Как убивали Сталина

И вот заседание Политбюро. Абакумов изложил материалы дела, приговор Военного трибунала. Первым на заседании выступил секретарь московского обкома и горкома (он же начальник политуправления Красной Армии и кандидат в члены Политбюро) А. Щербаков.

От первого выступления зависело многое и прежде всего — в каком направлении пойдет обсуждение. Щербаков основной упор сделал на необходимости равенства всех перед законом. Нельзя, заявил он, прощать сынков именитых отцов, если они совершили преступление, и в то же время сурово наказывать других. Что тогда будут говорить в народе? Щербаков высказался за то, чтобы оставить приговор в силе.

Затем слово взял Берия. Он напомнил, что Леонида Хрущева уже дважды прощали.

Маленков, Каганович, Молотов были едины: оставить приговор в силе.

Последним выступил Сталин. Его старший сын Яков также находился в плену у немцев. Своим решением Сталин как бы заранее подписывал приговор и ему. «Никите Сергеевичу надо крепиться и согласиться с мнением товарищей. Если то же самое произойдет с моим сыном, я с глубокой отцовской горечью приму этот справедливый приговор!» — так, рассказывали мне, подытожил Сталин, закрывая заседание.

После прихода к власти Хрущева в жизни участников этих событий произошли роковые перемены.

В Москве был ликвидирован Щербаковский район, закрыт Щербаковский универмаг. Камень, заложенный в основание памятника Щербакову, был уничтожен, а место заасфальтировано.

Берию арестовали. Непонятно, каким судом он был осужден и приговорен к расстрелу.

Абакумов к моменту прихода Хрущева к власти находился в тюрьме под следствием как сообщник «врачей-вредителей». Дело оказалось липовым и все подлежали освобождению. Но Абакумова, по просьбе Никиты Сергеевича, оставили в тюрьме и через некоторое время приговорили по другому, тоже липовому, так называемому «ленинградскому делу» к высшей мере.

Судоплатов был арестован, непонятно за что осужден на пятнадцать лет и отбыл весь срок наказания во Владимирской тюрьме. Впоследствии реабилитирован.

Маленков, Каганович, Молотов как представители «антипартийной группы», отправлены в ссылку под строжайший оперативный и милицейский надзор.

Сталин на XX съезде Компартии был представлен Хрущевым как тиран и поработитель народов.

Прежде чем сделать выводы, познакомлю с выдержкой из вышедшей в 1996 году книги «Москва — Кремль — Охрана». Автор ее — Герой Советского Союза, заместитель начальника Главного управления охраны КГБ СССР генерал-лейтенант Докучаев. На основании имеющихся у него материалов Докучаев приводит слова Хрущева, сказанные в кругу приближенных, незадолго до начала XX съезда: «Ленин, в свое время, отомстил царской семье за брата, а я отомщу Сталину, пусть мертвому, за сына».

Этот рассказ генерала Удилова должен был войти в его книгу, а отрывки из нее публиковала «Независимая газета» 17.02.98. В связи со всем этим встает вопрос: может быть, Юрию Леонидовичу, прежде чем обращаться в прокуратуру, стоило ознакомиться хотя бы с давно известными публикациями? Они, конечно, полны перепеваемыми на разные лады слухами. Но, как показывает жизнь, дыма без огня не бывает… И все документы уничтожить невозможно!

20.6. Хрущев на коленях умолял Сталина пощадить сына

К этому человеку меня привели вопросы, связанные со смертью Сталина. Он очень помог мне, а вместе с тем сообщил много такого, что имеет смысл рассказать всем. Этого человека зовут Михаил Степанович Докучаев. Один из тех генералов первой величины, кто отвечал в КГБ за охрану высшего руководства СССР и возглавлял особый отдел по выявлению и обезвреживанию предателей внутри наших спецслужб. Его работа, строго говоря, не ограничивалась рамками страны. Что-то он знает из первых рук, но многое знает и не с чужих слов, потому что участвовал в этом сам. Его воспоминания представляют исторический материал особой ценности. Вот отрывки из нашего разговора.

— Кто из охраны присутствовал при вскрытии Сталина и что поразительного для них было обнаружено, — спрашиваю я.

— Присутствовали Хрусталев и Гусаров. То, что я сейчас вам сообщу, может показаться невероятным, но это мне лично сказал присутствовавший при вскрытии охранник Сталина Сергей Васильевич Гусаров. Мозг Сталина, когда вскрыли его череп, оказался намного тяжелее, чем у Ленина…

Я бы вам дальше той экспертизы, которая была после вскрытия Сталина, идти не советовал…

— А почему? Могут быть опасности?

— Нет. Я скажу вам так… Шум поднимать какой-то… Зачем? Я не верю, чтобы его вот так вот, как говорится, отравили… Просто Сталин уже выдохся. Выдохся. Это мое такое мнение. А сложилось оно из моего долгого опыта работы с верхами. Все-таки 15 лет руководства охраной кремлевских небожителей чему-то меня, полагаю, научили.

— А почему же Берия сказал Молотову, что «это я его убрал»?

— Да врёт он… Знаете, он так его боялся, что у него не то что рука бы не поднялась… у него бы даже язык не повернулся приказать что-то против Сталина! Вообще-то Берия, скажу я вам, любил приврать…

— Может быть, у родственников тех, кто охранял Сталина, сохранились какие-то письменные или устные воспоминания о последних днях жизни и работы Сталина?

— Воспоминания по свежим следам? Вряд ли. Дело в том, что сотрудникам охраны в советские времена категорически запрещалось вести какие-то записи, а тем более дневники. Если бы обнаружился хоть намек на что-то подобное — всё: не только сотрудник, но и вся его семья могла пойти под суд. На пенсии, конечно, охранники занимаются какими-то воспоминаниями, но и то не по всем вопросам. Ведь даже с самым незначительным, на первый взгляд, случаем из личной жизни руководства страны могла быть связана сверхсекретная государственная тайна, которая и по сей день должна оставаться тайной, хотя бы потому, чтобы ее рассекречивание не повлияло на дипломатические отношения с тем или иным государством. Тут не бывает мелочей. А потом достоверность воспоминаний пенсионеров, как свидетельствуют документы, серьезно не совпадает с тем, что они могли бы сказать по свежим следам… Но разговаривать между собой они, конечно, разговаривали всегда. Особенно когда «поддадут» ребята. О всех таких разговорах докладывалось руководству. Если в семье охраняемого, а тем более охранника, что-то случалось, мне немедленно докладывали. Тут глаз должен быть за всеми и даже друг за другом. Ведь гостайна — дело нешуточное.

Ребята в охране работают здоровые. Другой раз стакан водки выпьет и идёт на пост. Думает: «А чё со мной будет?!» Представляете? Как ни отбирают их в охрану, но все они, как говорится, живые люди. А то по пьянке драку устроят. Конечно, таких в конце концов увольняли. Все было… Однако каких-то дурных проявлений в отношении охраняемого лица на моей памяти у нас никогда не было. На этот счет у нас всегда глаз за всеми был… и друг за другом тоже! Поэтому я думаю, вряд ли Сталина отравили, хоть и хвалился Берия Молотову, дескать, убрал его… Скорее от старости со Сталиным всё произошло. Ему ведь 74-й шел. А потом почти треть века быть во главе такой страны, да еще в такое время — тоже не шутка. По себе знаю, какое тогда напряжение было! Но исключать ничего нельзя!!!

— Послушайте, Михаил Степанович! Раз вы отвечали за охрану руководства, значит вы должны были отвечать и за возможность отравления руководителей. А для этого должны были знать, как и чем могут отравить. Наверняка, должны были быть знакомы с какой-то лабораторией, которая работала с ядами, как предположительно используемыми против нашей верхушки, так и для уничтожения одиозных личностей, например, предателей (типа Калугина), оказавшихся за границей?

— Я не этим занимался. Я вам вот что скажу. Я с 1986 года лауреат Государственной премии, но в другой области, в области выявления диверсионных ядов. Я был инициатором создания аппаратуры, способной практически мгновенно (буквально за 5 секунд) выявлять яды для тайных убийств в окружающем пространстве, ну и… вообще. Например, во Дворце Съездов, где могло одновременно находиться до 6 тысяч человек, достаточно было одной капли отравляющего вещества, чтобы никого не осталось в живых. Таким образом можно было на съезде в считанные минуты обезглавить всё руководство СССР снизу доверху. А наш аппарат, умещавшийся в чемоданчике, непрерывно выдавал экспресс-анализ и тем самым контролировал возможное появление диверсионных ядов вроде фосгена или иприта. Когда в Америке в одном из залов, где происходила встреча руководства двух сверхдержав, мы открыли этот чемоданчик, американцы сразу прибежали выяснять: что это такое? Им объяснили и показали нашу машинку в действии. У них просто челюсти отвисли. Вроде, тоже сверхдержава, а в этом от нас отстала.