Проклятие Деш-Тира

В зале вновь стало тихо. Откинувшись на спинку стула, король отдавал приказания лекарю:

— Через две недели Аритон должен предстать перед моим советом уже избавленным от пристрастия к одурманивающему снадобью. Действуй какими угодно способами, применяй все, что тебе доступно, но сохрани ему разум. В случае успеха ты получишь сто золотых монет.

Перед королем стояла ваза с виноградом. Он отщипнул одну виноградину, сунул в рот и выразительно раздавил зубами.

— Но если Аритон умрет или потеряет рассудок, ты вместе с лекарем «Брианны» заплатишь за это собственной жизнью.

Лекарь поклонился. Как ни был он напуган, благоразумие все же заставило его обойтись без возражений. Но Лизаэр почувствовал, что хоть как-то должен вмешаться. Честь принца была оскорблена, и он, подойдя к возвышению, ударил кулаками по столу.

— Пусть это послужит уроком принцу, преступившему границы отведенной ему власти, — незамедлительно добавил король.

Собравшиеся не помнили случая, чтобы владыка столь унижал своего наследника.

Писец щелкнул застежками складной доски, которую клал себе на колени, когда приходилось писать не за столом. Он был слишком робким человеком и боялся выказывать какие-либо эмоции. Скрипя пером по чистому листу тонкого пергамента, старик начал записывать казенным языком государственных указов условия сохранения жизни Аритона, неразрывно связанной теперь с жизнями двоих лекарей. Королевская печать, вдавленная в теплый сургуч, придала написанному силу закона.

Король размашисто поднял бокал с вином.

— За истребление Фаленитов!

Несколько сотен глоток зашлись в неистовом одобрении королевского тоста. Только наследный принц, застывший возле отцовского стула в немой ярости, не стал пить за гибель Аритона.

Вынужденный вместо ужина тащиться в подземелье южной башни, к Повелителю Теней, королевский лекарь наглухо закрыл свое сердце всякому состраданию. Приказ короля был четким и однозначным: любой ценой избавить Аритона Фаленского от привязанности к снадобью, пагубному для его тела и разума. Морщась от боли в подагрических коленях, лекарь опустился на холодный каменный пол и выругался. Мальчишка-ученик — и тот понял бы, что королевское повеление невозможно было выполнить, не совершив чуда. Время лишь усугубило потребность тела пленника в проклятом зелье, а порции, которые давали Аритону на борту «Брианны», превосходили всякие допустимые пределы. Отсутствие новых порций грозило усугубить мучения пленника. Если разум Аритона все-таки выдержит их, тело может не справиться, и тогда смерть неизбежна.

Лекарь снял свою руку с дрожащих от напряжения мышц пленника и махнул караульным:

— Опустите его.

Стражники повиновались. Аритон прижал колени к груди и застонал. Бред по-прежнему мучил его.

Лекарь понимал, что он почти ничем не может помочь пленнику. Тело Аритона само пыталось научиться жить без опасного зелья. Лекарь послал за соломенной подстилкой и одеялами и прикрыл окоченевшее тело Аритона. Своим помощникам он велел обвязать башмаки мягкой фланелью, дабы производить как можно меньше шума. Помощникам приходилось удерживать Аритона, когда тот начинал метаться. Если его конвульсии становились особенно сильными, пленника поили тщательно отмеренными порциями. Содержавшееся там количество снадобья лишь успокаивало тело, но не давало прежнего забытья. В моменты, когда Аритон был совершенно не властен над своим телом, помощникам лекаря приходилось менять запачканные простыни.

К утру наступило незначительное улучшение. Лекарь распорядился принести мешки с песком, чтобы удерживать голову Аритона в неподвижном положении, пока его пытались заставить проглотить настой целебных трав. К полудню в камеру явился его величество король Амрота.

Король пришел без свиты. Ничто в его облике не напоминало о пиршестве с обильными возлияниями, затянувшемся далеко за полночь. Когда его величество переступил порог камеры, караульных и помощников лекаря оттуда как ветром сдуло. Шаги короля гремели по каменным плитам, отзываясь гулким эхом. Лекарь поспешно поклонился.

В подземелье можно было обойтись без придворной учтивости. Король прошел прямо к подстилке и стал жадно вглядываться в пленника. Незаконный сын его жены выглядел совсем не так, как он ожидал. Король сразу же обратил внимание на руки Аритона, безжизненно лежавшие поверх одеяла; ладони были слишком узкими, а пальцы — тонкими. Пленник явно не был прирожденным воином.

— Ваше величество! — Лекарь нерешительно переминался с ноги на ногу, вцепившись узловатыми старческими пальцами в полы своего сюртука. — Ваше присутствие здесь может неблагоприятно сказаться на пленнике.

Король поднял голову. Его глаза зло блеснули.

— Я не ослышался? — прорычал он.

Унизанная перстнями рука сдернула с Аритона все одеяла. Король хотел увидеть пленника целиком.

— Ты полагаешь, этот ублюдок оценит твою заботу? О ком ты печешься? О преступнике?

Лекарь не ответил. Король снова взглянул на пленника и улыбнулся, встретившись с его зелеными, широко открытыми и осознанно глядящими глазами.

Аритон негромко втянул в себя воздух. Потом тоже улыбнулся и сказал:

— Мне говорили, что рога, наставленные тебе моей матерью, зудят до сих пор. Ты явился сюда пободаться или желаешь просто полюбоваться на меня?

Король наотмашь ударил его, и звук удара, усиленного тяжелыми перстнями, донесся даже до стражников в коридоре.

Ошеломленный лекарь ухватил короля за рукав.

— Ваше величество, будьте милосердны. Он слишком слаб и потому не всегда понимает, что говорит.

Король сердито отмахнулся.

— Он — Фаленит, и этого уже достаточно. А ты много себе позволяешь.

Однако единовластный правитель Амрота более не стал терзать пленника. Похоже, встреча с королем забрала у Аритона все силы. Очередная порция снадобья начала действовать, и вскоре ему стало не до противоборства. Король смотрел на содрогающееся тело Аритона с запечатлевшимся на бескровной коже пунцовым следом его удара. Руки Повелителя Теней сжались в кулаки, пальцы, некогда умело сплетавшие разрушительный покров мглы, сейчас побелели от напряжения. Зеленые глаза расширились; во взгляде отчетливо проступило страдание.

Король со злорадством ревнивого возлюбленного наблюдал за корчащимся Аритоном. Дыхание пленника стало прерывистым и хриплым. Боль сделалась невыносимой, и он что-то крикнул на древнем языке, давно позабытом везде, кроме Раувена. Удовлетворенно ухмыльнувшись, король опустил одеяло. Скомканная шерсть накрыла собой метавшегося в беспамятстве Аритона.

— Не торопись, — бросил король лекарю, который потянулся, чтобы поправить одеяло. — Мой суд вначале заставит Аритона вспомнить, кто он такой, и лишь потом свернет ему шею.

Едва король удалился, лекарь позвал помощника и велел приготовить свежую порцию снадобья. По времени Аритон должен был получить ее намного позже, однако состояние пленника не оставляло лекарю иного выбора.

— Думаю, что обойдусь без этого пойла.

Аритон говорил с трудом, будто выдавливая слова, однако в глазах его неожиданно блеснул острый, незамутненный разум.

Удивленный лекарь отпрянул.

— Неужели ты разыграл свой приступ?

По лицу Аритона пробежала озорная улыбка, затем его глаза закрылись.

— Я напомнил его величеству строчку из одной весьма скверной пьесы, — язвительным, но слабеющим голосом ответил пленник.

Аритон надолго затих, и было непонятно, спит ли он или просто лежит молча. У королевского лекаря имелись свои соображения на этот счет. Он попросил принести стул и приготовился к весьма неприятному бдению. Ему приходилось лечить раненых воинов, и он знал, что поначалу они достаточно успешно преодолевали муки зависимости от одурманивающего снадобья, которое им приходилось давать, дабы ослабить телесные страдания. То были люди, крепкие телом и волей, умевшие владеть собой. Как и Аритон, они пытались с помощью полной неподвижности побороть все страдания разума и души. Возможно, пленник, являясь опытным магом, мог это сделать. Но приступы горячки и бреда будут повторяться и в конце концов обязательно сломят даже самую железную волю.