Страница 12 из 54
65
Таким образом, у борьбы, за которой мы будем наблюдать, есть особое свойство и даже особое имя: перед нами одна из тех чисток, которые знаменуют собой различные этапы Революции. В ноябре 1788 г. партия решает выбросить за борт парламентариев, как позднее она поступила с друзьями Малуэ и Мунье, затем с Мирабо и его кружком, затем с группировкой Дюпора-Ламета и так, мало-помалу, до воцарения Террора.
С 15 по 25 января парламентарии готовят свою кампанию в секретном комитете. 20-го приезжают из провинции тридцать их единомышленников, приглашенных 17-го. 22-го они заставляют какого-то сельского мэра послать им список жалоб третьего сословия. Озаглавливают эту бумагу «наказами третьего сословия бургундских Штатов»; обсуждают ее, подписываются под всеми ее пунктами, кроме одного, конечно, ради правдоподобия, и публикуют протокол этого незабываемого заседания. Это театральный прием, но, надо признать, уступки сделаны серьезные: отказ от денежных привилегий, свободное избрание всех депутатов третьего сословия в Генеральные штаты, где до того по праву заседали мэры некоторых городов, — одним словом, все, на что дворянство могло согласиться, кроме удвоения представительства третьего сословия и поголовного голосования, то есть своего собственного уничтожения: как экипаж тонущего судна, оно сбрасывало груз в море, чтобы спасти корабль. Затем обсуждается проект административных реформ для представления третьему сословию, в случае необходимости. Наконец, составляется план действий, очень похожий на план адвокатов: ходатайство из пяти пунктов, требующее равенства
66
налогов и поддержки конституции, будет предложено трем сословиям Дижона, затем от их лица всем городам провинции и, наконец, положено к ногам короля от имени бургундских Штатов.
Когда 25 декабря, после 10 дней тайных совещаний у председателя де Беви и у кордельеров, были приняты эти меры, парламентарии вступают в борьбу и бросают перчатку адвокатам: они торжественно призывают духовенство, окружных судей и городские корпорации, чтобы сообщить им «решения, которые приняло дворянство во имя союза и счастья трех сословий провинции и призвать их совместно добиваться различными необходимыми средствами достижения этой цели»[20].
Ассамблея состоялась 27 декабря у кордельеров. Уже с первого взгляда парламентарии могли понять, что им нечего надеяться даже на малейшую помощь со стороны их прежних врагов: от дворян не пришел никто, от духовенства — один лишь каноник, и тот на следующий день был осужден своим капитулом.
Оставались цеха и корпорации: все их депутаты были здесь, человек 60–80 ремесленников и мелких торговцев, собранных под бдительным оком десятка адвокатов и прокуроров. Кому они окажут свою милость? Какая из двух заговорщических группировок сумеет привлечь в свои ряды и подчинить своим лозунгам стихийную массу панурговых баранов? Никто тогда не мог этого сказать, шансы были равны.
На самом деле нельзя с уверенностью утверждать, что народ был вполне убежден в необходимости политической революции. Декабрьские ходатайства, даже
67
мартовские, говорят об административных, особенно налоговых реформах больше, чем о революции.
Общий, равный налог для всех, то есть менее тяжелый для себя — вот чего требовал народ; и ему было совершенно безразлично, от кого произойдет это благо: от сторонников или от противников поголовного голосования в Штатах. Дворянство, которое само вызвалось отказаться от своих привилегий, имело преимущество перед адвокатами, которые могли лишь требовать этого: и если бы согласились в этом вопросе, следовало бы опасаться, как бы не сошлись и в остальных; провинциальные Штаты были бы поддержаны либеральными реформами, денежными привилегиями, и дело революции было бы проиграно.
И здесь самое надежное средство помешать людям договориться — это помешать им объясниться: и в этом адвокаты преуспели с чрезвычайным искусством.
В первую очередь, не переставая восхвалять дворянство и его благородные намерения, они воспользовались своим влиянием в корпорациях, чтобы возбудить их недоверие, и посоветовали им запретить своим депутатам отвечать дворянам и что-либо подписывать прежде, чем те доложат об этом своим доверителям. Могут сказать: просто меры предосторожности; на самом деле — капитальный маневр, который должен был решить исход баталии.
Ассамблея 27 декабря прошла очень «благопристойно», как тогда говорили. Граф де Вьенн, председатель, проповедовал союз сословий и уважение к старым законам. Маркиз де Дигуан, секретарь бюро, особо отметил жертвы дворянства, затем наконец зачитал пять пунктов, предложенных третьему
68
сословию, и потребовал их немедленного обсуждения. Но тут оратор из адвокатов, охваченный каким-то сомнением, чего с ним не было в подобном случае 11 декабря в городской ратуше, заявил, что не может ответить, не посоветовавшись со своим сословием. Депутаты от других цехов поступили так же, как и он: они-де не уполномочены. Разочарованные и озадаченные дворяне не смогли больше вытянуть ни слова, и в этот день ничего не получили за свое красноречие и гражданскую доблесть. Пришлось смириться, и ассамблею назначили на послезавтра.
Этого было более чем достаточно для каждого из делегатов, чтобы посоветоваться со своими доверителями; тем не менее один прокурор попросил еще три дня; в действительности адвокатам нужно было не более четырех дней, чтобы завершить задуманный маневр. Граф де Вьенн имел слабость согласиться и на этот новый срок.
Самая большая опасность миновала; адвокаты могли вновь обрести надежду и с уверенностью приняться за работу; действительно, дворяне открыли свои батареи, не захватив новых позиций. Их позиция стала известна, их предложения должны были подвергнуться обсуждению, обесцениванию, искажению, не склонив на их сторону никого, не дав им ни одной зацепки, которая могла бы принести им власть над общественным мнением.
Эти четыре дня, так ловко выигранные, были в полной мере использованы революционной партией.
Едва кончилось заседание, как срочно созывается адвокатское сословие. Они назначают комитет действия, все тот же — за исключением, однако, трех имен, ибо первая забота комиссаров — назначить себе в помощники отсутствующих от их лица.
69
Затем, после того как шайка еще раз собралась полностью и вооружилась новыми полномочиями, все они заперлись у старшины сословия адвокатов, Морена, где по четырнадцать часов в день беспрерывно и лихорадочно работали. 29-го в 10 часов вечера заключение по пяти пунктам дворянской программы и проект ответа были готовы.
Тогда возобновляется точь-в-точь такая же любопытная серия маневров, как та, за которой мы проследили, с 3 по 11 декабря. Вначале, 30-го утром, созывается сословие адвокатов; им представляют ответ и заключение, они их утверждают.
Затем переходят к другим организациям, но с бесконечными предосторожностями, чтобы, держась в тени, щадя людское самолюбие, вести людей куда надо, но так, чтобы они не видели, кто их ведет. От имени своей корпорации и нескольких других[21] перед вновь собранным адвокатским сословием выступил один прокурор с просьбой сообща обсудить пять пунктов дворянства: нет нужды говорить, что его приняли хорошо. В тот же вечер, в 4 часа, ассамблея заседала в большом зале
70
университета. Она выслушивает и утверждает ответ и, отпечатав его, рассылает каждой из отсутствующих корпораций с просьбой присоединиться к нему. Этот ответ составлен с той вкрадчиво-хитрой недобросовестностью, которая с тех пор была свойственна якобинской манере. Как мы видели, большой опасностью для адвокатов было позволить дворянству отнять их лучший и единственный способ воздействия на общественное мнение: равенство налогов. Обе партии оспаривали друг у друга один и тот же предвыборный трамплин. Адвокаты ищут любого повода для самой пустячной ссоры с дворянами: дворяне, мол, предлагают разделить лишь денежный налог, подати, двадцатины и т. п. — Но есть еще налоги натурой: барщина, расквартирование войска и милиции? — Да, но барщина как раз с этого года выплачивалась деньгами, и дворяне приняли ее в этой форме. Милиция и войско — это не налоги, но обязанности, очевидно несовместимые с дворянским достоинством и к тому же необременительные. Другая придирка: дворяне соглашались платить «все налоги, которые будут согласованы Штатами королевства». Осторожно! (отвечают адвокаты) вам говорят лишь о налогах, «согласованных Штатами»; а если Штаты не согласуют новых? Если они ограничатся тем, что утвердят старые? Короче, народу ненавязчиво давали понять, что дворянство, «это почтенное сословие», говорит обиняками и дурачит народ, — инсинуация эта, во-первых, ложная (дворяне по этому пункту объяснялись с самими адвокатами за два дня до того по их же просьбе[22]), а во-вторых, ее
20
Arch, nat., Ba 36, liasse 2.
21
Были ли эти корпорации многочисленными? В протоколе, опубликованном адвокатами, есть противоречия: там говорится о «нескольких корпорациях»; далее о «всех, кроме двух или трех»; а еще ниже говорится, что «некоторые корпорации» одобрили ответ и что «большое количество других» присоединились лишь задним числом: это наводит на мысль, что эти «некоторые» были весьма немногочисленны. Это последнее предположение более всего соответствует тактике партии, которая действовала, последовательно созывая маленькие ассамблеи и применяясь к обстоятельствам, потому что потребовалось всего лишь несколько часов, чтобы созвать ассамблею 30 декабря.
22
28 декабря. Arch. nat., Ba 36, liasse Dijon II, piece 21. Выдержка из протокола заседания дворянства.