Посредник

— Небольшой ответный жест, — пояснил Виталий Иванович. — Результат наших наблюдений.

На этом собеседники расстались. Спустя четыре часа отряд специальной службы Департамента уголовного розыска совместно с подразделением по борьбе с террористами совершили налет на особняк близ Милл-Хилл. Было арестовано четыре члена боевого отряда Ирландской республиканской армии и изъята взрывчатка, годная для организации десятка новых террористических актов в столице Великобритании.

Куинн предложил Кюйперу зайти в какой-нибудь бар и пропустить стаканчик по случаю освобождения. На этот раз возражений не последовало. На нового знакомца Кюйпер обиды не затаил: потасовка в баре даже несколько развеяла его мрачность. Да и штраф платить не пришлось. После вчерашнего не мешало и опохмелиться — тем более за чужой счет.

Кюйпер говорил по-французски медленно, с трудом подбирая слова, но объяснялся вполне сносно. На слух он понимал гораздо больше. Куинн назвался Жаком Дегельдром, выдав себя за французского подданного бельгийского происхождения, многие годы плававшего на судах французского торгового флота.

За второй кружкой пива Кюйпер заметил знак на руке Куинна и с гордостью продемонстрировал свой.

— То-то славные были деньки, верно?

Куинн подмигнул. Кюйпер довольно закряхтел в ответ.

— Да уж, голов тогда проломили порядочно. Ты когда вступил в организацию?

— В шестьдесят втором, в Конго.

Кюйпер наморщил лоб, пытаясь сообразить, как можно было стать членом бельгийской организации, находясь в Конго. Куинн склонился к нему с заговорщическим видом.

— Воевал там с шестьдесят второго по шестьдесят седьмой, — доверительно сообщил Куинн. — Вместе со Шраммом и Вотье. Тогда там были одни бельгийцы. В основном фламандцы. Лучшие в мире солдаты.

Замечание польстило Кюйперу. Он важно покивал головой в знак согласия.

— Задали же мы жару этим черномазым!

Куинн стукнул по столу кулаком. Это восклицание понравилось Кюйперу еще больше.

— Я сам туда собирался. — Кюйпер явно сожалел, что ему не довелось расправиться с африканцами. — Тюряга чертова помешала.

Куинн заказал еще по кружке пива, уже седьмой.

— Мой лучший дружок отсюда, из этих краев, — продолжал Куинн. — С такой наколкой там было четверо. Но все они ему и в подметки не годились. Как-то мы отправились в город, разыскали татуировщика. Говорят мне: ты, мол, выдержал все испытания — можешь вступать в наше общество. Да ты, поди, его помнишь… Большой Поль.

Кюйпер долго молчал, сдвинув брови, потом покачал головой.

— Какой Поль?

— Да никак, черт побери, не припомню. Нам было но двадцать тогда. Столько воды утекло… Мы звали его просто — Большой Поль. Здоровенный такой лоб. Плечи — во! Что твой шкаф. Как же его фамилия… ах ты черт!

Лицо Кюйпера прояснилось.

— Помню такого, помню, — проговорил он. — Да, парень что надо. И кулаки у него крепкие. Но ему пришлось драпать. Легавые его чуть не сцапали. Он и намылился в Африку. А то сидеть бы ему за изнасилование. Постой-ка… Да. Марше! Точно, Поль Марше.

— Aга-ага! — поддакнул Куинн. — Старина Поль, он самый.

Стив Пайл, главный управляющий Инвестиционного банка Саудовской Аравии в Эр-Рияде, получил письмо от Энди Ланга через десять дней после отправки. Читал он его в офисе, один, с трясущимися от волнения руками. Жизнь превращалась в кошмар.

Он знал, что новые данные в банковском компьютере выдержат проверку электроникой: полковник выказал гениальную сноровку, однако… Если что-нибудь случится с министром, принцем Абдулом? А если министерство проведет апрельскую ревизию, но принц откажется подтвердить, что санкционировал увеличение фонда? Он, Стив Пайл, располагает только честным словом полковника…

Он попытался связаться с полковником Истерхаусом по телефону, но тщетно. Полковник (этого Пайл не знал) уехал на север: там, в гористой местности близ Хаиля, он совещался с имамом шиитов. Тот пребывал в неколебимом убеждении, что отмечен десницей Аллаха и носит туфли Пророка. Пайл дозвонился до полковника только через три дня.

Куинн накачивал Кюйпера пивом до полудня. Действовать следовало осторожно. Если выпивки оказывалось недостаточно, Кюйпер снова замыкался в себе, стараясь придержать язык, а стоило ему чуть-чуть перебрать — отключался напрочь.

— Я потерял его из виду в шестьдесят седьмом. — Куинн продолжал свой нескончаемый рассказ о незабвенном дружке. — Когда нам, наемникам, пришлось туго, я ушел из армии. Но он-то вон не наладился, готов об заклад биться. Поди, кончил жизнь в какой-нибудь придорожной канаве…

Кюйпер приглушенно фыркнул и прилежно поводил перед носом указательным пальцем: дескать, ищи дураков.

— Из армии Поль ушел, — кое-как выговорил он, растянув рот в ухмылке. — Он вернулся сюда.

— В Бельгию?

— Ну… — Кюйпер икнул. — Году в шестьдесят восьмом. Меня как раз тогда выпустили. Видел его собственными глазами.

Двадцать три года прошло, подумал Куинн. Ищи теперь, свищи…

— Неплохо бы с Полем посидеть за бутылочкой, вспомнить былые деньки, — задумчиво произнес Куинн.

Кюйпер помотал головой.

— Не выйдет, — заплетающимся языком пробормотал он. — Он исчез. А как же иначе? Полиция бы до него так и так добралась. Но я слышал… не так давно… будто он работает в увеселительном парке… где-то на юге.

Тут Кюйпер уронил голову на стол и захрапел. Куинн нетвердой походкой вернулся в отель. Ему тоже до смерти хотелось спать.

— Пора и тебе отрабатывать свой хлеб, — сказал он Саманте. — Сходи-ка в бюро по туризму и узнай о том, какие есть увеселительные парки, заведения с аттракционами и все прочее в этом роде. На юге Бельгии.

Он лег в постель в шесть и проспал чуть ли не полсуток.

— Есть два подходящих парка, — сообщила ему Саманта за завтраком. — Первый — «Белльверде» на окраине Ипра, недалеко от французской границы. Второй — «Валиби», близ Вавра, это к югу от Брюсселя. У меня есть рекламные проспекты.

— Не думаю, чтобы в них упоминалось о наличии в штате бывшего конголезского наемника, — заметил Куинн, — Этот кретин сказал «на юге». Проверим сначала «Валиби».

Спустя час они собрались в дорогу. Путь лежал через Мехелен на юг, затем, минуя Брюссель в объезд, снова на юг по автостраде Е40 к Вавру. Вскоре они увидели дорожный указатель.

Датский увеселительный парк был, конечно, закрыт. Опустевшие аттракционы зимой выглядят плачевно. И здесь царила заброшенность: электромобили были укутаны холщовыми покрывалами, павильоны продувал холодный ветер, по перекладинам американских гор моросил дождь, а в пещеру Али-Бабы залетали пожелтевшие мокрые листья. Из-за плохой погоды даже ремонтные работы были приостановлены. Никого из администрации на месте не оказалось. Пришлось уйти ни с чем и отогреваться в кафе за поворотом дороги.

— Что будем делать? — спросила Саманта.

— Навестим самого мистера Ван Эйка, — ответил Куинн, листая телефонный справочник.

Жизнерадостное лицо директора парка Берти Ван Энка широко улыбалось с обложки рекламного проспекта. Поскольку фамилию он носил фламандскую, а Вавр находится в области, где говорят по-французски, в справочнике оказалось только три Ван Эйка. Один из них — Альберт. Берти… Живет за городом. Передохнув, Куинн и Саманта снова сели в автомобиль. Дорогу пришлось спрашивать несколько раз.

Наконец они подъехали к уютному домику, стоявшему па дороге Шемен-де-Шаррон. Дверь открыла хозяйка. На ее зов явился супруг, в джемпере и шлепанцах. Из глубины комнат доносился голос спортивного комментатора.

Занимаясь туристским бизнесом, Ван Эйк прекрасно владел тремя языками. Безошибочно распознав в посетителях американцев, он обратился к ним по-английски:

— Да, я Ван Эйк. Чем могу служить?

— Видите ли, сэр… Я надеюсь, вы нам сумеете помочь, — начал Куинн. Он снова вошел в образ американца-простака, который так выручил его в отеле «Блэквуд». — Мы с женой, знаете ли, приехали сюда в Бельгию поискать родичей. Прадед мой по материнской линии — он сам из Бельгии, и наверняка дальняя родня живет здесь, и я подумал: вот здорово было бы кого-нибудь найти, а потом вернуться в Штаты и рассказать семье…