Сладкая, как мед

Огонь в камине не разводили, и в комнате было довольно прохладно. Сара с дрожью разглядывала людей, разделенных немыслимым пространством, покрытым белой скатертью. Если в такой обстановке ей предстоит обедать каждый день, она запросто может умереть от голода!

Устремив взгляд в невообразимую даль, на другой конец стола, где сидел ее муж, она заметила, что герцог наблюдает за ней. И как только понял, что она смотрит на него, украдкой подмигнул.

Сара уставилась на него во все глаза. С чего бы это Энтони стал ей подмигивать?

Но лицо ее мигом посветлело, на щеках заиграли лукавые ямочки, и она ответила на какое-то замечание Лоренса гораздо более уверенно, чем ожидала от себя.

Сами кушанья также оставляли желать лучшего. Сара мысленно похвалила предусмотрительность своего супруга, не поленившегося привезти сюда своего знаменитого французского повара. Ее желудок все еще не полностью оправился после дорожной качки, и теперь запах разваренных овощей и подгорелого бараньего жаркого показался бедняжке просто тошнотворным.

Тем не менее младшие братья герцога поглощали еду с завидным юношеским аппетитом.

С дальнего конца стола, где по правую руку от Энтони восседала вдовствующая герцогиня, до Сары донесся ее леденящий голос:

— Герцогиня, вы совсем не голодны?

— Я все еще не пришла в себя после поездки, — призналась Сара.

— А вот я никогда не испытывала недомогания от езды в карете, — сообщила вдова.

При этом она скроила такую гримасу, словно тошнота от качки являлась по меньшей мере признаком аморальности.

— Это очень хорошо, — пролепетала Сара.

— И мои сыновья пошли в меня, — не унималась вдова. — Ни тот, ни другой в жизни ничем не болели!

— Это замечательно, — откликнулась Сара.

— Вам нравится наша столовая? Она великолепна, не правда ли?

— Безусловно, она великолепна, — подтвердила Сара. — Вот только мне кажется, что это слишком грандиозная обстановка для обеда в кругу семьи. Здесь не найдется другой, более подходящей для такого случая комнаты?

— У нас есть еще и малая столовая, — негромко заметил Энтони. — Я распоряжусь, чтобы отныне обед накрывали там.

— Мы привыкли обедать именно в ней! — как ни в чем не бывало выпалил Патрик. — Я уже и не помню, когда ел здесь в последний раз.

— Я остановила выбор на этой столовой, — процедила вдова, осадив не в меру ретивого подростка негодующим взглядом, — поскольку полагала, что она более соответствует торжественному случаю.

Ошарашенный Патрик открыл было рот, собираясь что-то сказать, как-то странно глянул на брата, но предпочел промолчать.

У Сары тут же возникло подозрение, что Лоренс пнул его под столом ногой.

— Здесь очень красивые люстры, ваша светлость, — заметил Макс, обращаясь к вдове.

Она обернулась к нему с милостивой улыбкой, радуясь даже той поддержке, что пришла со стороны наглого выскочки, втершегося к Энтони в секретари.

Сара решила отправиться спать раньше обычного.

Хозяйские апартаменты имели две отдельные спальни со смежными гардеробными. Кроме того, к ним примыкала личная гостиная герцогини и кабинет-библиотека.

Сара сидела в своей постели, закутавшись по самый нос в одеяло, и разглядывала роскошную спальню. Она уже успела полюбоваться чудесными гобеленами, украшавшими стены пасторальными сюжетами: охота на оленя, фермеры за сбором урожая, единорог и лесная богиня со своей свитой.

В другой ситуации Сара наверняка восхитилась бы этими настоящими произведениями искусства, но сейчас ей было слишком грустно и одиноко. Сегодня впервые ей пришлось пожалеть о том, что она вышла замуж за Энтони.

Она не представляла себе, как сможет жить под одной крышей с этой жуткой женщиной. Неужели Энтони полагал, что у нее достанет духу поставить на место прежнюю хозяйку замка и взять все в свои руки?

При одной мысли о том, что ей придется командовать всей этой толпой лакеев и слуг, Саре делалось дурно. Она-то стремилась к одному — к душевному покою и возможности заниматься живописью. И ей вовсе не улыбалась перспектива быть втянутой в домашнюю войну, тем более что остальные члены семейства внушали ей почти такую же неприязнь, как и сама вдова. С самой первой минуты сводные братья герцога вели себя попросту неучтиво.

Этого нельзя было сказать о секретаре ее мужа, однако у Сары оставалось смутное чувство, что Макс отнюдь не собирается с ней дружить.

Единственным близким человеком в этом жутком месте оставался Энтони, но и он, похоже, намеревался спать в отдельной комнате. Если так пойдет и дальше, Сара сможет встречаться с ним исключительно во время общих трапез или в те редкие минуты, когда он заглянет к ней, вспомнив о своем супружеском долге.

От всех этих мыслей в глазах у нее застыли слезы. Сара чувствовала, что плачет, рыдает как ребенок, и не имела сил остановиться. Она всегда была такой тихоней! И сейчас была бы рада даже вернуться к деду! Уж его-то она по крайней мере понимала! И с чего она взяла, будто сумеет понять всех этих чванливых аристократов, среди которых ей придется теперь жить?

В конце концов слезы полились в три ручья, так что Сара насквозь промочила подушку. Когда рыдания утихли, она встала, высморкалась, умылась и погасила свет. Уже в полусне она заметила, как дверь в спальню Энтони отворилась и блеснул свет канделябра.

Широко раскрыв глаза, Сара следила, как герцог бесшумно вошел в комнату, раздвинул шторы, старательно задернутые трудолюбивой горничной, и поставил канделябр на туалетный столик. Скинул на пол свой халат и улегся рядом с ней.

— Уже поздно? — шепотом спросила Сара.

— Во всяком случае, тебе давно полагалось спать, — заметил он. — Недавно пробило полночь. — Он зевнул и добавил:

— Спи! Утро вечера мудренее!

С этими словами Энтони умял подушку так, как ему нравилось, поправил одеяло и уютно устроился у нее под боком.

Все ее горе и одиночество чудесным образом исчезли без следа. Она и сама не заметила, как заснула.

Когда Сара проснулась на следующее утро, Энтони все еще спал. Она с радостью подумала, что уже пять ночей у него не было кошмаров.

Во сне Энтони перевернулся на живот. Его короткие темные волосы в беспорядке разметались по подушке, и от одного взгляда на него по ее телу прошла знакомая жаркая дрожь.

«Я люблю его!» — вдруг подумала она.

От этой мысли ей стало страшно. Ведь любовь никогда не являлась частью заключенной ими сделки. Они оба были предельно откровенны: герцог нуждался в деньгах ее деда, а она хотела стать художницей. Им следовало пожениться, чтобы каждый достиг своей цели.

Но она в него влюбилась.

А разве могло быть иначе? После ее преподавателей это был первый встреченный Сарой человек, способный оценить ее талант к живописи.

И вдобавок ему удалось разбудить ее чувственность.

Она снова посмотрела на Энтони, ощущая, как просыпается в ней желание.

Тяжело, прерывисто вздохнув, Сара уселась на постели, опустив подбородок на колени.

«Как тебе не стыдно, Сара?» — укоряла она себя.

Но даже это не помогло забыть о том жарком комке, что ожил где-то внизу живота и между ног.

— Доброе утро! — раздался бархатный голос.

— Доброе утро! — как можно приветливее отвечала она, обернувшись к мужу.

— Ты хорошо спала?

— Спасибо, неплохо!

Ее взгляд приковала легкая тень щетины, появившейся за эти часы у него на щеках. Почему-то даже эта деталь делала Энтони в ее глазах еще более неотразимым.

— Приляг со мной! — попросил он.

Сара испытала столь острую вспышку страсти, что не на шутку испугалась. Она легла в постель, нарочно замедляя каждое движение.

Он закинул поверх нее ногу и поцеловал в губы, осторожно теребя сосок. Вздрогнув всем телом, Сара подалась ему навстречу.

Позднее, когда герцог уже накинул халат и собирался вернуться к себе в гардеробную, она призналась:

— Энтони, ты сделал меня развратной женщиной!