Страница 3 из 99
— О, пожалуйста! — Зачитывает, ни к кому конкретно не обращаясь: —
«На Алтае разбился вертолет с представителем администрации президента, главой местной природоохранной организации и помощником губернатора…» Летели на охоту, стрелять горных козлов из автоматического оружия. Архары. Краснокнижный, между прочим, вид… Из автоматов…
Помощнице:
— Тебе их жалко?
— Кого? Горных козлов?
— Да нет, этих козлов. Которые летели на охоту.
— Наверно.
— А мне не жалко. На охоту, с автоматами, всем кагалом… А? Я представляю: сидят, водочку лимончиком закусывают, рожа к роже, холеные... Тут пилотик: «Ваше благородие, вон они на склоне, взять поближе?» — «Возьми, милый, возьми…» Сейчас мы их из автоматиков пух-пух-пух! Рожки отпилим, на стеночку повесим. Открой-ка дверочку, любезный…
И вдруг — оба-на! — С торжеством. — То ли случайность, то ли ветерок
дунул. Об гору — бах! — винт — вдребезги — и капец! — Вскакивает. —
Если б они не разбились, их надо было бы судить, как последнюю сволочь…
— Ха.
— Что «ха»?
— Когда в Москве был последний скандал по поводу нашей буровой в море — ты что говорил?
— Я говорил, что это безопасно. Я говорил, что это — новые рабочие места. Я говорил, что нефть — это стратегический продукт экономики… Да мало ли что я тогда говорил? Мне платят за то, что я треплю языком… Если б они знали, что я думаю, мы бы давно оказались на улице…
Помощница смотрит на шефа и понимает, что с ним на самом деле что-то не то, и она даже догадывается — что. В глазах ее проступает тревога, подчеркнутая сексуальность вдруг оборачивается глубокой нежностью, в голосе прорезается что-то материнское…
— Виктор…
— Что?
— Сегодня — жара. Плюнь на все. Не думай. Не надо, иначе у нас крыша съедет…
— Господи, Лита…
— Пойди искупайся. Ты же не плавал сегодня. Или — чего хочешь?
— Кофе с утра — как всегда. Что из Москвы?
— Еще не смотрела. Сейчас — кофе, через минуту — новости.
— Знаешь, люди — чертовски неблагодарные твари…
— Это точно.
— Не соглашайся со мной. Я, может, с ума схожу… А ты соглашаешься…
— Пиастры! — вдруг вскрикивает птица в клетке.
— Он сказал «пиастры»! — Шеф вскакивает и некоторое время возится возле клетки с попугаем, пощелкивает ногтем по прутикам, явно пытаясь стимулировать птицу повторить сказанное слово. Но та молчит. Он чуть-чуть отпускает лебедку, и птица оказывается на уровне его живота, а не на уровне лица. Он еще и еще скребется к ней, но результат повторить не удается.
Лита готовит и приносит кофе.
Шеф берет чашку, вновь садится за стол.
Смотрит в монитор, потом вдруг криво усмехается:
— Ого, какая Ляля приглашает нас к общению… Исключительный экземпляр…
— Секс по телефону? Тебе не хватает?! — с какими-то странными нотами произносит Лита.
— Мне не хватает общения. Мне мало тебя! А тебе — меня, и не говори, что нет! И весь этот ангар, этот театр на двоих… Это разделенное пополам время… Мне отец рассказывал про нефтепромыслы прошлых лет. Всюду люди, мастера, капитаны, сто тысяч одних курьеров, машинистки, экспедиторы, о господи, и до Баку — рукой подать. А там — город! Рестораны, пляжи, друзья, девушки… Никто не ставил буровые в тайге, на шельфе или вот здесь, в пустыне, будь он проклят!
— Кто?
— Нефтяной бум!
Он достает откуда-то пакетик с кормом для птиц и, подсыпая попугаю зерна, постукивает пальцем по прутьям клетки.
Лита подходит сзади, нежно гладит его голову, ерошит волосы…
Он чувствует ее прикосновение, оборачивается, обнимает ее, сползает к коленям. Она опять проводит ладонью по его волосам:
— Бедный Витенька… Надо было ему родиться пиратом — и не стал бы он тогда нефть добывать, работать на Компанию и сидеть тут со мной в пустыне… — Она горько улыбается.
Он закрывает глаза. И не поймешь — хорошо ему или он смертельно устал. Бормочет:
— Я устал… от самого себя. Взрослый человек… Он должен жить. Жить! Одной птички мало, чтобы не сойти с ума!
— Знаешь что? — решается Лита. — Поедем сегодня в город!
— О, в город! И напьемся, как последние пролетарии!
— Ну, если хочешь…
— Нет, блестящая идея! Именно — как последние… Ради такой перспективы стоит работать! Итак — циркуляры из столицы. Что там?
— Сейчас посмотрю.
Лита садится за компьютер и начинает работать. Шеф возвращается к клетке с птичкой и о чем-то шушукается с ней. «Пиастры… Скажи: пиастры… Негодник этакий… Негодник… Толстая жопка… Красная головушка…» Мур-мур. Мур-мур. Еще высыпает из пакетика зернышки, ласково дает их попугаю, поправляет поилку, добавляет свежей воды. Видны зеленые с отливом перья птицы, пальцы человека. Смеющиеся глаза, глаза птицы, клюв. Клюет. Пьет. Красные и желтые перышки.
— Вот! (Внезапный голос Литы.)
— Что это?
— В связи с углублением кризиса… Приказ по нашему отделению…
Шеф вырывает из рук распечатку, пробегает глазами, нервно:
— Shit!
Потом перечитывает еще раз, овладевает собой.
— Сглазил, — спокойно говорит он. — Вот вам и витамин непредсказуемости! Придется звонить нашему министру внутренних дел…
— Мне позвонить или ты сам?
— Я позвоню и приглашу на обед. Он любит заезжать, у нас прохладно. Такие вещи лучше обсуждать с глазу на глаз…
Берет со стола шикарный телефон, набирает номер:
— Олег Рахимович, вы забыли нас… Да, непростое время и жара… Вы знаете, что я рад видеть вас всегда, но тут возникли обстоятельства, которые завтра могут существенно помешать нашему-вашему спокойствию.
Я предлагаю обсудить их за бутылочкой «Шато дю Рон» 2002 года разлива. Лучший год виноделов на юго-западе Франции… Разумеется! Буду ждать!
Вешает трубку. Усмехается:
— Вру, как Геббельс. Ну откуда я знаю про год? Какой был лучше, какой хуже? Верят.
— И я поверила.
— И ты вот поверила.
sub III /sub
Раннее утро в Астраханском заповеднике. Четверо молодых людей загружают лодку, стоящую у причала. Всем им от 24 до 27, выделяются оператор Андрей с шевелюрой темных волос, по-пиратски прихваченных красной банданой, «звучок» Миша, бритый наголо, как лампочка (зато в шляпе), с серьгой в одном ухе и черном свитере, Брайан — видимо, музыкант, с шапкой курчавых волос, в модной, но потертой замшевой куртке и заплатанных джинсах, заставляющих вспомнить времена хиппи. И если на остальных одежда, так или иначе соответствующая походным условиям, то на Брайане — только высокие болотные сапоги, зато масса фенечек на запястьях рук и несколько шнурков на шее.
Командует всем немного чересчур серьезный Алексей — на нем непромокаемый плащ с капюшоном, бейсболка, бинокль на груди. Он пытается выполнять функции менеджера, но так как никто его ими не наделял, он не совсем уверен в своем командном тоне. Однако роль ему нравится. Ему доставляет удовольствие распоряжаться погрузкой и представительствовать.
— Осторожно с аппаратурой! — командует он. Очевидно, не без умысла. Рядом на берегу еще трое: пожилой сотрудник заповедника и двое немцев, бёрдвотчеры, — они поняли, что творится что-то необычное, и подошли посмотреть. У одного и сейчас, когда нечего снимать, перекинут через плечо ремень фотоаппарата.
— Николай Иванович, — обращается немец (по-русски, но с выраженным акцентом) к научному сотруднику, — куда направляетесь? Будете делать кино?
— Да нет… Тут такая странная подобралась компания, пусть они сами расскажут… Алексей!
— Что? — тут же реагирует Алексей, бросает ребят возиться в лодке и с шумом выходит из воды.
— Вот Андреас Видлинг из Германии, он спрашивает, что вы затеваете.
Алексей приближается к Андреасу, с готовностью жмет его руку:
— Алексей.
— Очень приятно. Андреас. Вы — делаете фильм?