Страница 24 из 27
Прожив год в Петербурге и сблизившись с кружком журнала «Современник», Толстой поселяется в Ясной Поляне и занимается хозяйством. Он совершает два заграничных путешествия (в 1857 и 1860 годах), изучает постановку школьного дела, знакомится со знаменитыми педагогами, посещает училища и музеи. Но европейская жизнь возбуждает в нем негодование, а методы обучения кажутся нелепыми. Он создает свою собственную систему, открывает народную школу и выпускает педагогический журнал «Ясная Поляна».
В 1862 году писатель женится на дочери московского врача Софье Андреевне Берс. Историю своей влюбленности, сватовства и женитьбы он описал впоследствии в романе «Анна Каренина». Константин Левин, молодой помещик, собирающийся написать книгу об экономических условиях в России, сближающийся с крестьянами и сам работающий в поле, во многом похож на автора. Княжна Китти Щербацкая, его невеста, а потом жена, из мечтательной светской девушки превращающаяся в домовитую хозяйку и самоотверженную мать, близка к образу правдивой и энергичной Софьи Андреевны.
Около двадцати лет длился период спокойной и счастливой семейной жизни, наполненной заботами о большом хозяйстве, самообразованием и напряженным литературным трудом. За это время были созданы величайшие художественные произведения: «Война и мир» (1864—1869) и «Анна Каренина» (1873—1876).
В русской литературе нет романа более грандиозного по замыслу, обширного по размерам и совершенного по построению, чем «Война и мир». Толстой задумал первоначально роман «Декабристы», но, чтобы воссоздать эпоху двадцатых годов, он переходит мыслью к прошлому своих героев и наконец остановился на времени войн с Наполеоном. Перед нами — эпопея русской жизни, художественное претворение одного из самых драматических периодов истории России в поэму о русском народе, о его таинственных судьбах, о его национальном духе.
Толстой проводит перед нами ряд могучих и ярких личностей, отважных бойцов, вождей, полководцев, государственных деятелей, мыслителей и творцов культуры, но все это — только блистательная поверхность картины: под ней скрывается единственный и подлинный герой поэмы — смиренный и простой русский народ. Не царь со своими министрами и дипломатами, не генералы со своими адъютантами, не аристократические салоны, не дворянские усадьбы победили Наполеона — его сокрушила духовная сила народа, ополчившегося против «антихриста». Толстой всегда противопоставляет образованному, светскому обществу народную «общину», началу личному — начало народное. И эта тенденциозность не вредит правдивости его изображения, так как он горячо верит, что это не его личная, субъективная правда, а правда самой жизни. Он убежден, что факты говорят за себя, что беспристрастное изображение действительности открывает «народную правду» во всей ее простоте.
Стремление к объективности изменяет автору только в одном случае: описывая Наполеона, он сознательно унижает его; в его холодной иронии чувствуется личная неприязнь; во всем остальном Толстой соблюдает «справедливость»: у него нет святых и героев — все люди; даже изображая любимые им народные типы, он не идеализирует их. Если художник всегда судья, то автор «Войны и мира» вполне заслуживает имени «судьи праведного». В романе Толстого сталкиваются не только две страны — Франция и Россия, два сословия — дворянство и народ, две культуры — европейская и русская, но и два религиозных мировоззрения.
Дух человекобожества, демонической гордыни сильной личности борется «с духом простоты и правды», с христианским смирением русского народа. Первый воплощен в великом гении, сыне революции и сокрушителе тронов Наполеоне; второй — в «обыкновенном человеке» Кутузове. Первый сам себя венчает императором и мнит себя вершителем судеб мира; он — Цезарь, он — Бог. Второй, «постигая волю Провидения, подчиняет ей свою личную волю»; он представитель «бессознательной, общей, роевой жизни человечества»; и в этом его мудрость и праведность. «Кутузов, — пишет Толстой, — никогда не говорил о веках, которые смотрят с высоты пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству; он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые, обыкновенные вещи».
Таков религиозно–философский смысл романа Толстого. Им завершается огромный и блестящий период европейской культуры, начавшийся с эпохи Ренессанса и увенчанный величественной фигурой Наполеона. Постепенное освобождение личности от всех форм зависимости — социальной, религиозной, нравственной — закончилось бунтом сильного, богоподобного человека против общества, морали и религии. Романтический герой — мятежник, индивидуалист и богоборец. Своей волей и разумом он хочет перестроить весь мир.
Толстой, охваченный предчувствием грядущих катастроф — мировых войн и социальных революций, — пытается вернуть человечество к истокам его культурной жизни, к коллективному сознанию, к началу «роевому, стихийному». Личность должна перестать быть личностью и слиться с океаном мировой безличной жизни. От нее требуется бессознательность и смирение.
Диагноз Толстого правилен, но предлагаемое им лечение хуже самой болезни. Человечество не может зачеркнуть века своего духовного развития, не может вернуться в первобытное состояние, не может и не должно отречься от личности, свободы воли и творчества, чтоб превратиться в пассивно–бессмысленное стадо. Толстой не верил в человека, отвергал «несуществующую свободу» и свой чисто буддийский фатализм прикрывал туманным понятием Провидения. Самое поразительное — это его истолкование могучего религиозно–исторического порыва русского народа в 1812 году как торжества пассивности.
Толстой поставил проблему индивида и «целого», подчеркнул необходимость религиозного обоснования личности — ив этом его огромная заслуга. С него начинается «кризис гуманизма», который в наше время дошел до трагического обострения. Мыслители нашей эпохи, равно отвергая крайности индивидуализма и коллективизма, прокладывают путь Церковной соборности.
Но там, где ошибается Толстой–философ, непогрешим Толстой–художник. Солдат Платон Каратаев, встреча с которым в занятой французами Москве произвела переворот в ищущем правды Пьере Безухове, задуман автором как параллель к «народному герою» Кутузову; он тоже человек без личности, пассивно отдающийся событиям. Таким видит его Пьер, т. е. сам автор, но читателю он представляется иным. Не безличность, а необыкновенное своеобразие его личности поражает нас. Его меткие словечки, прибаутки и поговорки, его постоянная деятельность, его светлое веселие духа и чувство красоты («благообразие»), его деятельная любовь к ближним, смирение, жизнерадостность и религиозность складываются в нашем представлении не в образ безличной «части целого», а в изумительное по цельности лицо народного праведника. Платон Каратаев — такой же «великий христианин», как и юродивый Гриша в «Детстве». Толстой интуитивно почувствовал его духовное своеобразие, но его рационалистическое объяснение скользнуло по поверхности этой мистической души.
В «Войне и мире» события семейной и личной жизни героев происходят на широком фоне исторических событий. Толстой изображает императора Александра I, Кутузова, Сперанского, Наполеона и его маршалов, описывает поход русских в Пруссию (всемирно известна батальная картина боя под Аустерлицем), вторжение французов в Россию, Бородинское сражение и взятие Москвы, вступление союзных войск в Париж; конец романа отнесен к 1820 году. Автор перечитал множество исторических книг и мемуаров современников; он понимал, что задача художника не совпадает с задачей историка и, не стремясь к полнейшей точности, хотел создать дух эпохи, своеобразие ее жизни, живописность ее стиля.
Конечно, исторические лица Толстого несколько модернизированы: часто они говорят и думают, к современники автора. Но это подновление старо неизбежно при творческом восприятии историке кого процесса как непрерывного, жизненного по ка. В противном случае получается не художественное произведение, а мертвая археология. Автор ничего не придумывал — он только выбирал то, что ему казалось наиболее показательным. «Везде, — пишет Толстой, — где только в моем романе говорят и действуют исторические лица, я не выдумывал, а пользовался материалами, из которых у меня во время моей работы образовалась целая библиотека книг».