Страница 3 из 56
Начнем с одного из наиболее знаковых атрибутов — стирание двойного стандарта половой морали. Речь идет о том, что со времени возникновения института моногамного брака и патриархальной семьи половая мораль содержала в себе нормативы и стандарты для оценки сексуального поведения, которые существенно различались для мужчин и для женщин. «Господство мужа в семье и рождение детей, которые были бы только от него и должны были наследовать его богатство, — такова была исключительная цель единобрачия...»[17]
От женщины требовалось неуклонное сохранение верности мужу, любые ее попытки даже самого невинного флирта с другими мужчинами расценивались как моральная распущенность. Причем, как указывает Гидденс, и за пределами собственно брачных отношений большинство женщин разделялись на добродетельных и пропащих; при этом «пропащие женщины» существовали лишь на задворках респектабельного общества. «Добродетель» же длительное время определялась главным образом с позиций женского отказа поддаться сексуальному искушению — отказа, поддерживаемого различными институциональными установлениями, такими, например, как ухаживание под присмотром пожилых дам, вынужденные браки и так далее.
С другой стороны, мужчины традиционно рассматривались — и не только ими самими, но также и женщинами — как существа, требующие сексуального разнообразия для поддержания своего сексуального здоровья. Для мужчин считалось общепринято приемлемым вступать до брака в многочисленные сексуальные связи, да и после вступления в брак двойной стандарт продолжал оставаться весьма реальным и распространенным явлением. Гидденс приводит в своей работе утверждение Лоуренса Стоуна о том, что в Англии вплоть до самого недавнего времени существовал довольно жесткий двойной стандарт относительно сексуального опыта мужчин, с одной стороны, и женщин — с другой. Даже единственный акт адюльтера со стороны жены считался «непростительным нарушением закона о собственности и идеи наследования», и когда он раскрывался, это приводило к карательным мерам. Напротив, адюльтер со стороны мужа широко расценивался как «достойная сожаления, но вполне понятная слабость».
Исчезновение (точнее, постепенное стирание) двойного стандарта совсем не обязательно означает, что новая половая мораль начинает с одобрением или хотя бы с большей терпимостью относиться к таким типам сексуального поведения, которые прежде рассматривались как аморальные (хотя и это в определенной степени имеет место). Речь идет скорее о том, что одинаковые отклонения от норм сексуальной морали и у мужчин, и у женщин все чаще оцениваются одинаково — или в равной степени осуждаются, или в равной степени одобряются. Разумеется, как утверждает Гидденс, «двойной стандарт все еще существует, но женщины более не желают терпимо относиться к той точке зрения, что если мужчины нуждаются в разнообразии, и поэтому от них следует ожидать, что они пустятся во внебрачные приключения, то сами они не должны вести себя подобным образом»[18].
Можно ли утверждать, что стирание двойного стандарта наблюдается в России?
В упомянутом выше эмпирическом исследовании мы изучали отношение наших респондентов к различным типам сексуального поведения мужчин и женщин для различных категорий опрошенных, вводя специальную количественную меру — индекс двойного стандарта. Здесь, разумеется, не место для пространных объяснений методик этих расчетов[19].
Приведем лишь некоторые результаты, которые в ряде случаев оказались для нас несколько неожиданными.
Так, сравнивая между собою индексы двойного стандарта для поколения «отцов» (респондентов возрастной группы старше 41 года) и для «детей» (респондентов до 25 лет), мы убедились, что по каждому из типов нестандартного сексуального поведения сегодняшние «дети» оказались куда консервативнее «отцов», проявив более высокие уровни двойного стандарта. Конечно, не исключено, что старшее поколение становится несколько терпимее по мере приобретения жизненного опыта, однако это никоим образом не вытекает из общей концепции сексуальной революции и не связано с нею.
Если же мы обратимся к сравнению оценок, которые дали различным формам нетрадиционного[20] сексуального поведения респонденты-мужчины и респонденты-женщины, то обнаружим в определенной степени аналогичную картину: индекс двойного стандарта у респондентов-женщин по всем позициям ниже.
А по таким позициям, как периодическая смена полового партнера и случайные[21] сексуальные связи, индекс практически равен нулю (абсолютное значение оказалось на уровне 0,02).
Опять-таки повторяем: это отнюдь не означает, что женщины более одобрительно относятся к таким типам поведения. Напротив, абсолютные значения оценок у респондентов-женщин более низкие; однако они одинаково низко оценивают эти типы поведения и у мужчин, и у женщин. А вот респонденты-мужчины дают более высокую (одобрительную) оценку такому типу поведения у мужчин и более низкую (осуждающую) у женщин. В результате индекс двойного стандарта растет (0,50 для периодической смены полового партнера и 0,47 для случайных сексуальных связей). Самый высокий уровень этого показателя выявлен у респондентов-мужчин для внебрачных связей — 0,87 (у женщин соответственно 0,21).
Что же касается оценки такого типа поведения, как добрачные половые связи, то у «детей» индекс двойного стандарта здесь заметно ниже, чем у поколения «отцов». И это довольно показательное явление. В современном обществе изменения норм половой морали в отношении добрачного секса претерпевают поразительные изменения. Конечно, по-прежнему существуют институциональные установления в виде утверждаемого законодательством брачного возраста. Однако фактически возраст сексуального дебюта неуклонно снижается. При этом, по утверждению Э. Гидденса, «незабываемый момент „потери невинности“ юношей воспринимается сегодня как неправильное употребление термина: для юношей первый сексуальный опыт — это приобретение»[22].
Действительно, еще тридцать-сорок лет назад мать, узнав, что ее сын-школьник вступил в половую связь, испытала бы некое подобие шока. Сегодня мамы достаточно часто «подсовывают» четырнадцати-пятнадцатилетним сыновьям литературу по сексологии и потихоньку кладут им в карманы пиджаков презервативы — «на всякий случай»[23].
И это не просто теория, это практика молодого поколения.
Данные нашего исследования показывают, что средний возраст вступления в первую половую связь у «детей» (15,5 лет у мальчиков и 16,5 лет у девочек) почти на три с половиной года меньше, нежели у поколения «отцов». Причем это видно также из того, что в младшем поколении (исключая, разумеется, девственников) верхний предел возраста сексуального дебюта не превышает 20 лет. Своеобразный «пик» приходится на возрастной интервал от 15 до 17 лет — именно в этом возрастном интервале приобретают реальный сексуальный опыт 42,6 % нынешней молодежи, Что касается старшего поколения, то здесь соответствующий «пик» охватывал интервал от 18 до 20 лет (45,5 %).
Один из главных выводов Гидденса, сделанный им во второй главе, применительно к современности звучит так: «Сексуальность вошла в человеческое бытие как часть прогрессирующего отделения секса от острой необходимости в воспроизводстве». Это достаточно важная характеристика современной цивилизации. Речь идет о том, что в традиционных обществах основная масса населения рассматривала половой акт почти исключительно с точки зрения необходимости зачатия новой жизни. Именно для этой главной цели создавался институт моногамного брака. Именно эту цель освящает религиозная мораль христианства, жестко осуждая любые иные цели и эротизм в целом. «Половой акт совершается по суровой необходимости, а отнюдь не для удовольствия» — именно такая мысль лежит в основе большинства норм половой морали, господствующей в традиционном обществе. Понятно, что при таком отношении (особенно при отсутствии надежных контрацептивов) любой половой акт был практически неотделим от последующего деторождения, и в тех случаях, когда беременность была по каким-либо причинам нежелательна, это само по себе служило достаточно важным стимулом для воздержания, отказа от полового акта. Именно это было, вероятно, и основной причиной внутренних запретов на вступление в сексуальные контакты для мужчин и женщин, не состоявших в браке (внебрачный ребенок — не только нежелательное бремя, но и источник позора и даже суровых санкций со стороны общества).
17
Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Избр. произв. В 3-х тт. Т. 3. — М., 1983. — С. 269.
18
Giddens A. The Transformation of Intimacy. — Cambridge, 1997. — P. 12.
19
Те из читателей, кто заинтересуется этим, могут прочесть как описание методики, так и количественные оценки в нашей работе «Сексуальная революция: двойной стандарт». Отметим лишь, что индекс двойного стандарта рассчитывается как разность оценок данного типа сексуального поведения у мужчин и у женщин. Поэтому чем выше значение этого индекса, тем выше уровень двойного стандарта для данной группы респондентов. Приближение значения индекса к нулю означает стирание двойного стандарта.
20
Представители предшествующих поколений могли бы назвать такие типы сексуального поведения «аморальными», ибо каждый из них (внебрачные связи, супружеская измена, случайные связи, периодическая смена полового партнера и т. п.) является, по сути, нарушением традиционной половой морали, а значит — нетрадиционным способом сексуального удовлетворения.
21
Гидденс называет их «эпизодическими».
22
Giddens A. The Transformation of Intimacy. — Cambridge, 1997. — P. 51.
23
И практически никогда — дочерям! Значит, все еще двойной стандарт.