Медноголовый

По обе стороны фронта полки строились в каре для воскресного богослужения. Католикам служили полевую обедню, протестантам читали Писание, но все заканчивали тем, что возносили благодарность Всевышнему за избавление от смерти и ранений. Слова церковных гимнов далеко разносились над болотами, провонявшимися кровью и порохом.

Старбак с Лассаном переночевали с бригадой Мики Дженкинса, а во второй половине воскресного дня, когда воинственный пыл враждующих сторон угас, отыскали штаб армии, расположившийся на хуторке севернее железной дороги, где Старбак выяснил то, что хотел выяснить, и расстался с Лассаном, настояв, чтобы француз взял себе лошадь Джеймса.

— Не лучше ли вам продать её? — попытался отказаться Лассан.

— Я ваш должник. — стоял на своём Натаниэль.

— Когда же вы успели мне задолжать, мон ами?

— Когда вы спасли мою шкуру.

— Чепуха. На войне такие долги мимолётны и необязательны, как детские желания.

— Тем не менее, я ваш должник. — упрямо повторил Старбак.

Лассан усмехнулся:

— Да вы пуританин, юноша. Боязнь нагрешить правит вами, как хороший кучер упряжкой гнедых. Ладно, я возьму лошадь, чтобы вы не просыпались по ночам в хорлодном поту оттого, что не воздали ближнему по делам его. Думаю, мы скоро опять с вами свидимся, да?

— Надеюсь. — кивнул Старбак.

Свидятся, если затеянная им опасная игра не приведёт его на виселицу. Натаниэлю вдруг нестерпимо захотелось достать пакет Пинкертона и зашвырнуть подальше.

— Надеюсь. — вновь сказал он, борясь с искушением.

— Главное, помните: низкий прицел позволяет разить наповал мужчин, высокие чувства — женщин. Удачи, друг мой.

Француз ускакал в Ричмонд представить командованию армии Конфедерации свои верительные грамоты, а Старбак пошагал на север с горсткой трофеев, подобранных на поле брани: отличной бритвой с ручкой из слоновой кости, театральным биноклем и флягой холодного кофе. Кофе он прихлёбывал на ходу и прикончил, подходя к полю, на котором разбил бивуак Легион Фальконера.

Пробил час делать то, о чём говорила Салли вечность назад: драться. Драться за то, чего жаждешь.

В лагерь он вошёл перед тем, как солдат распустили с богослужения. К ротным палаткам не пошёл, свернув в сторону штабных шатров, над которыми развевались на ободранных от веток молодых сосенках полковые знамёна: большое — Конфедерации и чуть меньшее — с гербом Фльконеров и девизом; «Пылкий всегда!» Нельсон, чернокожий слуга Вашингтона Фальконера, при виде Старбака испуганно забормотал:

— Вам лучше уйти, мистер Старбак! Если хозяин вас увидит, арестует тотчас же.

— Всё в порядке, Нельсон. Мне сказали, Адам здесь?

— Да, сэр. Он делит палатку с капитаном Мокси, пока ему не привезут отдельную. Хозяин так рад, что молодой мистер Фальконер вернулся.

— Мокси, что, уже капитан?

— Он в адъютантах у генерала, сэр. Но вам лучше уйти, сэр. Генерал очень зол на вас.

— Покажи мне обиталище Мокси, Нельсон.

Мокси жил в простороной палатке, использовавшейся в качестве штаба бригады. Кроме коек Мокси и Адама, там находились два длинных стола и два складных стула с парусиновыми сиденьями. Пол был выложен деревянными планками. Которая из постелей принадлежала Мокси, а какая — Адаму, гадать не приходилось — свежеиспечённый капитан аккуратностью не отличался, и на его незастеленном лежбище валялась грязная одежда и всякая всячина, тогда как пожитки Адама были педантично расставлены рядом с бережно сложенными постельными принадлежностями. На столах громоздились кучи ведомостей, накладных, расписок — неизбежной бумажной составляющей кровавого солдатского ремесла. Документы были прижаты камнями, чтобы их не сдуло со стола сквозняком.

Старбак уселся на стул. Блеклый свет пасмурного дня, проникая сквозь матерчатые стенки палатки, приобретал совсем уж нездоровый оттенок. Натаниэль углядел среди вещей, разбросанных на койке Мокси, старого знакомца — здоровенный длинный револьвер Саваж, и не поленился встать за ним. Судя по суматохе и голосам снаружи, первые офицеры уже вернулись с богослужения. Рабы и слуги уводили их коней, повара накрывали столы для ужина. Старбак заметил, что, хоть Саваж и не заряжен, Мокси со свойственной ему безалаберностью забыл снять с одного из шпеньков нестрелянный капсюль. Взводя револьвер, Натаниэль встретился взглядом с нырнувшим в палатку Мокси.

Тот вытаращился на него, будто на привидение:

— Старбак? Ты что тут делаешь? Тебе нельзя…

— Знаю, знаю. Нельзя здесь быть. Последнее время я всюду чувствую себя непрошенным гостем. Начинаю привыкать Но, раз уж я здесь, иди поиграй где-нибедь в другом месте.

— Эй, это моя палатка… — возмутился Мокси, но умолк, видя, что Натаниэль поднимает револьвер, — Не дури, Старбак! С ума сошёл?

— Бах! — сказал Натаниэль, целясь в Мокси, — Вон отсюда.

— Ну же, Старбак… — привычно заныл Мокси.

Натаниэль нажал верхний курок. С шипением вспыхнул капсюль, и Мокси выдуло из палатки, словно ветром. В воздухе повисло медленно рассасывающееся облачко дыма.

Спустя несколько секунд в палатку вошёл Адам. При виде Натаниэля он встал, как вкопанный. Лицо помертвело.

— Нат? — напряжённо произнёс он.

— Привет, Адам. — весело поздоровался Старбак.

— Мой отец…

— …Не потерпит моего присутствия здесь. — закончил за него Натаниэль, — Также, как полковник Свинъярд. Также, как Мокси, хотя кого волнует мера терпения Мокси? Я пришёл поговорить с тобой.

Адам бросил взгляд на револьвер в руке Старбака:

— А я всё гадал, куда ты запропастился?

— Я навещал своего брата Джеймса. Помнишь его? Очень полезное путешествие. Столько впечатлений, столько новых знакомств. Джеймс представил меня своему шефу, милому господину по фамилии Пинкертон, а тот, в свою очередь, познакомил меня с генералом МакКлелланом. Ты знаешь, не зря его называют «юным Наполеоном». Он действительно ростиком не очень вышел. — Старбак заглянул в ствол револьвера, — Напрасно Мокси не чистит оружие. В один прекрасный день ему, дуралею, просто-напросто руку оторвёт. Джеймс передавал тебе привет, кстати.

Входной клапан отлетел в сторону, отброшенный в сторону энергичным движением, и в палатке появился пылающий праведным гневом Фальконер-старший. За его спиной Старбак заметил Свинъярда, но тот входить не стал, предпочтя остаться снаружи.

— Какого чёрта ты здесь делаешь, Старбак? — прорычал генерал.

— Говорю с Адамом. — негромко ответил Натаниэль, стараясь не выдать своего волнения, ибо, каким бы ни был человеком Вашингтон Фальконер, он, будучи генералом, мог причинить кучу неприятностей.

— Встань, когда разговариваешь со мной. — приказал Фальконер-старший, — И пистолет опусти.

Старбак медленно поднялся, бросив Саваж обратно на койку Мокси. Генерал, несколько успокоенный, тоже убрал ладонь с кобуры.

— Я приказал тебе держаться подальше от моего Легиона, Старбак, и уж тем более, от моей семьи. Тебе здесь не рады. Убирайся.

Генерал говорил вполголоса, чтобы разговор не был слышен снаружи.

— А если не уберусь? — так же тихо спросил Старбак.

Глаз у генерала дёрнулся, показывая, что Фальконер не так спокоен, как ему хотелось бы. Последний раз Вашингтон Фальконер и Натаниэль Старбак стояли вот так же лицом к лицу после битвы под Манассасом, и Натаниэль в том противостоянии одержал верх. Теперь Фальконер жаждал реванша:

— Убирайся, Старбак! — пришипел он, — Уползай к своей богомольной семейке в Бостон или к грязной шлюхе в Ричмонд, мне всё равно. Иначе я прикажу взять тебя под стражу, и тогда тебя доставит в Ричмонд военная полиция! Вон!

Он посторонился, освобождая проход, и махнул рукой в сторону выхода.

Старбак расстегнул нагрудный карман куртки, снятой им с убитого южнокаролинцы, и, достав оттуда Библию Джеймса, многозначительно покосился на Адама. Тот узнал книгу.

— Отец. — безжизненно произнёс Адам.

— Нет, Адам. — отрезал Фальконер-старший, — Можешь ничего не говорить. Я и так знаю, что ты собираешься за него вступиться, но не сотрясай воздух понапрасну. Забирай свою Библию, Старбак, и выметайся! Или я зову профосов.