ГСП «Спасите Китеж»

Богодана Приходько, бессменного начальника и вдохновителя ГСП, привлекли на Гуэргу именно философские императивы арахноидов.

«Любую ошибку можно исправить» — гласил основной жизненный постулат флусков. Поскольку подразумевалось, что исправить можно и ошибку истории, глава китежан охотно дал согласие на переезд. Основные конкуренты и соперники спасателей — галактическая служба стабильности (ГСС) — предпочли остаться в небольшом филиале Службы истории на Раздольной.

Пока в суматохе новоселья сотрудники службы перемещения все еще страдали от бытовой неустроенности. И хотя корпуса Института истории на Гуэрге отличались прекрасно оборудованными лабораториями, а техотдел не мог нарадоваться сверхсовременным новинкам, сотрудники китежского отдела пока ютились в крохотных двухкомнатных коттеджах временного поселка на берегу океана, лишенных элементарных удобств. Так, синтезаторы службы доставки не предусматривали меню рационов для питания гуманоидов, а территория поселка не была оборудована не только самодвижущимися дорожками, но даже ангарами и стоянками для персональных флайеров. Зато жизнь в лагере, окруженном зарослями низкорослых сиреневых деревьев, ночные посиделки на берегу океана и совместная борьбы с паукообразными бюрократами очень способствовали сплочению коллектива.

«Любую ошибку можно исправить». Как Сыромятину хотелось сейчас поверить в этот немудреный афоризм! Вот только сейчас ночами Никите не давала уснуть горящая Аркона и ощущение тяжести лапы ожившего идола на левом плече. И голубые глаза княжеской вдовы…

Всеслава показалась ему похожей на мать, которой он почти не помнил. Младший сын буянского князя и ведьмы-медузы, после смерти матери, убитой предательской стрелой в спину — враги слишком боялись ее невероятного таланта, — Ник был доверен деду Василиску. Старик воспитал мальчишку в любви и заботе, жалея лишь о том, что внук не унаследовал семейной склонности к магии. Однако, когда Никита, мечтавший о звездах, сбежал с Буяна на Землю и поступил в космическое училище, дед поддержал его и оплатил билет, несмотря на возражения отца и старшего брата. Бунтарю казалось, что он нашел лучшее решение — военное училище космофлота было единственным, куда детей колонистов принимали бесплатно и без экзаменов. Тогда молодой княжич Никита Буянов и превратился в космонавта Ника Сыромятина, взяв фамилию деда и матери вместо отцовской.

В космофлоте Ник познакомился и сдружился с кошаком Жарко Фьори — таким же изгоем, молодым историком, ставшим в междоусобной войне на сторону гуманоидов и изгнанным с Илирны за предательство собственной расы.

После окончания корской войны возвращаться на Буян не имело смысла, и Сыромятин долго мотался по галактике в поисках работы. Тогда-то Жарко, друг и напарник еще с довоенных времен, нашел бывшего командира на Альгамбре в баре «На Альтаир» и уговорил устроиться на должность патрульного ГСП. И вот сейчас Никита готов был снова рискнуть своим будущим.

Сбросив шлепанцы, Никита немного бездумно побродил босиком по теплому песку, потом стряхнул оцепенение и, простившись с воспоминаниями, обратился к настоящему. Он обулся и вернулся во флайер, удобно устроился в кресле, вытащил из запасника плазмоган и повертел в руке, ощущая его успокаивающую тяжесть. Подумал, положил оружие обратно и сунул в наплечную кобуру бластер — чтобы сжечь деревянного идола, вполне достаточно и стандартного лучевика. Сыромятин надел коммуникатор с портальным ключом, набрал код северного архипелага Белинды и нажал клавишу активации.

Патрульного выбросило на пологий песчаный пляж у холодного северного моря. Его уже ждали. На тропинке, ведущей от воды к небольшой сосновой роще, стояли трое — старик, жрец Святовита, Всеслава и смутно знакомый парень, один из бойцов, остававшихся в храме. Кажется, его звали Неждан.

— Святовит предупредил о твоем приходе и велел встретить, — коротко объяснил старик. Лицо его казалось хмурым и неприветливым. Без сомнения, недовольство жреца было вызвано появлением чужака, однако воспротивиться приказу бога руянец не посмел. — Иди с нами.

Старик развернулся и медленно пошел по тропе вверх. Неждан последовал за ним. Сыромятин и вдова руянского князя на минуту задержались на берегу, безмолвно глядя друг другу в глаза. Первым не выдержал Никита и, неловко улыбнувшись, махнул рукой, пропуская Всеславу вперед. Она, согласно мотнув головой, ступила на тропу. Тяжелая льняная коса, не удержавшись в небрежно повязанном платке, скользнула вниз по узкой спине. И взгляд Сыромятина, словно зачарованный, метнулся следом. Всеслава быстро пошла вперед. Не решаясь заговорить с девушкой, патрульный отвел глаза. Он чуть приотстал и шел молча, с интересом поглядывая по сторонам.

За пять лет работы в ГСП на Белинде Никита бывал всего лишь трижды, и в суматохе перемещений не имел возможности полюбоваться островами.

Для переселенцев Арконы спасатели отобрали обширный архипелаг на северо-западе планеты. Арконцы уже начали осваивать самый высокий, довольно большой по площади островок, похожий на осколок горной страны, где были свои вершины, отвесные обрывы, и ущелья, и отдельные плато, с десятком живописных озер. Береговые обрывы уходили под воду метров до двухсот. Берега главного озера были изрезаны длинными узкими заливами типа фьордов и во многих местах представляли собой отвесные скалы, расчлененные трещинами на отдельные крупные блоки. Воды его кишели рыбой. Сыромятин невольно подумал, что уроженцам Рюгена тут должно быть привычно и уютно. Мягкая зима — средняя температура февраля примерно минус восемь градусов, лето относительно теплое, а весной и осенью даже частые ветры и туманы не могли бы напугать закаленных северян.

Для любителя северной суровой красоты природа архипелага была прекрасна и необычна. Могучие сосны и ели росли прямо на скалах, на десятки метров приподнятых над водой, отчего берега выглядели неприступной крепостью. В других местах скалы уходили под воду очень полого, выглаженные льдом до состояния «бараньих лбов». Кое-где встречались и просто завалуненные участки и песчаные пляжи. Привычные глазу сосны, ели, березы дополнялись рощами и аллеями из дуба, пихты, лиственницы, кедра и многих других, более экзотических пород, перемещенных когда-то спасателями из разных реальностей. Все эти посадки имели весьма приличный возраст — до ста — ста пятидесяти лет, а то и больше, создавая впечатление своеобразного оазиса на суровых северных скалах. Картину дополняли разбитые первыми поселенцами в долине сады. Сейчас, весной, они цвели, привлекая пчел. Мирная картина. Но только люди всегда найдут повод для войны. И хотя от первых поселенцев на острове многое осталось: дома, мастерские, хозяйственные постройки, дороги, да и те же сады, — сами колонисты погибли в нелепой междоусобице почти все. Выжившие бежали с островов на материк и обосновались там, одичав и смешавшись с гуманоидными аборигенами.

Деревушки, оставшияся от пионеров, соединялись с храмом хорошими «ездовыми» и пешеходными дорогами. В скалах руянцы уже успели пробить колодцы с чистой питьевой водой.

Никита не заметил, как, задумавшись, догнал Всеславу и пошел рядом. Жрец с Нежданом мелькали далеко впереди, среди скал, но патрульный уже не спешил. Княгиня заговорила первой:

— Надолго ли ты в наши края пожаловал в этот раз, витязь? — голубые глаза требовательно смотрели на Никиту, и в них читалась какая-то детская обида и… нескрываемое желание.

— А ты бы хотела, чтоб надолго? — Никита повернулся к девушке.

— Да, — откровенно призналась она.

— Девочка, ты… я, — Никите не хватило слов, и, приобняв Всеславу за хрупкие плечи, он притянул ее к себе. Бледные губы дрогнули, обозначая улыбку, и Сыромятин потянулся к ним, коснулся, приник, забыв обо всем: о докучных правилах, об идоле, и ждущих в храме арконцах.

— Люб ты мне, — задыхаясь, сказала девушка, когда они, наконец, оторвались друг от друга. — Хороший ты, добрый, сильный. Высокий…

— А как же твой муж, князь? — усмехнулся Никита. — Уже позабыла?