Страница 35 из 50
— Вы тоже к Борису Николаевичу? Нет его. Я его уже час жду. Я первый. Он вам тоже назначил?
— Не совсем. Впрочем, раз его нет, давайте ждать вместе. Вы первый, я второй. Только здесь мрачновато и душно. Давайте ждать на улице, а уважаемый страж ворот предупредит всех, что очередь в двести седьмой формируется на соседней лавочке.
Вахтер понял шутку, широко улыбнулся и жестом показал, что сделает все от него зависящее в лучшем виде.
Они вышли и расположились на лавочке недалеко от выхода.
Первые минуты они просто молчали и жадно глядели на дорогу. Лобачев не начинал беседу первым. Не стоит настораживать собеседника, задавая вопросы. «Дедуля» сам очень хочет излить душу. Он и десяти минут не выдержит.
Но «дедуля» не выдержал и пяти минут.
— Скажите, а он у вас тоже деньги взял?
— Пока нет.
— Не давайте! Мой вам совет, не давайте. Он упрашивать вас будет, он очень умеет это, а вы держитесь. Ни за что не поддавайтесь. — «Дедуля» вдруг встрепенулся, расправил плечи и солидно представился: — Я Бондарь. Юрий Дмитриевич Бондарь.
— Мы почти тезки с вами. Я Федор Дмитриевич.
— Очень, очень приятно. Я уже два года за этим Татариновым бегаю. Я, знаете, на таможне тогда работал. Накопил немного. И все это по крохам, с нервами, с риском. В банк отдавать боязно, а тут он подвернулся. Такой располагающий, уверенный в себе, убедительный. И главное, надежные люди познакомили. Мы живем в страшное время. Никому верить нельзя!
— И много он вам должен?
— Я уж и не знаю.
— Это как?
— Дал-то я ему пятьдесят тысяч. Долларов! Он убедил, что недвижимость — это самое прибыльное. Восемь процентов предложил.
— Годовых?
— В месяц! Мы еще с ним целый час сложные проценты считали. Одним словом, он мне обещал отдать сто тысяч через полгода. Договор, подпись, печать и все как у людей.
— Не отдал? — сочувственно поинтересовался Федор, пытаясь скрыть улыбку.
— Он вроде как готов был отдать. Даже в сейф полез. Ставки, говорит, резко снижаются, но для вас я могу еще полгода деньги крутить на тех же условиях. А это уже двести тысяч! Я бы квартиру мог купить.
— Однокомнатную?
— Да, для дочери. А когда время пришло, он заявил, что пошел у меня на поводу и ему пришлось мои деньги в долгосрочный проект вкладывать. Просил еще год ждать.
— На тех же условиях?
— Нет, под четыре процента. Одним словом, месяц назад он мне должен был отдать почти триста тысяч.
— Бегает от вас?
— Скрывается.
— Юрий Дмитриевич, вы серьезно надеетесь всю сумму получить?
— Что вы! Мне бы хоть свои пятьдесят вернуть. Но я вижу, что у этого прохиндея, как говорится, и одной тысячи нет.
Пять минут они молчали.
Мысли Бондаря путались в трясине печали и безысходности, а Лобачев быстро прокручивал возможные варианты действий. Надо спешить, пока не появился Татаринов.
— Помогу я вам, Юрий Дмитриевич. Не из доброты душевной, хотя вы мне и глянулись. Мне это выгодно будет. Я у него шестьдесят возьму. Пятьдесят вам, а десять мне. Лады?
Бондарь согласился почти сразу, но вид у него был обалдевший. Он продолжал торопливо соображать, передавая Лобачеву подлинники договоров, расписки Татаринова и свой домашний телефон.
Федор понял его состояние и попытался успокоить:
— Не волнуйтесь вы, ради бога. Просто встретились два честных человека и решили друг другу помочь. Этого жулика надо на место поставить! Я вот что думаю, он и у других мог брать. Вы больше никого не знаете?
— Некоторых только в лицо знаю, а двоих знаю точно. И телефоны есть, и адреса.
— Давайте это все мне и ждите. За неделю деньги не обещаю, но за три-четыре точно. И давайте я вас быстренько до метро довезу…
Через двадцать минут Лобачев вернулся в институт. Вахтер изобразил многозначительную гримасу и развел руками. Это означало, что Татаринов еще не появлялся.
Федор молча поставил пакет с литровой бутылкой водки у ног вахтера. Тот заглянул, быстро закрыл пакет и уставился на Лобачева, изображая немой вопрос.
Федор повернул к себе лежавшую перед вахтером амбарную книгу и записал номер нового сотового:
— Когда хозяин двести седьмого появится, ты, брат, по этому номеру позвони и скажи: «Объект прибыл». И тогда я для той толстушки, что в пакете прячется, пару принесу, близняшку. Понятно?
Вахтер гордо расправил плечи, сжал зубы и, резко подняв кулак, изобразил приветствие «Рот фронт». В его сообразительности и исполнительности можно было не сомневаться.
Лобачев подмигнул молчаливому стражу и без особого удовольствия вышел из прохлады институтского холла в душный яркий московский полдень.
Информацию о появлении Татаринова Федор получил около семи часов вечера.
Вахтер встретил его стоя с гордо поднятой головой и с чувством исполненного долга. Левой рукой он ловко подхватил протянутый Федором пакет, а правую приложил к сердцу и чуть заметно склонил голову.
Татаринов стоял перед столом и торопливо разбирал бумаги.
Это был высокий плотный мужчина с открытым лицом и блуждающей улыбкой.
Правда, его глаза настороженно и воровато бегали. Лобачев успел подумать, что Бондарь очень плохо разбирается в людях.
Впрочем, в них никто и никогда не может разобраться до конца. Такие глаза могут быть и у честнейшего человека.
— Вы ко мне? Я очень занят. Очень много работы!
— Я на одну минуту. Я вас, уважаемый Борис Николаевич, больше часа не задержу. Я здесь подожду, пока вы посмотрите документы из папки номер один.
— Что в ней? — Татаринов стоял неподвижно, холодно вглядываясь в лицо посетителя.
— Да вы сами посмотрите. — Лобачев небрежно бросил папку на стол. — Там ваш послужной список, адрес, план квартиры, где, очевидно, деньги лежат. А еще — паспортные данные, информация из ГИБДД о вашем железном коне и другая мелочь. Например, где ваша дочь учится, где жена бывает, родственные и иные связи. Что вы так этой папки боитесь? Берите себе, у меня еще много таких.
— Я не буду с вами разговаривать без своих друзей.
— Без вашей крыши?
— Да, без моей крыши!
— Но вы уверены, что она у вас на месте? Я думаю, она у вас поехала. Вы поинтересуйтесь, что у меня во второй папке, в третьей, в четвертой. Полюбопытствуйте, для приличия. — Лобачев резко швырнул на стол папку с номером два. — В этой папке первая порция ваших долговых расписок, договоров и прочее. Здесь на восемьсот тысяч! Неужели вы будете беспокоить ваших занятых друзей? А если они пойдут на стрелку, то после разборки вы и долги все заплатите, и им отвалите круглую сумму за беспокойство. Везде есть своя справедливость.
— Что вы хотите?
— Я хочу? Я ничего не хочу. — Лобачев небрежно развалился в кресле. — Вы садитесь, господин Татаринов. Хотеть сейчас очень вредно. Друг у меня был, так он очень много лишнего хотел. И чем это кончилось? У него в квартире что-то взорвалось. Потом были очень пышные похороны. Ну вот, Борис, вы и побледнели.
— Что вы хотите?
— А вы понастойчивей спрашивайте. Я действительно от вас кое-чего хочу. Я хочу, чтобы вы не думали дергаться, а стали мне помогать. И тогда я ликвидирую все ваши долги. Вы даже можете получить некоторую дополнительную сумму для поддержки штанов.
— Что вы хотите?
— Вы мне нравитесь, Татаринов. Вы хотите знать детали, а сами даже не сказали, что готовы добровольно помогать мне во всем.
— Я готов.
— И не думайте, что я обрадовался. Я не ожидал другого варианта. Вы счастливчик. Но я обещал вас больше часа не задерживать. Давайте к делу. Мне надо крепко наказать Игоря Савенкова. Это ваш друг?
— Бывший компаньон. У меня на него тоже большой зуб имеется.
— Я знаю. Он бросил вас в трудную минуту, а я вас поддержу. И вместе накажем нехорошего человека. Вы можете посетить его офис в Беляеве?
— Могу.
— Мне на первый раз нужна его записная книжка. Несколько написанных им документов, рукописных разумеется, и еще вот это. — Федор вынул два деревянных брусочка размером с толстый карандаш. Не надо быть шпионом, чтоб понять, что это элементарные «жучки». — Эти игрушки надо прикрепить в местах, где можно ожидать важных разговоров. Здесь на боку клеевая полоска. Под стол можно приклеить. Я понимаю, что это очень сложно.