Избранный (в сокращении)

— Дело в том, что я живу и работаю в Вашингтоне, округ Колумбия. Боюсь, я не смогу провести здесь целую неделю.

— Мы можем выслать его по почте. Если вы оставите адрес…

— К сожалению, мы торопимся. Суду понадобится нотификация отсутствия завещания. — Глядя на растерянное лицо секретарши, Мэгги продолжала давить, отыскивая в памяти юридические формулировки позаковыристей. — Это законодательно учрежденная процедура, и суд может вызвать повесткой на слушание любое юридическое или физическое лицо, которое препятствует ее осуществлению. Например вашу школу. Или вас. — Жестоко так запугивать бедную женщину, но слишком многое поставлено на карту, чтобы играть по правилам.

— Итак, чего же вы хотите? — спросила секретарша уже без улыбки.

— Единственное, чего я от вас хочу, — пустите меня туда, где хранятся эти папки, позвольте мне быстро просмотреть личное дело нашего клиента, и я поеду.

— И все?

— И все. Моя обязанность — разыскивать родных и друзей. И вот я ищу его родных и друзей.

Она сама себе была противна, но чувствовала, что это работает.

Люминесцентные лампы, затхлый запах. На бесконечных рядах металлических стеллажей — сотни картонных коробок, на каждой — наклейка с надписью выцветшими чернилами.

Секретаршу вызвали наверх, разбираться с мальчиком, у которого пошла кровь из носа. Мэгги осталась одна, только булькала горячая вода в трубах. Времени мало. Задрав голову, она читала наклейки на этих коричневых коробках. 1979-80, 1978-79… Наконец нашла нужный год. Сняла с полки коробку, положила на пол и села на корточки рядом.

Внутри было два десятка темно-зеленых папок. Она посмотрела на букву «Б»: папки Бейкера не было; без сомнения, ее переложили поближе во время прошлогодней кампании. Вот несколько папок на «В», много — на «Д»… И наконец то, что ей нужно.

Джексон, Роберт Эндрю. Домашний адрес, который Мэгги торопливо переписала в блокнот. Мать — Кэтрин Джексон, рядом со словом «отец» — прочерк.

Копии похвальных грамот, приз за руководство дискуссионным клубом. Высокие оценки по истории и по испанскому языку. Все не то. Она все быстрее перелистывала страницы в надежде, что вот-вот мелькнет что-нибудь…

Где-то неподалеку раздался металлический звук. Это не трубы. Эти звуки явно приближаются.

Она продолжала читать, стараясь делать это как можно быстрее. Вот еще один документ, связанный с дискуссионным клубом, написанный мистером Шиллингом. Датирован тремя годами позже, чем первый: Джексону уже должно было исполниться семнадцать лет.

«Теперь Роберт участвует в работе дискуссионного клуба отнюдь не с прежним энтузиазмом. Подозреваю, он страдает оттого, что перестал быть капитаном команды. Если он выберет политическую карьеру, ему нужно усвоить, что в жизни бывают не только победы, но и поражения».

Политическая карьера? Мэгги продолжала читать. Копия письма директора миссис Джексон: ее вызывают в школу, чтобы разрешить «обсуждавшиеся ранее вопросы, связанные с дисциплиной». Отказ в приеме в Гарвард.

Положив папку на пол, она хотела поставить коробку на полку, но тут снова услышала этот звук, уже совсем рядом.

Внезапно она ощутила, что сидит совсем одна в закрытом подвальном помещении, и ей захотелось бежать отсюда.

Звук повторился еще ближе. Она оглянулась и между рядами полок, всего в нескольких футах позади себя увидела мужской силуэт. Мужчина стоял неподвижно и смотрел на нее.

Вашингтон, округ Колумбия, 24 марта, 12.00

— Нас не подслушивают?

— Как можно, господин губернатор?! Наше шифровальное оборудование прямо в этом кабинете.

— Это разумно, сенатор. Вы уверены, что вы не из Луизианы? — Громкий взрыв смеха в трубке: губернатор Орвилл Тетт мог себе позволить быть оригинальным.

— Хочу поблагодарить вас за то, что пошли на контакт, господин губернатор.

— Вы ведь главный в этом деле Бейкера. Именно вы ведете войска на битву.

— Да, я начал эту битву и намерен ее завершить.

— Что ж, такой боевой дух нашей партии нужен. Вот почему я хочу вам помочь.

— Рад слышать это, сэр.

— Вот в чем дело. Вы знаете, что в этой помойной яме, Новом Орлеане, у власти демократы. Они свернули расследование смерти Форбса. Но в этом городе еще остались честные, богобоязненные люди. Один из них — мои глаза и уши; он-то и обнаружил кое-что интересное.

Франклин услышал шелест бумаги.

— Подождите минутку, я возьму очки. Итак. Он заметил, что какая-то женщина там все вынюхивала. Назвалась журналисткой, но под видом журналистки занималась своими делами. Мой человек за ней приглядывал. Оказалось, она не имеет никакого отношения к прессе, — продолжал Тетт. — Это Мэгги Костелло, еще на прошлой неделе была советником Стивена Бейкера.

— Ага, хорошо. Очень хорошо, — ответил Франклин, решив придержать эту информацию, пока не наступит удобный момент.

— Вопрос, который мы должны себе задать: она приехала заметать следы? Когда убрали Форбса, Бейкер послал ее, чтобы она уничтожила даже намек на его причастность?

— Но, губернатор, в конце концов может оказаться, что Форбс все же покончил жизнь самоубийством.

— Да, может, сенатор Франклин. Но также может оказаться, что для Бейкера уже поздно с этим разбираться. И тот, кто повесил эту голову на стену трофеев, через три года будет выглядеть отлично, не правда ли?

— Ну, господин губернатор, я как-то не думал об этом.

— А надо бы, сенатор. Надо бы. И когда это произойдет, попомните ваших добрых друзей из великого штата Луизиана.

— Конечно, я не забуду вашей доброты, губернатор Тетт. Последний вопрос: а где мисс Костелло сейчас?

— Мы следим за ней, сенатор. У меня есть сочувствующие коллеги по всей нашей огромной стране. Скажем так: где бы ни была мисс Костелло, за ней найдется кому присмотреть.

Абердин, штат Вашингтон, пятница 24 марта, 15 ч. 24 мин. по тихоокеанскому времени

— Я смотрю, вы здесь расположились как дома.

Мэгги стало вдруг тяжело дышать.

— Вы меня напугали.

— Напугал? Прошу прощения. — Голос был старческий. Лица Мэгги не могла рассмотреть в полумраке подвала.

— Меня зовут Эшли Мьюир, страховая компания «Альфа», — нагло солгала она.

— Да. Миссис Стивенсон так и сказала. Должен вас уведомить, я не люблю, когда сюда приходят без меня.

Отчаяние заставило ее отбросить вежливость.

— Кто вы?

— Меня зовут Рей Шиллинг, я директор этой школы.

— Ох, как хорошо! Как я рада это слышать! — Она широко улыбнулась. — Может быть, мы поговорим в вашем кабинете?

— Вы понимаете, мне есть чего остерегаться, мисс Мьюир.

— Конечно, — сказала Мэгги, держа в руке кружку с кофе.

— Прошлым летом у нас было не очень много журналистов: Стивен Бейкер здесь учился недолго. Но те, что были, мисс Мьюир, очень хитры. Поэтому когда я услышал эту историю про страховку и прочее, я подумал: «Ну вот опять».

— Разумеется, подумали. Но мне не нужно личное дело мистера Бейкера.

— Насколько я понял, кто-то умер.

— Да. Роберт Джексон.

Директор откинулся на спинку стула.

— Роберт Джексон, — повторил он.

— Да. Он учился здесь тридцать с чем-то лет назад.

— Ровно тридцать, я помню. Я учил их обоих, и Бейкера, и Джексона.

— Ну конечно! — улыбнулась Мэгги. — Вы же вели дискуссионный клуб.

— Столько времени прошло. Тогда я был здесь новичком.

— А теперь вы директор.

— Пятьдесят лет на этой работе. Пора уже и на пенсию. Но какое счастье видеть одного из своих учеников на таком посту! В один прекрасный день эта школа будет носить имя Бейкера.

— Вы его хорошо помните?

— Я помню всех своих учеников. — Он помолчал. — Стивен всегда был не похож на других. Его невозможно забыть.

— Он, безусловно, очень харизматичен, — сказала Мэгги. — А Роберт Джексон? Он чем-нибудь вам запомнился?