в самом деле имела место быть, так что нападавшая вполне могла сделать Пашкова слепым калекой.
Издевался он надо мной, что ли?
— Вы там не были, а я была, — вспылила я, — и все видела. До Пашкова брызги даже не долетели. Если кто и пострадал от кислоты, то только я. Точнее даже, мое пальто, но мне его не жаль, оно давно уже действовало мне на нервы.
— Значит, мнения разделились, — констатировал Капитонов, — придется подождать, когда сама нападавшая придет в себя и заговорит.
— Наверное, это будет не скоро, — сердито заметила я и воскликнула в сердцах:
— Господи, ну зачем она это сделала!
— Вы давно ее знаете? — неожиданно спросил Капитонов.
— Что? — Я вздрогнула. — Я ее почти не знаю, знаю только, что ее зовут Майя и что она концертмейстер Елены Богаевской… Если вам незнакомо имя Елены Богаевской, могу дать краткую справку: Богаевская — известная оперная певица, редкой красоты меццо-сопрано. Совсем недавно она должна была давать концерты в поддержку Пашкова, но в последний момент отказалась и вернулась в Москву.
— А эта Майя что же, осталась?
— Откуда я знаю? — раздраженно сказался. — Вот вы теперь с этим и разбирайтесь, а мне дайте спокойно поболеть. Надеюсь, я имею на это право?
— Конечно, имеете, — подозрительно легко согласился Капитонов.
— Вот и замечательно. — Я демонстративно отвернулась к стене.
— Ого, мы уже гуляем! — улыбнулась мне медсестра Анечка, подкупленная очарованием Ледовского и белыми розами аналитика, которые я ей щедро передарила.
— Ага, гуляю, — кивнула я, стараясь не сильно удаляться от спасительной стены, выкрашенной в коммунальный зеленый цвет, поскольку в голове моей что-то звенело и перекатывалось, как в будильнике, сломанном детской рукой. — Где тут у вас реанимация?