Волк и голубка

— Ха! — протянул викинг. — Кажется, девица встретила достойного соперника!

Вулфгар положил ладонь на затылок Эйслинн, удерживая ее на месте. Горячие, требовательные губы, причиняющие боль, продолжали впиваться в ее распухший рот. Эйслинн ощутила тяжелые, глухие удары его сердца и прикосновение жесткого могучего тела к своему, стройному и упругому. Но где-то в глубоких, темных уголках ее души вспыхнула и стала разгораться крошечная искорка, обжигая, опаляя, погружая девушку в бездонный водоворот неведомых доселе ощущений. Странное тепло разлилось по телу Эйслинн, и неожиданно она перестала сопротивляться. Руки девушки словно по собственной воле обвились вокруг шеи Вулфгара, а ледяное самообладание превратилось в бушующий пожар желания, не уступавшего его собственному. Она забыла, что перед ней враг, а окружающие мужчины смотрят и обмениваются веселыми шутками. Казалось, они остались вдвоем в целом мире. Керуик никогда не обладал подобной властью над ней. Его поцелуи не пробуждали у нее ни страсти, ни желания, ни потребности принадлежать ему. Теперь же, в объятиях этого чужестранца, она отдавалась воле, которая была сильнее, чем ее собственная.

Вулфгар неожиданно отпустил ее, и девушка с удивлением осознала — его ничуть не тронуло то, что явилось для нее потрясением. Он не мог унизить ее сильнее! Побагровев от стыда, Эйслинн поняла: норманн только сейчас доказал ей, что уступок можно добиться не страхом, а желанием. Она попыталась защититься единственным оставшимся у нее оружием — острым язычком:

— Ты, безымянная норманнская дворняжка! В какой сточной канаве твой отец отыскал шлюху, родившую тебя?

Мужчины, как по команде, затаили дыхание, но Вулфгар лишь слегка нахмурился. Что промелькнуло в его глазах? Гнев? Боль? Сомнительно. Трудно ранить этого рыцаря с железным сердцем.

Вулфгар поднял брови.

— Странное проявление благодарности с твоей стороны, девица, — спокойно ответил он. — Или ты забыла просьбу привести священника?

Гнев Эйслинн мгновенно испарился. До чего же она глупа! Она поклялась добиться заупокойной службы, и теперь из-за ее несдержанности некому будет справить обряд.

Девушка молча уставилась на рыцаря, не в силах пробормотать извинения. Но Вулфгар коротко рассмеялся:

— Не бойтесь, мадемуазель. Мое слово крепко. Клянусь, вы получите своего священника, а ночью непременно разделите со мной ложе.

В зале поднялся хохот, но сердце Эйслинн болезненно сжалось.

— Нет, Вулфгар! — яростно вскричал Рагнор. — Ты ее не получишь! Неужели ты забыл, как дал слово позволить мне выбрать в награду все, что понравится? Слушай же, я беру эту девушку как плату за захват этого дома!

Вулфгар медленно обернулся, оказавшись лицом к лицу с разъяренным Рагнором. Низкий голос напоминал скорее тихое рычание хищного зверя.

— Ищи свою награду на полях, где похоронены погибшие, а другой подати ты не получишь. Знай я, какую цену придется платить, послал бы сюда рыцаря поумнее.

Рагнор попытался вцепиться Вулфгару в горло, но Вашель вовремя встал между ними и схватил кузена за руки.

— Нет, это просто глупо, — прошипел он на ухо Рагнору. — Бороться с волком в его логове, когда вся стая жаждет нашей крови! Подумай хорошенько! Разве ты не поставил своего клейма на девчонку? Пусть бастард гадает, чьим ублюдком она разродится.

Рагнор немного расслабился, обдумывая слова кузена. Выражение лица Вулфгара не изменилось, однако шрам, побелев, резко выделялся на бронзовой коже. Норвежец что-то презрительно бросил благородным кузенам и ехидно заключил:

— Не тревожьтесь. Семя слабого всегда остается бесплодным, семя сильного падает на благодатную почву.

Эйслинн удовлетворенно улыбнулась. Эти негодяи ссорятся между собой. Прекрасно! Пусть перережут друг другу глотки! Нужно лишь умело подогревать их гнев.

Она снова гордо подняла голову, наслаждаясь перебранкой, и почувствовала на себе взгляд Вулфгара. Серые глаза, казалось, проникали в самую душу, обнажая скрытые там тайны. Уголок рта чуть приподнялся в ухмылке.

— Но девушка по-прежнему молчит, — заметил он, обращаясь к Рагнору. — Пусть скажет свое слово. Выберет достойнейшего. Если им окажешься ты, де Марте, я не стану спорить.

Надеждам Эйслинн было не суждено сбыться. Поединок не состоится! Вулфгар готов отдать ее сопернику! Ее замысел не удался.

Рагнор оглядывал ее с неприкрытым желанием, а в темных глазах светилось обещание награды. Вулфгар же, напротив, казалось, издевался. Он не хотел сражаться из-за нее. Раненое самолюбие Эйслинн требовало выбрать Рагнора. Она насладится унижением бастарда!

Но девушка знала, что не сможет отдаться Рагнору. Она ненавидела его больше любого мерзкого, ползучего, скользкого обитателя болот. И кроме того, наконец выпал случай отомстить, и Эйслинн немного утешилась.

Выбор показался вдвойне трудным, когда стражники ввели в зал Керуика. Находясь среди этих высоких могучих воинов, Эйслинн знала, что не останется незамеченной. Жених немедленно увидел ее. Чувствуя на себе измученный взгляд, Эйслинн медленно подняла глаза и прочитала в его лице отчаяние и горечь. Он словно молил о чем-то и сомневался, что она поможет. Керуика, очевидно, не ранили, однако его штаны и туника были грязными, а золотистые локоны — спутанными и растрепанными. Он всегда имел склонность к наукам и любил книги, а сейчас казался не на месте: мягкий, добрый человек в кругу свирепых захватчиков. Эйслинн было жаль его, но враги ждали ответа.

— Мадемуазель, — настаивал Вулфгар. — Мы ждем вашего решения. Кого из нас вы выберете своим возлюбленным?

Он снова издевательски усмехнулся.

Эйслинн увидела, как расширились глаза Керуика, и ощутила внизу живота ледяную тяжесть. К горлу подступила тошнота. Она задыхалась от сладострастных взглядов окружающих. Но ей было все равно. Керуик должен сам справиться со своей болью. Если Эйслинн произнесет хоть одно слово, гордость ее снова будет растоптана насмешливым норманном.

Она тяжело вздохнула:

— Стало быть, я должна выбрать волка или ястреба. Признаться, крик ястреба больше напоминает карканье ворона, пойманного в сеть. — И, положив маленькую ручку на грудь Вулфгара, объявила: — Поэтому я выбираю тебя. Итак, возлюбленный, тебе предстоит укротить ведьму. Чего ты добился этой игрой?

— Получил прекрасную девушку, которая согреет мою постель, — ответил Вулфгар и язвительно осведомился: — А может, немного больше?

— Никогда, — прошипела Эйслинн, обжигая его злобным взглядом.

Рагнора трясло от безмолвной ярости. Единственным свидетельством его безумного гнева были крепко сжатые кулаки. Вулфгар устремил на него взгляд поверх медно-красной головки Эйслинн и медленно произнес:

— Я действительно объявил, что каждый человек получит свою долю добычи по справедливости. Прежде чем вернуться к выполнению своего долга, ты, Рагнор, и твои люди оставите здесь все, что успели награбить. — Он показал на гору добычи, собранной вчера вечером. — Герцог Вильгельм захочет взять свою часть первым, и только тогда вы получите плату за труд. Казалось, Рагнор сейчас бросится на соперника. Стиснув зубы, он положил руку на рукоять меча. Затем вынул из кожаной безрукавки небольшой мешочек и швырнул его содержимое к остальным вещам. Эйслинн узнала массивный перстень матери и несколько золотых вещиц, принадлежавших отцу. Повинуясь взгляду Рагнора, его люди один за другим подходили к трофеям, пока холм не вырос вдвое. Когда отошел последний, Рагнор рассерженно устремился к выходу, оттолкнув с дороги Керуика. Вашель последовал за кузеном. Как только массивные двери закрылись за ними, Рагнор с силой ударил кулаком по ладони.

— Я прикончу его, — поклялся он. — Задушу собственными руками! Разорву надвое! Что эта девчонка в нем нашла? Разве я не красивее?

— Утихомирься, — попросил Вашель. — Время покажет, кто победитель. Девушка стремится разжечь вражду между вами. Я понял это по ее глазам, когда вы ссорились. Она жаждет крови норманнов. Берегись ее, как ядовитую змею, но знай, что она может принести пользу, поскольку так же «любит» Вулфгара, как и мы.